Ермаков, Михаил Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ермаков, Михаил Иванович
Дата рождения

1919(1919)

Место рождения

Столбищенский район
Татарская АССР
СССР

Дата смерти

18 ноября 1994(1994-11-18)

Место смерти

Москва, Россия

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

Годы службы

19671990

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Должность

Заместитель председателя КГБ СССР[1]

Награды и премии

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Других государств

Михаил Иванович Ермаков (1919 год — 18 ноября 1994 года) — советский государственный и военный деятель, генерал-полковник КГБ СССР, заместитель председателя КГБ СССР (19791990), лауреат Государственной премии СССР[2].





Биография

Родился в 1919 году в Столбищенском районе. Учился в средней школе, окончил её в 1941 году. Некоторое время работал слесарем.

После окончания школы учился в Казанском химико-технологическом институте им. С. И. Кирова. Окончил этот институт в 1944 году.

Работал на различных предприятиях СССР. Был мастером, затем начальником цеха, начальником отдела.

В 1953 году стал заместителем главного инженера (Краснозаводский химический завод) Наркомата оборонной промышленности СССР.

С 1956 года по 1967 год занимал должность директора Муромского приборостроительного завода. За годы руководства Ермакову удалось полностью реконструировать и модернизировать производство, обеспечить рабочих завода и их детей жильём, культурными учреждениями, велась работа по благоустройству города[3].

В 1967 году начал службу в КГБ СССР.

С 1967 года по 1969 год занимал должность начальника 4-го отдела 9-го Управления КГБ СССР, затем был заместителем начальника 9-го Управления.

С 21 марта 1969 года по май 1970 года был начальником 15-го Управления КГБ СССР.

С 19 мая 1970 года по 2 февраля 1979 года был занимал пост начальника Оперативно-технического управления КГБ СССР.

Со 2 февраля 1979 года по 9 июня 1990 года — заместитель председателя Комитета государственной безопасности СССР.

В июне 1990 года ушёл на пенсию.

Умер 18 ноября 1994 года в Москве.

Награды и почётные звания

Награды СССР

Иностранные награды

Память

  • Именем генерал-полковника Ермакова названа школа № 18 в Муроме. В школьном музее ему посвящена экспозиция «Жизнь замечательного человека»
  • Имя М. И. Ермакова названа аллея перед муромским ДК «Вербовский»[4] .

Напишите отзыв о статье "Ермаков, Михаил Иванович"

Примечания

  1. Наиболее высокий пост, который занимал Ермаков
  2. [shieldandsword.mozohin.ru/personnel/ermakov_m_i.htm Ермаков, Михаил Иванович]. Сайт «История отечественных спецслужб и правоохранительных органов». [www.webcitation.org/6Hr6b9cvD Архивировано из первоисточника 4 июля 2013].
  3. [www.mpzflame.ru/ermakov/ Директор завода М. И. Ермаков // Сайт Муромского приборостроительного завода]
  4. [book33.ru/murom-lichnosti/ermakov-mihail-murom.html Ермаков Михаил Иванович ||Сайт-журнал «Книга Владимирской Области»]

Литература

  • А. И. Кокурин, Н. В. Петров, "Лубянка. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ, 1917—1991 г.г.

Отрывок, характеризующий Ермаков, Михаил Иванович

Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.