Ермак (ледокол, 1898)
Ермак — ледокол русского и советского флотов. Первый в мире ледокол арктического класса. Назван в честь русского исследователя Сибири — Ермака Тимофеевича.
Содержание
Строительство
В ноябре 1897 года правительство выделяет деньги на постройку ледокола и комиссия во главе с вице-адмиралом С. О. Макаровым приступает к разработке технических условий. В составе комиссии были Д. И. Менделеев, инженеры Н. И. Янковский и Р. И. Рунеберг, адмирал Ф. Ф. Врангель и другие.
Ледокол был заложен в Ньюкасле на стапелях английской фирмы Armstrong Whitworth в декабре 1897 года по заказу России. Это было первое в мире судно подобного класса, способное форсировать тяжелые льды двухметровой толщины. «Ермак» был спущен на воду на месяц позже контрактного срока и после заводских испытаний был принят в эксплуатацию.
Служба
19 февраля 1899 на корабле был поднят коммерческий флаг («Ермак» был причислен к министерству финансов и в состав военно-морского флота не входил). 21 февраля ледокол вышел на родину, в Финском заливе его ждал сплошной лёд (в ту зиму лёд в заливе был необычайно тяжёлым толщиной до метра). 1 марта достигли кромки льда. Некоторое время ледокол продвигался очень легко со скоростью 7 узлов, но в районе острова Гогланд корабль остановился: ледяное поле оказалось слишком тяжёлым, его пришлось обходить. 4 марта корабль прибыл в Кронштадт. Корабль встречали с особым торжеством: стечение людей, военный оркестр, высокий приём.
Но уже 9 марта ледокол ушёл на своё первое задание — пришло известие о затёртых в районе Ревеля 11 пароходах. Корабли были успешно вызволены и отконвоированы в порт. 4 апреля в два часа дня «Ермак», легко сломав невский лёд встал около Николаевского моста в столице империи.
29 мая 1899 года «Ермак» вновь вышел из Ньюкасла на север — в своё первое путешествие в Северный Ледовитый океан. Был достигнут Шпицберген, проверку прошли механизмы машины в тяжёлых условиях Заполярья. Выявленные недостатки были устранены в Англии в течение месяца (убран передний винт, укреплён корпус). 14 июня того же года «Ермак» снова вышел в полярное плаванье. Экипажем корабля во главе с С. О. Макаровым была проведена большая научная работа по изучению северных льдов, океанографии, фауне океана. Однажды, наткнувшись на торосы, корабль получил пробоину, которая была заделана, но корабль уже не мог продолжать интенсивных исследований и вернулся в Англию для ремонта.
Была создана комиссия по разбору причин инцидента, результатом работы которой стало решение о работе ледокола только в акватории Финского залива. Здесь в зиму 1899—1900 года «Ермак» успел спасти крейсер «Громобой», который сел на мель и был затёрт льдами между Петербургом и Кронштадтом.
К лету 1900 года Макаров добился разрешение на проведение третьей арктической экспедиции, маршрут которой был до устья Енисея. После очередной модернизации ледокола 16 мая 1901 года «Ермак» вышел из Кронштадта навстречу полярным льдам. Но в районе Новой Земли корабль был затёрт во льдах и дрейфовал с 14 июля до 6 августа. Время было потеряно и Макаров принял решение изменить планы и обследовать Землю Франца-Иосифа. По итогам экспедиции 13 октября 1901 года министерство финансов распорядилось: «1) ограничить деятельность ледокола „Ермак“ проводкой судов Балтийского моря и 2) передать ледокол в ведение Комитета по портовым делам с освобождением вице-адмирала Макарова от лежащих на нём обязанностей по отношению к опытным плаваниям во льдах…»
Принимал самое активное участие в спасении броненосца «Генерал-адмирал Апраксин», который сел на мель в районе острова Гогланд. Во время этой акции «Ермака» впервые в мире нашло применение изобретение русского ученого Александра Попова — радиотелеграф. Благодаря связи судовой радиостанции с береговой (Котка) была спасена группа унесённых на льдине рыбаков.
Во время русско-японской войны «Ермак», преодолев лед в Либавском порту, провёл эскадру контр-адмирала Небогатова на чистую воду, открыв ей путь на Дальний Восток. За первые 12 лет эксплуатации ледокол провёл во льдах свыше тысячи суток.
После окончания русско-японской войны Морской генеральный штаб (МГШ), образованный в апреле 1906 года в ходе реформы морского ведомства, начал разрабатывать планы действий флота на случай возникновения новых вооружённых конфликтов. Из-за неурегулированности отношений с Японией сразу после окончания войны, специалисты МГШ считали угрозу нового нападения со стороны Японии весьма вероятной, поэтому активно занимались разработкой планов перегруппировки российских ВМС из Балтийского моря на Дальний Восток в условиях открытия боевых действий. В качестве одного из главных маршрутов был определён Северный морской путь (ранее назывался «Северо-восточный путь»), для рекогносцировки которого планировалось отослать в 1909 году ледокол «Ермак» с задачей пройти из Балтийского моря до Берингова пролива за одну навигацию. Позднее по данному маршруту была отправлена Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана на ледокольных транспортах «Таймыр» и «Вайгач» под руководством Б. А. Вилькицкого.
Первая мировая война
14 ноября 1914 года ледокол был зачислен в состав Балтийского флота и продолжал осуществлять проводку кораблей и судов в Финском заливе. Когда в феврале 1918 года германские войска подошли к Ревелю, ледокол вывел из порта все способные двигаться корабли и привел их в Гельсингфорс. Вскоре в походе из Гельсингфорса в Кронштадт «Ермак» вместе с другими ледоколами провел 211 боевых кораблей, вспомогательных и торговых судов через Финский залив. Руководитель похода и одновременно наморси Балтийского флота — каперанг Щастный тем самым спас всё боевое ядро Балтийского флота. За участие в «ледовом походе» «Ермак» был награждён почётным революционным Красным знаменем ВЦИК, а Щастный был обвинен в в измене и расстрелян.
После этого ледокол вернулся к мирной службе и в 1920—1930 годах обеспечивал перевозки грузов на Балтике, в Арктике и Белом море.
1938 год
Осенью 1937 года во льдах Арктики замёрз весь ледокольный флот.
В самом начале 1938 года после выполнения краткосрочного ремонта ледокол вышел из Ленинграда в Гренландское море за папанинцами под командованием капитана Михаила Яковлевича Сорокина. Встретив во льдах суда «Мурман» и «Таймыр», взял у них снятых со льдины участников станции «Северный полюс-1» и доставил их в Ленинград. Ранней весной ещё до начала арктической навигации ледокол пробился к Земле Франца-Иосифа и освободил из ледяного плена корабли «Русанов», «Пролетарий» и «Рошаль». В начале июля ледокол уже был у Диксона, доставив уголь зимовавшим там лесовозам, и помог выбраться им на чистую воду. 6 августа пробился к каравану ледокола «Литке» (зимовавшему у о. Большевик). Вывел их к острову Русскому. Вышел через пролив Вилькицкого в море Лаптевых и оказал помощь ледоколу «Красин» по выводу изо льдов каравана «Ленин».
За два месяца прошёл всю Арктику с запада на восток.
20 августа лег курсом к зимовавшим «Малыгину», «Садко» и «Г. Седову». Утром 28 августа подошёл к судам этого каравана. В 20.30, взяв на буксир «Г. Седова» «Ермак» устремился к югу, но уже через 2 часа отдав буксир, вместе с «Малыгиным» ушёл на ледовую разведку, где вскоре потерял левый винт с частью вала. В 6.30 29 августа стал бортом к «Г. Седову» и перегрузил ему продовольствие и уголь для следующей зимовки. В 3.30 30 августа «Ермак», «Малыгин» и «Садко» отправились на юг.
Великая Отечественная война
4 октября 1941 года «Ермак» вновь был мобилизован. На него установили два 102-мм, четыре 76-мм орудия, четыре 45-мм зенитных орудия, четыре пулемёта. Он участвовал в эвакуации гарнизона полуострова Ханко и островов Финского залива, проводил корабли для обстрела позиций врага, выводил на боевые позиции подводные лодки.
В июне 1944 г. ледокол был разоружён и возвращён Главному управлению Северного морского пути.
Послевоенные годы
26 марта 1949 года в связи с полувековым юбилеем «Ермак» был награждён орденом Ленина за боевую деятельность в годы Великой Отечественной войны и освоении Северного морского пути.
В 1955 году в июле-сентябре провел по Северному морскому пути караван кораблей во главе с крейсером «Адмирал Сенявин» (в состав каравана входили крейсер «Дмитрий Пожарский», 10 подводных лодок и около 15 гражданских судов).
В 1963 году ледокол был списан, попытки сохранить его как памятник-музей успеха не имели и в следующем году он пошёл на слом[1][2].
Память
3 ноября 1965 года на стене здания Мурманского областного краеведческого музея в Мурманске был открыт памятник-мемориал — мозаичное панно с якорем, снятым с «Ермака», на постаменте.
В 1974 году на смену «Ермаку» в плавание вышел новый ледокол с таким же именем.
Капитаны
- [archive.is/20120903185423/www.gpavet.narod.ru/vasilievMP.htm Васильев, Михаил Петрович] (1898—1900)
- А. К. Цвигман (1901—1902)
- Николай Николаевич Коломейцов (1902—1904)
- Рудольф Карлович Фельман (1903—1917)
- В. Е. Гасабов (1917—1921)
- Н. И. Тульский (1921—1922)
- Владимир Дмитриевич Селенинов (1922—1923), (1925—1928)
- К. В. Крекшин (1923—1924)
- И. И. Койвунен (1924—1925)[3]
- Павел Акимович Пономарев (1928—1929)
- Владимир Иванович Воронин (1929—1934), (1935—1938)
- Сорокин Михаил Яковлевич (1934—1935), (1938—1947), (1950—1951)
- Б. Н. Макаров (1947—1950)
- Герман Васильевич Драницын (1951—1953)
- Константин Константинович Бызов (1953—1955)
- Дмитрий Николаевич Чухчин (1955—1963)
- Юрий Константинович Хлебников (1963—1964)
- Павел Петрович Вдовин (1964—1965)
Напишите отзыв о статье "Ермак (ледокол, 1898)"
Примечания
- ↑ [www.mvestnik.ru/shwpgn.asp?pid=2013011920 Призрак на отливе] // «Мурманский вестник» от 19.01.2013
- ↑ [mvestnik.ru/shwpgn.asp?pid=2013021620 Сначала срезали имя, потом сняли орден] // «Мурманский вестник» от 16.02.2013
- ↑ [www.inkeri.ru/rep/peoples/?id=3560 Койвунен Иван Иванович — информация о репрессиях финнов в СССР]
Литература
- Сорокин М. Я., Лурье А. Я. «Ермак» ведёт корабли / Главсевморпуть. — М.-Л.: Изд-во Главсевморпути, 1951. — 200 с. (обл.)
Ссылки
- [www.prometeus.nsc.ru/biblio/vitte/ermak.ssi Витте С. Ю. О ледоколе «Ермак»]
- Кузнецов Н. Ледокол «Ермак» // Москва, «Цейхгауз» 2007
- [www.b-port.com/info/smi/arkzv/?issue=4333&article=80423 Капитаны «Ермака»]
- [tsushima.su/RU/shipsru/shipsrussiaru/shipsrussiabronru/shipsrussiabronsudaru/ledokol-ermak/ Ледокол «Ермак»]
- [www.flickr.com/photos/twm_news/tags/ermack/ Фотографии из фондов Tyne & Wear Archives & Museums, Flickr Commons]
Отрывок, характеризующий Ермак (ледокол, 1898)
– Едет кто то, – сказал он.Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.
Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.
Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
