Ефремов, Прокопий Ефремович

Прокопий Ефремович Ефремов
чуваш. Ехрем купса, Ехрем хуҫа
Данилов Г. Д. Портрет купца Ефремова. 1908 г.
Род деятельности:	купец, промышленник
Дата рождения:	1821(1821)
Место рождения:	Казанская губерния
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	12 ноября 1907(1907-11-12)
Место смерти:	Чебоксары, Казанская губерния
Отец:	Ефрем Ефимович Ефимов
Мать:	Степанида Филипповна Ефимова
Супруга:	Устинья (1823—1855), Екатерина (? - 1906)
Дети:	Елена, Екатерина, Агапия, Фекла, Василий, Анна; Николай, Сергей, Фёдор, Раиса, Евгения, Екатерина, Евпраксия

Прокопий Ефремович Ефремов (чуваш. Ехрем купса, Ехрем хуҫа, 1821—1907) — чебоксарский купец первой гильдии из чувашской купеческой династии Ефремовых, известный меценат.

Биография

Прокопий Ефремович родился в семье государственного крестьянина из деревни Шинерпоси Чебоксарского уезда Казанской губернии Ефрема Ефимова (1795–1862).

Предпринимательская деятельность

Первое известие о его статусе относится к 1844 году, когда в Чебоксарском городском магистрате Прокопий получил свидетельство на право торговли 4-го рода.
Через 2 года он значится в документах как крестьянин, торгующий по свидетельству 3-го рода, и это положение сохранялось за ним почти 20 лет.
С 1865 года в документах он числится как крестьянин, торгующий по свидетельству купца 2-й гильдии. с 1868 года – как крестьянин, торгующий по свидетельству 1-й гильдии. В дореформенный период Прокопий Ефремович вместе с отцом вели обширную хлебную торговлю. Солидную прибыль им приносила продажа муки в Петербурге, а также в Нижнем Новгороде, Рыбинске и других поволжских городах. Попутно вывозили яйца, мёд, хмель, изделия местных кулеткачей, ввозили различные промышленные изделия и товары массового потребления: соль, сахар, чай, железные и скобяные изделия, платки, предметы украшения. Для их реализации в Чебоксарах открыли ряд лавок, магазинов и крупных складов.
Наиболее интенсивно торгово-промышленная деятельность Ефремовых разворачивается в пореформенные годы. Им принадлежала самая крупная по масштабам производства кулеткацкая мастерская в городе. В конце 60-х гг. 19 в. в этом заведении было занято 30 взрослых рабочих и 60 подростков, которые ежегодно изготовляли до 30 тыс. шт. кулей.
Ефремовы владели также 3 самыми мощными по тем временам в уезде и городе водяными и ветряными мельницами.
В 1869–71 гг. и 1881–86 гг. Прокопий Ефремович занимал должность директора Чебоксарского городского общественного банка, а также в разные годы являлся членом учётного комитета и членом правления банка. С 1875 года П.Е. Ефремов значится как чебоксарский купец 1-й гильдии, в 1890-е гг. именуется как чебоксарский купец без указания гильдейского признака и выступает одновременно в роли купца и промышленника.
В конце 19 – начале 20 вв. общий оборот торгово-промышленной деятельности Ефремовых составлял около 500 тыс. руб. в год. Самый большой приток капитала был от лесопильного завода, открытого в 1890 году братьями Прокопием и Михаилом (1823–94) в Чебоксарах. Строевой лес и лесоматериалы братья получали в Ветлужском уезде Костромской губернии, где у них имелось имение в селе Михайловицы общей площадью 56,7 тысяч десятин.
В октябре 1906 года основан торговый дом «П.Е. Ефремов с сыновьями» с общим капиталом в 325 тыс. руб. Распорядителем являлся старший сын Прокопия Николай, а дети Сергей и Фёдор – членами правления. Основной вид деятельности фирмы – торговля лесом и лесоматериалами в Чебоксарах и поволжских городах.

Меценатская деятельность

Ефремовы оказывали помощь бедным, сиротам и погорельцам.
В годы русско-японской войны (1904–05) организовали бесплатную столовую в помощь голодающим, открыли приют для детей-сирот, проводили сбор пожертвований в фонд помощи раненым воинам.
На средства Ефремовых было приобретено здание для Чебоксарской четырёхклассной женской прогимназии (1904), построено двухэтажное здание училища в селе Абашево, содержалась Чебоксарская публичная библиотека.
Ефремовы построили церковь в селе Абашево (1846–53), селе Икково (1884) Чебоксарского уезда, отремонтировали монастырь Тихвинской Божией Матери в Цивильске, обновили помещение храма, расположенного в Геронтьевской пустыни близ Чебоксар.
Больше всего Ефремовы заботились о Благовещенской церкви, расположенной на одноимённой улице в центре Чебоксар. На пожертвования купцов Ефремовых построена новая колокольня, двухэтажный дом для священнослужителей, часовня.
Церковным старостой в этом храме был Ефрем Ефимов (1856–61), а с 1862 года вплоть до своей кончины – Прокопий Ефремович, затем старостой стал его сын Сергей.

Общественная деятельность

Прокопий Ефремович около 40 лет являлся гласным Чебоксарского уездного земского собрания, а также городской думы.

Семья

Был женат дважды.
Первый брак:
Супруга - Устинья (1823—1855)
Дети от первого брака: Елена, Екатерина, Агапия, Фекла, Василий (умер во младенчестве) и Анна.
Второй брак:
Супруга - Екатерина Васильевна (? - 1906).
Дети от второго брака: Николай (1860–1921), Сергей (1866–1931), Фёдор (1873–1921), Раиса, Евгения, Екатерина и Евпраксия.

Интересные факты

В юные годы в доме Ефремовых в течении шести лет подрабатывала прислугой Ольга Ырзем (1892-1979), впоследствии ставшая актрисой; народная артистка Чувашской АССР и заслуженная артистка РСФСР.

Награды и звания

Звание потомственного почётного гражданина Чебоксар (кон. 19–нач. 20 вв.)

Память

• В 1910 на Владимирской горке в Чебоксарах построена семейная усыпальница — церковь во имя Святой Великомученицы Екатерины и преподобного Прокопия (архитектор - Константин Олешкевич), где покоились мощи Прокопия и Екатерины. В 1990-е гг. усыпальница возвращена православной церкви и освящена в честь Иоанна Кронштадтского.
• В домах купцов Ефремовых - Прокопия Ефремовича, его брата Михаила Ефремовича, его сыновей ныне размещаются Чувашский национальный музей, Отдел русского искусства Чувашского государственного художественного музея, Выставочный зал Чувашского национального музея, Чувашский национальный конгресс и др.
  
• Улица, на которой стоят дома купцов Ефремовых, бывшая Благовещенская (до революции) и Карла Маркса (в советское время), ныне носит название бульвар Купца Ефремова, в честь самого именитого представителя династии - Прокопия Ефремовича Ефремова.
  
• О жизни Прокопия Ефремова снят видеофильм «Ехрем хуҫа» по сюжету одноимённой пьесы А. Кибеча.

Литература

• Терентьев А.И. Чебоксары и чебоксарцы. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 2001
• Орлов В.В. П.Е. Ефремов: легенды и действительность. Чебоксары, 1997.
• Орлов В.В. Купцы Ефремовы: предпринимательская и общественно-политическая деятельность купеческой династии. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 2012 ISBN 978-5-7670-2000-3
• [nellykrasnova.at.ua/publ/istoricheskaja_sudba_kupecheskogo_roda_efremovykh_na_fone_burnykh_sobytij_xx_veka/1-1-0-2 Историческая судьба купеческого рода Ефремовых на фоне бурных событий XX века]

Отрывок, характеризующий Ефремов, Прокопий Ефремович

Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.