Ермолаев, Иван Дмитриевич

Иван Дмитриевич Ермолаев
Место рождения	село Старая Покровка, Бобровский уезд, Воронежская губерния, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1942—1945
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Учёные степени и звания
Учёная степень:	кандидат философских наук
Учёное звание:	профессор

Иван Дмитриевич Ермолаев (1924—1993) — сержант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1943).

Биография

Иван Ермолаев родился 2 января 1924 года в селе Старая Покровка (ныне — Лискинский район Воронежской области) в крестьянской семье. Окончил школу фабрично-заводского ученичества, работал электромонтёром на железной дороге в Чкаловской (ныне — Оренбургской) области. В 1942 году Ермолаев был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. С марта того же года — на фронтах Великой Отечественной войны. К августу 1943 года сержант Иван Ермолаев был наводчиком орудия 1839-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка 27-й отдельной истребительно-противотанковой бригады 6-й гвардейской армии Воронежского фронта. Отличился во время боёв в Харьковской области.

В августе 1943 года Ермолаев участвовал в отражении контратак немецких танковых и пехотных подразделений. В том бою он подбил 1 тяжёлый и 3 средних танка. В одном из последующих боёв он уничтожил ещё один тяжёлый танк, а затем и подошедшую к нему ремонтную бригаду с вездеходом.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 декабря 1943 года сержант Иван Ермолаев был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 2616.

После окончания войны Ермолаев был демобилизован. Проживал в Астрахани. Окончил Академию общественных наук при ЦК КПСС. Находился на партийной и комсомольской работе, затем преподавал в Астраханском государственном медицинском институте. Скончался 22 декабря 1993 года, похоронен на Новом кладбище Астрахани.

Профессор, кандидат философских наук. Почётный гражданин города Лиски. Был также награждён двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, рядом медалей.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Астраханцы — Герои Советского Союза. — Астрахань, 2000.
• Советские асы 1941—1945 / Автор-составитель М. Ю. Быков. — М.: Яуза: Эксмо, 2008.

Отрывок, характеризующий Ермолаев, Иван Дмитриевич

– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал: