Ерофеевских, Леонид Константинович

Леонид Константинович Ерофеевских
Дата рождения	8 августа 1913(1913-08-08)
Место рождения	село Карагай Карагайский район, Пермский край, Российская империя
Дата смерти	9 июля 1944(1944-07-09) (30 лет)
Место смерти	Вильнюс, Литовская ССР, СССР
Принадлежность	СССР
Род войск	бронетанковые войска
Годы службы	1939—1944
Звание
Часть	3-я гвардейская танковая бригада
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
Связи	заместитель И. П. Яборов

Леонид Константинович Ерофеевских (8 августа 1913, с. Карагай Оханского уезда Пермской губернии  — 9 июля 1944, Вильнюс) — советский офицер, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1945, посмертно), гвардии майор.

В годы Великой Отечественной войны служил в моторизированном батальоне автоматчиков 3-й гвардейской танковой бригады. Особенно отличился в 1944 году в боях по освобождению Белоруссии и Литвы. Погиб в боях за Вильнюс.

Биография

Ранние годы

Родился 8 августа 1913 года в селе Карагай ныне Карагайского района Пермского края в крестьянской семье. Русский. По окончании семи классов работал в колхозе «Коминтерн» под Оханском.

После окончания годичных курсов учителей в течение двух лет преподавал в Усольской школе бывшего Оханского района. В 1934 году досрочно, за один год, окончил двухгодичный рабфак в Оханске и поступил на физико-математический факультет Пермского государственного университета. С июля 1939 года начал работать преподавателем математики в Пермском машиностроительном техникуме.

В Красной Армии с сентября 1939 года (по другим данным — с декабря 1939 года). Призван Кагановичским РВК города Молотов (ныне Пермь).

В годы Великой Отечественной войны

На фронтах Великой Отечественной войны с октября 1941 года. Член ВКП(б) с 1942 года.

С января 1942 года гвардии лейтенант Л. К. Ерофеевских — начальник штаба мотострелково-пулемётного батальона 3-й гвардейской тяжёлой танковой бригады, в составе которой в течение 1942 года участвовал в боях на Северо-Западном, Калининском, Западном, Брянском и Сталинградском фронтах. Был дважды ранен. По оценке командира мотострелково-пулемётного батальона гвардии капитана Сорокина и военного комиссара мотострелково-пулемётного батальона гвардии батальонного комиссара Никитина, Л. К. Ерофеевских проявил себя «храбрым, инициативным и грамотным командиром, умело управляет подчинёнными в бою.» В частности, в боях с 11 по 17 августа 1942 года за высоту 218,7 и рощу в районе деревни Ильиновка (Верхнехавский район Воронежской области) Л. К. Ерофеевских, командуя ротой, отбил более десятка атак превосходящих сил противника. Только 16 августа противник предпринял 7 атак численностью до батальона пехоты, потеряв при этом свыше роты убитыми и ранеными, а также 6 солдат и офицеров советскими пулемётчиками были взяты в плен. В этом бою он лично уничтожил из винтовки 12 солдат противника. За этот эпизод Л. К. Ерофеевских был награждён орденом Красного Знамени (6 ноября 1942).

24 августа 1942 года 3-я гвардейская танковая бригада в составе 7-го танкового корпуса была переброшена на Сталинградский фронт и вошла в состав 1-й гвардейской армии. Танкисты бригады принимали участие в Сталинградской битве вплоть до 29 октября, когда бригада была выведена на доукомплектование в резерв Ставки ВГК в Саратов. Вновь на Сталинградский фронт гвардейцы-танкисты прибыли 1 декабря 1942 года, бригада вошла в состав 5-й ударной армии.

14-16 декабря 1942 года Л. К. Ерофеевских со своим батальоном выбил противника из посёлков Рычковский и Верхнечирский (ныне Суровикинский район Волгоградской области), понеся минимальные потери. Личным примером увлекал своих бойцов в атаку. А 29 декабря в ходе Котельниковской операции танкисты бригады освободили посёлок Котельниковский (с 1955 года — город Котельниково).

18 сентября 1943 года в ходе Черниговско-Припятской операции и наступления на киевском направлении танкисты бригады участвовали в освобождении города Прилуки (ныне Черниговская область Украины).

Летом 1944 года гвардии капитан Л. К. Ерофеевских командовал батальоном автоматчиков 3-й гвардейской танковой бригады. Особо отличился в боях за освобождение Белоруссии и Литвы.

27 июня 1944 года передовой танковый отряд 3-й гвардейской танковой бригады с автоматчиками на броне овладел восточной частью посёлка Бобр (Крупский район Минской области) и вышел к реке Бобр. Батальон Л. К. Ерофеевских форсировал водную преграду и захватил плацдарм. Командир батальона и замполит гвардии майор И. П. Яборов умело организовали ночную атаку, выбили противника из укреплений и в течение двадцати часов удерживали переправу, пока не подошли советские резервы.

30 июня, в ходе Минской операции, батальон Л. К. Ерофеевских одним из первых преодолел реку Березина и первым занял окраину города Борисов (Минская область), уничтожив и пленив сотни офицеров и солдат противника. 3 июля танкисты бригады в составе 5-й гвардейской танковой армии участвовали в освобождении города Минска, а сама 3-я гвардейская танковая бригада Приказом ВГК была удостоена почётного наименования «Минская». За взятие города Борисов Л. К. Ерофеевских был удостоен ордена Александра Невского (21 июля 1944).

Развивая наступление, 8 июля в ходе Вильнюсской операции части 3-й гвардейской танковой бригады подошли к столице Литвы городу Вильнюсу, а уже на следующий день начался штурм города.

9 июля гвардии майор Л. К. Ерофеевских с группой автоматчиков, выполняя приказ командования, ворвался на станцию Вильнюс и, несмотря на яростное сопротивление противника, выбил его оттуда. На станции было захвачено 8 железнодорожных эшелонов с различным имуществом и 10 стоящих под парами паровозов.

Внешние изображения
	[uraloved.ru/images/lichnosti/cherdin/yaborov-3.jpg Вильнюс, ул. Шопена № 8, где погибли гвардейцы во главе с Л. К. Ерофеевских и И. П. Яборовым].

Шаг за шагом автоматчики вместе с комбатом приближались к центру города. Особенно упорным было сопротивление противника у здания комендатуры (улица Шопена дом № 8). Но гвардейцы сумели ворваться в помещение и в ходе схватки уничтожили шесть офицеров и двенадцать солдат противника. Однако вскоре немцам удалось блокировать гвардейцев в этом здании. Бой в окружении длился три дня, потеряв более сотни солдат, немецкие войска смогли войти в здании, когда погиб последний советский воин (по некоторым сведениям, здание было подожжено). Зафиксированы надругательства немецких солдат над трупами советских воинов: они выкололи им глаза, отрезали уши, носы, подпалили ноги и руки. После того как здание было отбито, и об этом стало известно советскому командованию, по советским подразделениям вышла листовка с призывом жестоко отомстить фашистам за боевых друзей.

Точная дата гибели неизвестна, никого из участников боя не осталось в живых. В донесении о безвозвратных потерях стоит 9 июля. Полностью от немецких войск Вильнюс был очищен 13 июля 1944 года, а 25 июля Указом Президиума Верховного Совета СССР 3-я гвардейская танковая бригада была награждена орденом Красного Знамени.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм», гвардии майору Ерофеевских Леониду Константиновичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Этим же Указом высокого звания Героя Советского Союза был удостоен его заместитель по политической части гвардии майор И. П. Яборов, погибший в том же бою.

Награды и звания

Советские государственные награды и звания:

• Герой Советского Союза (24 марта 1945, посмертно);
• орден Ленина (24 марта 1945, посмертно);
• орден Красной Звезды (6 ноября 1942);
• орден Александра Невского (21 июля 1944);
• медали, в том числе:
  • медаль «За отвагу» (22 марта 1943);
  • медаль «За оборону Сталинграда».

Память

Внешние изображения
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=14793 Братская могила].

Похоронен в городском саду в Вильнюсе на площади Ожишкова, где первоначально был установлен памятник. В 1951 году его останки были перенесены на мемориальный ансамбль в память о советских воинах Великой Отечественной войны на Антакальнисе.

Его именем названа одна из центральных улиц Оханска, улица села Карагай и школа в деревне Шалаши Оханского района. В Перми, на корпусе № 2 Пермского государственного университета (ул. Генкеля, 7) установлена мемориальная доска. В доме, где в 1933—1934 годах был рабфак, ныне находится средняя школа, на входе в которую также установлена мемориальная доска: «Здесь учился Герой Советского Союза Леонид Константинович Ерофеевских». До распада СССР его имя носили два пионерских отряда.

9 мая 1971 года мемориальная доска также была установлена в родном селе Карагай на доме, где родился Л. К. Ерофеевских.

Семья

В Оханске проживала его мать Ольга Федоровна Ерофеевских и две сестры — Екатерина и Валентина. В послевоенные годы они часто рассказывали воспитанникам местных детских домов и учащимся школ города о детстве и подвиге Леонида Константиновича Ерофеевского.

Жена — Ксения Васильевна, в годы войны проживала в селе Карагай.

Литература

Энциклопедии и справочники

• [www.az-libr.ru/index.htm?Persons&000/Src/0007/abc6ebb0 Ерофеевских Леонид Константинович] // Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — С. 486—487. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Герои Прикамья: Биографический справочник / Сост. З. Р. Козлова. — Пермь, 2006. — С. 67.
• Кондауров И. А. Ерофеевских Леонид Константинович // [www.psu.ru/files/docs/science/books/mono/kostitsyn_permskij_universitet_v_2004_godu.pdf Пермский университет в 2004 году: юбилейные и памятные даты ученых и Героев Советского Союза] / Костицын В. И. — Пермь: Издательство Пермского университета, 2004. — С. 120—124. — 143 с. ISBN 5-8241-0360-7 (впервые опубликовано в сборнике «Отчизны верные сыны. Пермяки — Герои Советского Союза». Пермь: Пермское книжное издательство, 1964. — С. 127—131.)
• Золотые Звёзды Прикамья. 4-е изд. Пермь, 1988.
• Навечно в сердце народном. 3-е изд., доп. и испр. Минск, 1984. — С. 165.
• Кузнецов П. Я. Ерофеевских Леонид Константинович // Календарь-справочник Пермской области на 1965 год. — Пермь, 1968. — С. 173—174.

Мемуары

• Кондауров И. А. Гвардейцы-ерофеевцы // До последнего дыхания. — Пермь, 1966. — С. 11-16.
• На Березине // Вовченко И. А. Танкисты / Литературная запись Павла Федоровича Автомонова. Перевод с украинского Константина Даниловича Трофимова. — М.: ДОСААФ, 1976. — С. 237. — 254 с. — («За честь и славу Родины»). Тираж 100 000 экз.

Статьи

• Халилулаев Б. Мы этой памяти верны: К 85-летию со дня рождения Л. К. Ерофеевских // Приобский край. — 12 сентября 1998. — С. 2.
• Война постучалась в каждый дом // Приобский край. — 6 мая 1995. — № 34. — С. 2.
• Ценою жизни // Знамя Октября. — 16 октября 1984. — № 124. — С. 3.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10244 Ерофеевских, Леонид Константинович]. Сайт «Герои Страны».

• [enc.permculture.ru/showObject.do?object=1803748925&viewMode=D_1803401872&link=1 Ерофеевских Леонид Константинович]. Энциклопедия «Пермский край». Проверено 23 ноября 2014.
• [karalib.permculture.ru/Герои-Советского-Союза.aspx Герои Советского Союза – наши земляки]. Карагайская межпоселенческая библиотека. Проверено 24 ноября 2014.

Отрывок, характеризующий Ерофеевских, Леонид Константинович

– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.