Ермоловы (телесериал)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ермоловы
Жанр

драма
мистика
мелодрама

В ролях

Дмитрий Щербина
Анна Миклош
Елена Захарова
Ада Роговцева
Всеволод Болдин
Владимир Симонов
Анна Большова

Страна

Россия

Количество серий

32

Производство
Продюсер

Анатолий Чижиков

Режиссёр

Сергей Виноградов
Владимир Краснопольский
Валерий Усков

Сценарист

Анна Берсенёва
Евгений Таганов

Хронометраж

43-45 мин.

Трансляция
Телеканал

Первый канал (Россия), 1+1 (Украина)

На экранах

с 11 мая 2010
по 5 июля 2010

Ссылки
IMDb

ID 3256154

Ермоловы — российский драматический телесериал, с элементами мелодрамы и мистики, снятый в 2008 году компанией Фаворит-фильм по заказу Централ Партнершип. Впервые показан в Казахстане осенью 2009 года на телеканале «Астана», затем на Украине на телеканале «1+1» в марте 2010 года, затем уже на Первом канале в России в мае 2010 года. Телесериал поставлен на основе трилогии Анны Берсеневой «Ермоловы», включающей романы: «Яблоки из чужого рая», «Антистерва», «Мурка, Маруся Климова».





Сюжет

Действие сериала начинается в XVII веке в Польше, с трагедии в семье Радзивиллов. Узнав о том, что юный наследник этого княжеского рода, Анжей, подарил одну из родовых украшений (парюру) своей возлюбленной, простолюдинке Марыле, его родители разлучают возлюбленных и отбирают брошь. Наблюдая, как Марылю увозят в повозке, меж тем как его родители выходят встречать наречённую невесту сына, Анжей сбрасывается с башни на глазах у родителей. Марыля же проклинает злосчастные драгоценности Радзивиллов и весь их род на веки вечные, и тоже кончает жизнь самоубийством — топится в озере.

Далее зрителей переносят в 1920-е годы. Константин Ермолов влюбляется в Асю, которая танцует и поёт по ночам в кабаре. Казалось бы всё идёт хорошо, пока Константина не отправляют в командировку в Беларусь, чтобы следить за девушкой Христиной и её отцом, которые должны были оказаться врагами советской власти. Прожив рядом с девушкой несколько месяцев, он влюбляется в неё. Вскоре объявляют, что командировка окончена и Христину ссылают в лагерь, подаренные потомком династии Радзивиллы камни отбирают. Вскоре Христина понимает, что это всё не случайность, а Константин соучастник её ареста. Это те самые злосчастные украшения, некогда проклятые полькой, чья любовь с юным Радзивиллом трагически окончилась из-за них. Драгоценности эти будут преследовать Ермоловых до наших дней, принося несчастье в любви всем, кто их носит.

Костя вернулся к Асе, но к ней случайно попадают эти драгоценности. Отсюда начинается чёрная полоса.

Проходит много лет, на дворе начало 1950-х. С камнями встречается уже дочь Константина и его второй жены Натальи — Тоня. Приехав на практику в белорусскую в деревню, она случайно встречается с сыном Христины, а затем и с самой Христиной, та просит, чтобы она оставила её сына в покое. Как выясняется, сына она родила в лагере, а его отец - Стас Радзивилл. В поезде, идущем до столицы, Тоня встречает цыганку, которая гадает ей в обмен на украшение. Вскоре у Тони рождается сын Сергей.

Проходит ещё 25 лет. Сергей учится в институте и встречает там свою будущую жену Анну. У Анны рождается сын Матвей. Спустя несколько лет Сергей случайно встречает потомственную цыганку, та отдаёт ему украшение, которое досталось ей от мамы, но взамен привораживает Сергея. Анна находит в кармане мужа украшение, он его дарит своей жене. А Тоня, которая поддерживает очень тёплые отношения с невесткой, просит продать это украшение, чтобы оно не мешало жить их семье. Анна не послушала свекровь, Сергей уходит от Анны к Амалии (цыганке). Вместе со свекровью Анна должна найти выход из этой ситуации…

В ролях

Напишите отзыв о статье "Ермоловы (телесериал)"

Примечания

Ссылки

  • [www.kino-teatr.ru/kino/movie/ros/11896/titr/ «Ермоловы» на сайте KinoTeatr.ru]

Отрывок, характеризующий Ермоловы (телесериал)

– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.