Ефимов, Игорь Константинович
Поделись знанием:
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.
Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.
В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
| Игорь Ефимов | |
 | |
| Имя при рождении: |
Игорь Константинович Ефимов |
|---|---|
| Место рождения: |
Ленинград, СССР |
| Профессия: | |
| Награды: |
|
И́горь Константи́нович Ефи́мов (1932—2000) — актёр, Заслуженный артист РСФСР (1986).
Содержание
Биография
Игорь Ефимов родился 1 сентября 1932 года в Ленинграде. Его отец, Константин Петрович, погиб в 1945 году на фронте, мать, Валентина Максимовна, работала инженером. Ещё в детстве Игорь обнаружил в себе способности к подражанию известным актёрам, что впоследствии определило его актёрскую судьбу. Участвовал в школьной самодеятельности, затем стал посещать драмкружок Ленинградского дома пионеров Октябрьского района под руководством Маргариты Линд, из которого впоследствии вышло много известных актёров, таких как Анатолий Равикович, Татьяна Тарасова и других. По окончании школы поступил на факультет кораблестроения Ленинградского кораблестроительного института. Будучи активным участником студенческой самодеятельности, сыграл одну из главных ролей в спектакле «На Лоцманской, 3». Параллельно продолжал занятия в драмкружке Маргариты Фёдоровны. По прошествии двух лет решил сменить профессию, бросил институт, и в 1954 году уехал в Москву, где поступил на актёрский факультет театрального училища имени Щепкина. Окончив его в 1958 году, вернулся в Ленинград и был зачислен в штат актёров киностудии «Ленфильм» и ленинградскую театр-студию киноактёра. За свою карьеру снялся более чем в ста фильмах (в основном, в эпизодических ролях). Наиболее известны его роли в фильмах «Ночной гость», «Будни и праздники», «В то далёкое лето», «Даурия», «Остров сокровищ», «Колье Шарлотты». В 1961 году Ефимов на четыре года уехал работать в Германию, в театр Группы советских войск.
Помимо съёмок в кино, принимал участие в радиоспектаклях, дубляже и озвучивании художественных фильмов. В ряде случаев он тщательно воспроизводил голоса исполнителей (Василий Шукшин, Анатолий Папанов, Борислав Брондуков), которые не смогли сами озвучить роль по причине смерти или болезни, а также в тех случаях (Борислав Брондуков, Армен Джигарханян), когда нужно было сымитировать узнаваемую речь актёра, устранив слишком специфический говор. Его голосом говорят персонажи свыше 630 фильмов. Игорь Ефимов озвучивал и таких известных артистов как Василий Шукшин (Пётр Лопахин в фильме «Они сражались за Родину», 1976), Анатолий Папанов (Копалыч — «Холодное лето пятьдесят третьего...», 1987), Армен Джигарханян (Тристан — «Собака на сене», 1977), Борислав Брондуков (инспектор Лестрейд в сериале «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», 1979—1986; ковбой Денли «Человек с бульвара Капуцинов»), Кинан Уинн (Иезекия, механик Великого Лесли, в фильме «Большие Гонки», 1965).
Игорь Константинович Ефимов скончался 16 ноября 2000 года. Похоронен на Северном кладбище в Санкт-Петербурге.
Сын актёра — Игорь Ефимов-младший (род. 1967) — ныне работает актёром и режиссёром дубляжа на студии «Невафильм», также известен как кино- и театральный режиссёр, сценарист, педагог, музыкант.
Фильмография
Художественные фильмы
- 1957 — Смерть Пазухина
- 1958 — Ночной гость — Федя, жених Любы
- 1959 — В твоих руках жизнь — Банник, рядовой
- 1960 — Человек с будущим — Павел Галацук
- 1960 — Анафема — студент
- 1961 — Будни и праздники — Влас
- 1965 — Die Andere Front (производство ГДР) — Гриша
- 1967 — Его звали Роберт — сосед Куклина
- 1967 — Хроника пикирующего бомбардировщика — замполит Семушкин
- 1969 — Невероятный Иегудиил Хламида — Саша
- 1970 — Поезд в завтрашний день — машинист поезда метрополитена
- 1970 — Цвет белого снега
- 1971 — Даурия — Тимофей Косых
- 1971 — Найди меня, Лёня! — Степан
- 1972 — Юлька — Тимофей Иванович
- 1973 — Плохой хороший человек — Бойко
- 1973 — Докер — Романтюк
- 1974 — В то далёкое лето — Трофим
- 1974 — Два клёна — Михайло Потапыч
- 1975 — Звезда пленительного счастья — кучер
- 1975 — Новогодние приключения Маши и Вити — Дед Мороз
- 1977 — Беда — майор милиции
- 1977 — Золотая мина — Николай Ильич Литвиненко
- 1977 — Девочка, хочешь сниматься в кино? — зритель
- 1977 — Степанова памятка
- 1977 — Сумка инкассатора — капитан Орлов
- 1979 — Инженер Графтио — Кривошеин
- 1979 — Незнакомка (фантазия на темы Александра Блока)
- 1979 — Поздняя встреча
- 1979 — Старшина — полковник
- 1980 — Крутой поворот
- 1981 — Берегите женщин — Игорь Константинович, отец Вали
- 1982 — Взять живым
- 1982 — Голос
- 1982 — Остров сокровищ — Том
- 1983 — Демидовы
- 1983 — Место действия — Хромов, управляющий трестом
- 1983 — Обрыв — полковник
- 1983 — Средь бела дня… — адвокат
- 1983 — Оловянные кольца (фильм-спектакль) — Пилюлио
- 1984 — Колье Шарлотты — следователь Торопов
- 1984 — Челюскинцы — Янсен
- 1985 — Воскресный папа
- 1986 — Размах крыльев — Баранов
- 1986 — Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Двадцатый век начинается — Фергюсон
- 1986 — Исключения без правил (новелла «Скрепки»)
- 1986 — Жизнь Клима Самгина — доктор
- 1987 — На исходе ночи
- 1987 — Холодный март
- 1988 — Апелляция — Леонид Балабанов
- 1989 — Благородный разбойник Владимир Дубровский — исправник
- 1989 — Интердевочка - Швейцар в гостинице.
- 1989 — Войди в каждый дом
- 1991 — Мой лучший друг — генерал Василий, сын Иосифа
- 1991 — Невозвращенец
- 1992 — Деревня Хлюпово выходит из Союза
- 1997 — Анна Каренина — слуга
Озвучивание ролей
Избранные озвученные роли:
- 1965 — Никто не хотел умирать — Миколас Локис (Альгимантас Масюлис)
- 1974 — Не болит голова у дятла — отец «Мухи» (Николай Гринько)
- 1975 — Они сражались за Родину — Пётр Лопахин (Василий Шукшин)
- 1975 — Прошу слова — Фёдор (Василий Шукшин)
- 1976 — Двадцать дней без войны — подполковник, консультант кинофильма (Николай Михеев)
- 1977 — Собака на сене — Тристан (Армен Джигарханян)
- 1977 -- Сумка инкассатора -- Алексей Петрович Туляков (Донатас Банионис)
- 1978 — Младший научный сотрудник — Иверцев (Анатолий Ромашин)
- 1978 — Ярославна, королева Франции — митрополит Феопемпт (Армен Джигарханян)
- 1979 — Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Знакомство — Доктор Гримсби Ройлотт (Фёдор Одиноков); инспектор Лестрейд (Борислав Брондуков)
- 1980 — Лес — Карп (Виктор Цепаев); Уар Кирилыч Бодаев (Сергей Карнович-Валуа)
- 1980 — Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона — инспектор Лестрейд (Борислав Брондуков);Маркёр Прайс (Анатолий Подшивалов)
- 1980 — Поздние свидания — Семён Петрович, начальник производства (Пётр Горин)
- 1981 — Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Собака Баскервилей — Возница Перкинс; инспектор Лестрейд (Борислав Брондуков)
- 1981 — Сильва — Микса (Рэм Лебедев)
- 1983 — Обвинение — следователь Ярош (Михай Волонтир)
- 1983 — Магия чёрная и белая — Александр Петрович Сабонис (Николай Волков); проводник (Михаил Девяткин)
- 1983 — Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Сокровища Агры — инспектор Лестрейд (Борислав Брондуков); майор Шолто (Павел Кадочников)
- 1984 — Блондинка за углом — членкор Огурцов (Павел Кадочников)
- 1984 — Мой друг Иван Лапшин — Хохряков (Анатолий Аристов)
- 1984 — Макар-следопыт — Фадеич (Владимир Алексеенко)
- 1985 — В поисках капитана Гранта — Айртон (Бен Джойс) (Джоко Росич); вождь индейцев (Петр Слабаков)
- 1985 — Противостояние — Глеб Гаврилович Юмашев (В. Шайдук)
- 1986 — Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Двадцатый век начинается — инспектор Лестрейд (Борислав Брондуков)
- 1986 — Сентиментальное путешествие на картошку — колхозник Альберт (Трущенко, Валентин Александрович)
- 1987 — Дни и годы Николая Батыгина — Николай Батыгин в зрелости (Вадим Спиридонов)
- 1987 — Человек с бульвара Капуцинов — Денли-Драчун (Борислав Брондуков)
- 1988 — Холодное лето пятьдесят третьего... — Копалыч/Старобогатов (Анатолий Папанов)
- 1988 — Собачье сердце — следователь (Евгений Иловайский)
- 1989 — Несрочная весна — Клим Ерохин (Валерий Мороз)
- 1991 — Блуждающие звёзды — Бернард Гоцмах (Мамука Кикалейшвили)
Мультипликационный фильм
- 1971 — «Март и его хлеб»
- 1998 — «Мулан» — Фа Зу
- 1999 — «История игрушек 2» — Пит Вонючка, старатель
Киносценарий
Напишите отзыв о статье "Ефимов, Игорь Константинович"
Ссылки
- [tremasov.ucoz.ru/load/efimov_igor_konstantinovich/1-1-0-279 Ефимов Игорь Константинович — авторский сайт Алексея Тремасова]
- [chtoby-pom_spamblock_nili.com/page.php?id=175 Ефимов Игорь Константинович — библиографический ресурс «Чтобы помнили»]
- Игорь Ефимов (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Ефимов, Игорь Константинович
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.
Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.
В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
