Ерёмин, Юрий Иванович
Поделись знанием:
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
| Юрий Иванович Ерёмин | |||||
| Профессия: | |||||
|---|---|---|---|---|---|
| Гражданство: | |||||
| Театр: | |||||
| Награды: |
| ||||
Юрий Иванович Ерёмин (9 марта 1944, Коломна, Московская область) — российский театральный режиссёр.
Народный артист России[1].
Биография
Юрий Иванович родился в 1944 году, в городе Коломна, Московской области. [1].
В 1971 году окончил актерский факультет ГИТИСа (руководитель курса — П.О. Хомский).
После окончания ГИТИСа работал актером в Московском ТЮЗе.
В период с 1973 по 1977 год Ерёмин был главным режиссёром Театра юного зрителя г. Ростова-на-Дону[2].
С 1978 года по 1980 год Юрий Иванович был главным режиссёром Драматического театра им. М. Горького г. Ростова-на-Дону[1][2].
С 1981 года по 1987 год он возглавлял Центральный академический театр Советской Армии[2], а с 1987 года по 2000 год Ерёмин был главным режиссёром в Московском драматическом театре имени А. С. Пушкина[1].
С 2000 года - режиссёр в театре имени Моссовета[3].
Постановки
Наиболее известными постановками Ерёмина считаются[1][2]:
- «Старик» по М. Горькому (1981);
- «Счастье моё» по А. М. Червинскому (1982);
- «Идиот» по Ф. М. Достоевскому (1984);
- «Статья» по Р. Х. Солнцеву (1986);
- «Палата № 6» по А. П. Чехову (1988);
- «Царь Эдип» (1999).
Критики считают, что Ерёмин стремится представить драматические конфликты максимально остро, тщательно прорабатывая характеры ролей, в том числе и в психологическом плане[1].
В Театре имени Пушкина с 1997 года по сегодняшний день идет спектакль Юрия Ерёмина «Повести Белкина»[4].
Фильмография
- 1982 — Срочно… Секретно… Губчека — Горюнов
Награды и премии
- Орден Почёта (5 декабря 2014 года) — за большие заслуги в развитии отечественной культуры, телерадиовещания, печати, связи и многолетнюю плодотворную деятельность[5]
- Орден Дружбы (1997)
- Почетное звание "Народный артист Российской Федерации"
Напишите отзыв о статье "Ерёмин, Юрий Иванович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/26365/Еремин Юрий Иванович Ерёмин]. Большая биографическая энциклопедия. 2009.
- ↑ 1 2 3 4 [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/127230 Юрий Иванович Ерёмин]. Большой Энциклопедический словарь. 2000.
- ↑ [www.mossovet.theatre.ru/truppa/regisser/eremin/ Биография на сайте театра имени Моссовета]
- ↑ [teatrpushkin.ru/plays/povesti-belkina «Повести Белкина» в Театре имени Пушкина]
- ↑ [publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201412050032?index=13&rangeSize=1 Указ Президента Российской Федерации от 5 декабря 2014 года № 756 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]
Ссылки
- [teatrpushkin.ru/ Театр имени Пушкина]
Отрывок, характеризующий Ерёмин, Юрий Иванович
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
