Ермаченков, Василий Васильевич
Василий Васильевич Ермаченков | |||||||||||||||||||
Дата рождения | |||||||||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Место рождения |
ст. Износки, Медынский уезд, Калужская губерния, Российская империя[1] | ||||||||||||||||||
Дата смерти | |||||||||||||||||||
Место смерти | |||||||||||||||||||
Принадлежность | |||||||||||||||||||
Род войск | |||||||||||||||||||
Годы службы | |||||||||||||||||||
Звание |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение генерал-полковник авиации | ||||||||||||||||||
Командовал | |||||||||||||||||||
Сражения/войны |
Бои у озера Хасан (1938) | ||||||||||||||||||
Награды и премии |
|
Ермаченков, Василий Васильевич (2 апреля 1906 года — 2 июня 1963 года) — советский военачальник, генерал-полковник авиации (1944), один из первых кавалеров Ордена Ушакова 1 степени.
Содержание
Биография
Родился Василий в семье железнодорожников «в железнодорожной будке»[2], в 1919 году окончил семилетнюю школу, работал столяром в железнодорожной мастерской, учился в школе рабочей молодёжи. В 1925 году В. В. Ермаченков вступил в ВКП(б), работал в уездном совете и в суде, в сентябре 1930 поступил в Московский электротехникум, окончил два курса[2].
Перед войной
В мае 1931 года В. В. Ермаченков вступил в РККА, был направлен в Первую военную школу лётчиков, которую окончил в июле 1932 года. С августа 1932 года В. В. Ермаченков — пилот 74-й, затем 32-й эскадрильи. С декабря 1933 года — командир звена, с августа 1937 года — отряда, с января 1938 года — 32-й эскадрильи Балтийского флота (КБФ). В мае 1938 назначен командиром авиабригады Тихоокеанского флота, участник боёв у озера Хасан, затем дослужился до заместителя командующего ВВС Тихоокеанского флота[3]. В октябре 1939 года назначен командующим ВВС КБФ, участник Советско-финской войны. Командуя ВВС КБФ, В. В. Ермаченков одновременно учился на КУВНАС при Военно-морской академии с ноября 1940 года по январь 1941 года[4].
Великая Отечественная война
В начале Великой Отечественной войны В. В. Ермаченков на той же должности, с июля 1941 года — заместитель командующего ВВС Черноморского флота (ЧФ). После гибели Н. А. Острякова, с мая 1942 года и до конца войны — командующий ВВС ЧФ, одновременно в апреле—июне 1942 года командующий ВВС Севастопольского оборонительного района[4]. В. И. Воронов вспоминал о нём:
Генерала В. В. Ермаченкова летчики за глаза с уважением и гордостью называли Ермак. И действительно, своей внешностью, могучей фигурой, крупными, красивыми чертами лица он чем-то напоминал легендарного Ермака, с его силой и удалью. Василий Васильевич пользовался большим уважением и непререкаемым авторитетом у командования флота, командиров взаимодействующих соединений сухопутных войск и военно-воздушных сил.По общему признанию всех, кто его знал и видел в деле, Ермаченков был сильной, незаурядной личностью, В самые тяжелые периоды войны — при отступлении и обороне Одессы, Севастополя, Кавказа — он никогда не терял присутствия духа, бодрости и уверенности в победе, отличался сильной волей и неиссякаемой энергией, способностью организовать выполнение самых сложных боевых задач. Так, например, после оставления Крыма в небывало короткие сроки на Кавказском побережье была создана сеть аэродромов для базирования черноморской авиации. В решении столь сложной и важной задачи следует отметить прежде всего организаторский талант и настойчивость командующего…
Ермаченков часто бывал на аэродромах, встречался с личным составом. Он хорошо знал состояние дел в каждом полку, кадры летного состава, с большим уважением относился к опытным и смелым воздушным бойцам. Среди летного состава о нём ходила добрая слава. Его уважали и в то же время побаивались, зная его высокую требовательность и нетерпимость к ошибкам.— Воронов В.И. Морские истребители
В. В. Ермаченков участвовал в обороне Одессы, обороне Севастополя, обороне Крыма, Керченско-Феодосийской десантной операции, битве за Кавказ, Новороссийско-Таманской операции, Керченско-Эльтигенской десантной операции, Крымской операции и Ясско-Кишинёвской операции.
16 мая 1944 года вышел первый Указ Президиума Верховного совета СССР о награждении, за успешные действия при освобождении Крыма, орденом Ушакова I степени контр-адмирала Болтунова и генерал-лейтенанта авиации Ермаченкова. Командующий авиацией Черноморского флота Василий Васильевич Ермаченков умело координировал действия военно-воздушных сил с наземными операциями советских войск. Морская авиация систематически уничтожала корабли противника в открытом море и в портах, мощным ударам с воздуха подвергались и тылы фашистов. Особенно отличились летчики В. В. Ермаченкова при освобождении от гитлеровских войск Крыма. Поддержка с воздуха наступающих частей Красной Армии сыграла значительную роль в успехе всей операции по очищению полуострова от фашистов. Но знак ордена Ушакова I степени № 1 был вручен адмиралу В. Ф. Трибуцу, командовавшему тогда Краснознаменным Балтийским флотом и награждённому Указом от 22 июля 1944 года.
После войны
После войны В. В. Ермаченков на той же должности, с июня 1945 года — начальник штаба и заместитель командующего, с мая 1946 года по март 1947 года — первый заместитель командующего ВВС ВМС, с марта 1947 года В. В. Ермаченков учился в Военно-Воздушной Академии (ВВА), успел прослушать один курс, в декабре 1947 года уволен в запас. С декабря 1947 года по май 1949 года — начальник аэропорта Быково в Москве, затем восстановлен в кадрах ВМС. С мая 1949 года — помощник командующего 45-й воздушной армией, затем 29-й воздушной армией Забайкальского военного округа, фактически работал в ВВА, с июня 1952 года — заместитель начальника воздушного факультета ВВА, с сентября 1955 года — в распоряжении главкома ВМФ, с января 1956 года — помощник начальника ПВО ВМФ по радиотехническим войскам, с июня 1956 года — начальник института № 15 ВМФ, с сентября 1958 года — института ВВС СА, с апреля 1961 года — в распоряжении главкома ВМФ, с августа 1961 года — научный консультант института № 14 ВМФ[4].
Василий Васильевич трагически погиб 2 июня 1963 года, похоронен на Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге[4].
Звания
- генерал-майор авиации — 04.06.1940
- генерал-лейтенант авиации — 18.04.1943
- генерал-полковник авиации — 15.11.1944[5]
Награды
- Орден Ленина — 1940
- два Ордена Красного Знамени — 1942; 1953
- два Ордена Ушакова 1-й степени — 16.05.1944 (№14), 28.07.1945 (№35)[6].
- Орден Кутузова 1-й степени — 24.02.1945
- Орден Суворова 2-й степени — 1943
- Орден Красной Звезды — 1940
- Медаль «За боевые заслуги»
- Медаль «За оборону Одессы»
- Медаль «За оборону Севастополя»
- Медаль «За оборону Кавказа»
- Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Именное оружие — 1956
другие медали
Напишите отзыв о статье "Ермаченков, Василий Васильевич"
Примечания
- ↑ по другим недалеко от ст. Тёмкино
- ↑ 1 2 Солонин И. Батя
- ↑ Денисов К. Д. Под нами — Чёрное море
- ↑ 1 2 3 4 Лурье В. М. Адмиралы и генералы Военно-Морского флота СССР
- ↑ у Лурье ошибочно указана дата 15.11.1964
- ↑ [mondvor.narod.ru/OUshakK1.htm КАВАЛЕРЫ ОРДЕНА УШАКОВА I СТЕПЕНИ, ИХ ДОЛЖНОСТИ, ДАТЫ УКАЗОВ И НОМЕРА ИХ ОРДЕНОВ]
Литература
- Воронов В. И. Морские истребители. — М.: ДОСААФ, 1986.
- Денисов К. Д. Под нами — Чёрное море. — М.: Воениздат, 1989.
- Лурье В. М. Адмиралы и генералы Военно-Морского флота СССР в период Великой Отечественной и советско-японской войн (1941—1945), — СПб.: Русско-балтийский информационный центр БЛИЦ, 2001.
Ссылки
- [www.nasledie-smolensk.ru/pkns/index.php?id=1103&Itemid=61&option=com_content&task=view И. Солонин «Батя», — «Смоленские новости» 02.07.2007]
Отрывок, характеризующий Ермаченков, Василий Васильевич
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
- Родившиеся 1 апреля
- Родившиеся в 1906 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Износковском районе
- Умершие 2 июня
- Умершие в 1963 году
- Умершие в Санкт-Петербурге
- Военные лётчики СССР
- Генерал-полковники (СССР)
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена Красного Знамени
- Кавалеры ордена Ушакова
- Кавалеры ордена Кутузова I степени
- Кавалеры ордена Суворова II степени
- Кавалеры ордена Красной Звезды
- Награждённые медалью «За боевые заслуги»
- Награждённые медалью «За оборону Одессы»
- Награждённые медалью «За оборону Севастополя»
- Награждённые медалью «За оборону Кавказа»
- Награждённые медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «За победу над Японией»
- Выпускники Качинского лётного училища
- Участники боёв на озере Хасан
- Участники советско-финской войны (1939—1940)
- Военачальники Великой Отечественной войны
- Похороненные на Серафимовском кладбище