Есаулов, Игорь Григорьевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Игорь Есаулов
Имя при рождении:

Игорь Григорьевич Есаулов

Дата рождения:

22 января 1936(1936-01-22)

Место рождения:

Сестрорецк, СССР

Дата смерти:

26 января 2013(2013-01-26) (77 лет)

Место смерти:

Ижевск, Россия

Профессия:

артист балета, балетмейстер, хореограф, балетный педагог

Гражданство:

СССР СССРРоссия Россия

Сайт:

[msa.udm.ru/f10.htm .ru/f10.htm]

Игорь Григорьевич Есаулов (22 января 1936, Сестрорецк26 января 2013, Ижевск) — советский солист балета, балетмейстер, хореограф, педагог. Лауреат (диплом 1-й степени) Первого всесоюзного конкурса балетмейстеров (1965 г., номер «Солдат и Смерть» на музыку С. Прокофьева) [1], дипломант всесоюзного конкурса балетмейстеров 1980 г. (номер "Лодка") [1].





Биография

Родился в г. Сестрорецке Ленинградской области. В Великую Отечественную войну всю блокаду прожил в Ленинграде. После прорыва блокады с матерью Татьяной Андреевной и старшим братом были эвакуированы в Кемеровскую область в село Михайловка. После Великой Отечественной войны с семьей переехал в г. Пермь, где в 1948 году поступил в Пермское хореографическое училище. Окончил училище в 1957 году по классу педагога Ю. И. Плахта. В этом же году был принят в качестве солиста балета в оперный театр г. Казани. Позднее, в 1959 году работал солистом балета в Перми, в Кишиневе, в Куйбышеве, в Сыктывкаре. В 1963 году поступил в Государственный институт театрального искусства им. А. В. Луначарского в класс профессора, Народного артиста СССР Леонида Михайловича Лавровского.

В 1965 году стал Лауреатом 1-го Всесоюзного конкурса балетмейстеров (11-18 окт.1965 г., председатель жюри Л. М. Лавровский), получив диплом 1-й степени за номер «Солдат и Смерть» на музыку С. Прокофьева[1] С 1965 года по 1967 год проходил стажировку в Большом театре под руководством Народного артиста СССР, профессора Юрия Николаевича Григоровича, стажировался и во вновь созданном «Классическом ансамбле СССР» под руководством Игоря Александровича Моисеева. Ездил на практику и стажировку в Ленинград к Народному артисту СССР Константину Михайловичу Сергееву, Народному артисту СССР Леониду Вениаминовичу Якобсону, заслуженному артисту РСФСР Борису Васильевичу Шаврову. После окончания ГИТИСа работал главным балетмейстером в оперных театрах Новосибирска, Горького. Изучал фольклор, преподавал в хореографических училищах.

Умер 26 января 2013 в Ижевске.

Оригинальные балеты

Библиография

  • Есаулов И. Устойчивость и координация в хореографии. — Ижевск: Издательство Удмуртского университета, 1992. — 136 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-7029-0009-Х.
  • Есаулов И. Введение в эстетику классической хореографии. Письма к Ж.-Ж.Новерру. — Ижевск: Издат. дом «Удм. университет», 2005. — 296 с. — 1000 экз. — ISBN 5-7029-0148-7.
  • Есаулов И. Педагогика и репетиторство в классической хореографии. — Ижевск: Удмуртский государственный университет, 2005. — 256 с. — 500 экз. — ISBN 5-7029-0177-0.
  • Есаулова К., Есаулов И. Народно-сценический танец. — Ижевск: Издат. дом «Удмуртский университет», 2004. — 208 с. — 1000 экз. — ISBN 5-702900116-9.
  • Есаулов И. Хореодраматургия. Искусство балетмейстера. — Ижевск: Издат. дом «Удмуртский университет», 2000. — 320 с. — 1000 экз. — ISBN 5-7029-0406-0.

Напишите отзыв о статье "Есаулов, Игорь Григорьевич"

Примечания

  1. 1 2 3 [www.ballet-enc.ru/html/k/konkurs3-baletn3e.html Конкурсы балетные] // Русский балет: Энциклопедия. — М.: Большая российская энциклопедия, Согласие, 1997.
  2. [www.ballet-enc.ru/html/q/qurale.html Шурале] // Русский балет: Энциклопедия. — М.: Большая российская энциклопедия, Согласие, 1997.

Ссылки

  • [msa.udm.ru/f10.html Есаулов Игорь Григорьевич] — на сайте Международной общественной Славянской Академии наук, образования, культуры и искусства.
К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Есаулов, Игорь Григорьевич

Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.