Ермаков, Виктор Фёдорович

Виктор Фёдорович Ермаков
2015 год
Дата рождения	9 сентября 1935(1935-09-09) (88 лет)
Место рождения	Днепропетровск, Украинская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР Россия Россия
Род войск	Мотострелковые войска
Годы службы	1953—1991
Звание
Командовал	40-я армия Центральная группа войск Ленинградский военный округ
Сражения/войны	Афганская война (1979—1989)
Награды и премии
В отставке	Председатель Совета ветеранов ВС РФ
Виктор Фёдорович Ермаков на Викискладе

Ви́ктор Фёдорович Ермако́в (род. 9 сентября 1935, Днепропетровск) — советский военачальник, генерал армии. Председатель совета Общероссийской общественной организации ветеранов Вооружённых Сил Российской Федерации.

Начало военной службы

Из семьи военнослужащего. С 1953 года — в Советскую Армии. Окончил Киевское училище самоходной артиллерии в 1956 году. Командовал учебным танковым взводом и танковой ротой. С 1966 года — заместитель командира учебного танкового батальона. Член КПСС. В 1970 году окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе. В 1970 году некоторое время служил заместителем командира мотострелкового полка, затем с 1970 года — начальник штаба танкового полка. В 1973 году командовал танковым полком, затем с того же 1973 года — заместитель командира мотострелковой дивизии.

На старших и высших должностях

В 1976 году окончил Военную академию Генерального штаба ВС СССР, затем в 1982 году оканчивал Высшие академические курсы при этой академии. С 1976 года — командир 15-й гвардейской танковой дивизии. С 1978 года — командир 28-го армейского корпуса. С 1980 года - командующий 14-й армией в Одесском военном округе.

В мае 1982 — ноябре 1983 года — командующий 40-й армией, которая вела боевые действия в Афганистане в составе Ограниченного контингента советских войск. На долю Ермакова выпали трудные первые годы Афганской войны, когда выявилась слабая готовность советских войск к боевым действиям в условиях горно-пустынной местности, многочисленные недостатки систем вооружения и обеспечения войск. С 1983 года — первый заместитель командующего войсками Туркестанского военного округа. С 1984 года — командующий Центральной группой войск на территории Чехословакии. С 1987 года — командующий войсками Ленинградского военного округа.

С 5 июля 1990 года — заместитель Министра обороны СССР по кадрам — начальник Главного управления кадров Министерства обороны СССР.

Воинское звание генерал армии присвоено указом Президента СССР М. С. Горбачёва 6 февраля 1991 года.

Депутат Верховного Совета Украинской ССР в 1984-1988 годах. Народный депутат РСФСР с 1990 по 1993 год.

Женат. Два сына — офицеры Российской Армии.

В отставке

Освобождён от занимаемой должности 12 сентября 1991 года, после событий ГКЧП. Позднее был уволен в отставку. Проживает в Москве. После создания в 2008 году Службы генеральных инспекторов Министерства обороны Российской Федерации является генеральным инспектором Службы. Активно участвует в работе ветеранских организациях бывших воинов-афганцев. В 2006 году избран первым заместителем Председателя Российского комитета ветеранов войны и военной службы.

Является Председателем Совета ветеранов ВС РФ. Член правления и президиума Общероссийской общественной организации инвалидов войны в Афганистане и военной травмы «Инвалиды войны», член правления и президиума Российского Союза ветеранов Афганистана, председатель совета Общероссийской общественной организации ветеранов Вооружённых Сил Российской Федерации. Член центрального штаба Общероссийского народного фронта Вице-президент Клуба военачальников Российской Федерации (президент Клуба — генерал армии Куликов А.С.).

Награды

• Орден Почёта (Российская Федерация)
• Орден Красного Знамени
• Орден Красной Звезды
• Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени
• Медали СССР
• Медали РФ
• Награды иностранных государств

Ссылки

• Военная энциклопедия в 8 томах. М.:Военное издательство, 1994—2004. — Т.3.
• Колотило А. [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/history/more.htm?id=11630270@cmsArticle 3341 день Мужества и Героизма. Интервью с командующим 40-й армией (в 1982-1984 гг.) генералом армии Виктором Фёдоровичем Ермаковым.] (рус.). Энциклопедия. Сайт Министерства Обороны Российской Федерации. Проверено 14 февраля 2016.

Отрывок, характеризующий Ермаков, Виктор Фёдорович

– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.