Ефимцев, Николай Михайлович

Николай Михайлович Ефимцев
Дата рождения	5 мая 1915(1915-05-05)
Место рождения	село Перестряж, Козельский уезд, Калужская губерния, Российская империя
Дата смерти	28 сентября 1943(1943-09-28) (28 лет)
Место смерти	Мироновский район, Киевская область, Украинская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Звание	Старший лейтенант
Часть	808-й артиллерийский полк 253-й стрелковой дивизии
Командовал	батареей
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Никола́й Миха́йлович Ефи́мцев (1915—1943) — участник Великой Отечественной войны, командир батареи 808-го артиллерийского полка (253-я стрелковая дивизия, 40-я армия, Воронежский фронт), старший лейтенант, Герой Советского Союза.

Биография

Родился 5 мая 1915 года в селе Перестряж (ныне деревня Ефимцево в Ульяновском районе Калужской области) в семье крестьянина. Русский.

Образование начальное среднее. Работал в колхозе.

В Красной Армии с 1937 года, член ВКП(б) с 1937 года. В 1940 году окончил Ленинградское артиллерийское училище. В действующей армии — с 1942 года. Во время войны являлся командиром батареи на Воронежском фронте.

Отличился в ходе Сумско-Прилукской наступательной операции Воронежского фронта при форсировании Днепра и в боях на Букринском плацдарме. 25 сентября 1943 года старший лейтенант Ефимцев с батареей переправился на правый берег Днепра и вступил в бой в районе села Ходоров (Мироновский район, Киевской области Украины). 27 сентября, отражая контратаки врага, батарея уничтожила до роты солдат и офицеров, подавила огонь 2 миномётных, 1 артиллерийской батарей и 4 пулемётные точки.

Погиб в бою 28 сентября 1943 года.

Похоронен на Украине в с. Подсинее Переяслав-Хмельницкого района Киевской области.

Награды и звания

• Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 декабря 1943 года за умелое выполнение боевых задач, героизм и мужество, проявленные при форсировании Днепра и в боях на плацдарме, старшему лейтенанту Ефимцеву Николаю Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).
• Награждён орденами Ленина (24.12.1943) и Красной Звезды (07.03.1943).

Память

Именем Ефимцева названо село Перестряж, где он родился — ныне село Ефимцево. Его имя носил пионерский отряд школы в селе Ефимцево.

Литература

• [www.az-libr.ru/index.htm?Persons&000/Src/0007/9e91e752 Ефимцев Николай Михайлович] // Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Поленков К. А., Романова Т. В., Хроменков Н. А. Калужане — Герои Советского Союза, Герои России. — Калуга, 2000. — С. 125.
• Поленков К. А., Хромиенков Н. А. Калужане — Герои Советского Союза. — Калуга, 1963. — С. 115—117.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14117 Ефимцев, Николай Михайлович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.kp40.ru/index.php?cid=664 Все калужане-герои: Ефимцев Николай Михайлович].

Отрывок, характеризующий Ефимцев, Николай Михайлович

Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.