Чеповецкий, Ефим Петрович

Ефим Чеповецкий
Место рождения:	Киев, Украинская ССР Украинская ССР
Гражданство:	СССР СССР → США США
Род деятельности:	прозаик, сценарист
Язык произведений:	русский
Награды:

Ефи́м Петро́вич Чепове́цкий (9 августа 1919, Киев, Украинская Социалистическая Советская Республика — 6 августа 2014, Чикаго, США) — советский и украинский детский писатель, драматург. В 1937 году поступил в Педагогический институт. В молодости увлекался юмором и сатирой. Уже написав и издав три книги, автор поступил в Московский литературный институт, который окончил в 1959 году. Его учителями были Самуил Яковлевич Маршак, Лев Абрамович Кассиль и Михаил Аркадьевич Светлов. Автор более тридцати книг, ряда либретто для музыкальных комедий, многих сборников стихов, сказок и пьес для детей и юношества, а также сценариев для мультипликационных фильмов, член Союза писателей, Заслуженный деятель искусств. Среди его учеников актёр Леонид Каневский, журналист Матвей Ганапольский. Заслуженный деятель искусств Украины (1994).

Сочинения

• Крылатая звезда
• Мышонок Мыцик
• Непоседа, Мякиш и Нетак
• Про славную коровну Настурцию Петровну
• Солдат Пешкин и компания
• Разрешите побеспокоить (сатирические стихи, с А. М. Костовецким и И. Я. Золотаревским)
• Приключения капитана Врунгеля — сценарий мультфильма по мотивам повести А. Некрасова (псевдоним И. Воробьёв).
• Доктор Айболит — сценарий мультфильма.
• Колесо вперёд, колесо назад. — Чикаго, 1999.

Ссылки

• Е. Чеповецкий. [www.zerkalo-nedeli.com/nn/show/6/44473/ О Бабукции и Дедукции — интервью]

Отрывок, характеризующий Чеповецкий, Ефим Петрович

– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.