Ешилькёй

Ешилькё́й (тур. Yeşilköy) — район Стамбула, административно относится к Бакыркёй (Bakırköy). До 1926 года известен как Сан-Стефано, до 1907 года портовое местечко (западный пригород Константинополя), прославившееся подписанием 19 февраля (3 марта) 1878 года Сан-Стефанского мирного договора между Российской и Османской империями, завершившего Русско-турецкую войну 1877—1878 годов.

Придуманный при кемализме топоним «Ешилькёй» в переводе с турецкого языка означает «Зелёная деревня».

История

Первоначальное название — Сан-Стефано (гр.Άγιος Στέφανος , Айос Стефанос, в переводе — Святой Стефан) происходит от легенды, гласящей, что в византийские времена, корабль, перевозивший часть мощей св. Стефана из Константинополя в Рим, был вынужден прервать плавание из-за шторма. Мощи были доставлены в церковь в рыбацкой деревушке на время, пока море не успокоится. Это и дало название церкви и деревушке.

В 1203 году, на берег этой местности высадилась армия Четвертого крестового похода, впоследствии захватившая и разграбившая Константинополь.

Во время Крымской войны, здесь были размещены французские силы, которые построили один из трёх исторических маяков в Константинополе; маяк до сих пор работает.

В 1878 году здесь остановились русские войска, продвигавшиеся с запада к Константинополю, и 19 февраля (3 марта) 1878 года был подписан Сан-Стефанский мир между Российской и Османской империями, завершивший Русско-турецкую войну 1877—1878 годов.

В 1909 году в Яхт-клубе Сан-Стефано было принято решение членами комитета «Единение и прогресс» направить султана Абдул-хамида II в изгнание в Салоники.

10 июля 1894 года Константинополь испытал сильное землетрясение, толчки которого продолжались три дня. От землетрясения пострадало и Сан-Стефано. Море отступило на 100 метров от берега и образовались гигантские волны которые опустошили побережье. Были разрушены доки, деревянные конструкции, повреждены много домов, и даже железнодорожные пути.

6 (18) декабря 1898 года, в день тезоименитства императора Николая II, в Сан-Стефано настоятелем российской посольской церкви в Константинополе архимандритом Борисом (Плотниковым) в присутствии бывшего Иерусалимского Патриарха Никодима, великого князя Николая Николаевича, членов российского императорского посольства и высших османских сановников был торжественно освящён храм-памятник русским воинам, погибшим в 1878 году. Мемориал был уничтожен в ноябре 1914 года. Снос заснял на киноплёнку Фуат Узкинай, что считается рождением турецкого кинематографа.

В 1912 году, во время Балканских войн, тысячи солдат больные холерой были привезены сюда, и около 3000 из них умерли и были похоронены рядом с железнодорожной станцией.

Район Константинополя с 1907 года, в 1926 году переименован в Ешилькёй. Существует версия, что название Yeşilköy было предложено турецким писателем Халитом Зиёй Ушаклыгилем [en.wikipedia.org/wiki/Halit_Ziya_U%C5%9Fakl%C4%B1gil Halit Ziya Uşaklıgil]

Население и религии

В XIX и начале XX веков Сан-Стефано было любимым морским курортом высшего света османской столицы и имел смешанное население: турки, греки (в настоящее время почти полностью эмигрировали), армяне и леванти́нцы. Это отразилось на современном космополитическом характере района.

В Ешилькёй тесно соседствуют разные религии, в основном мусульманская и христианская. Имеются две небольших мечети; три церкви, посвященные св. Стефану: православная, армянская и католическая церковь. Во время христианских праздников дома и магазины украшены рождественскими ёлками, пасхальными картинками, соседи обмениваются подарочными корзинками с красным вином.

Ешилькёй сегодня

В районе Ешилькёй проживает в основном богатое население Стамбула. Недвижимость отличается высокой стоимостью и в основном передается из поколения в поколение. Бережливо сохраняются дома деревянного модерна, построенные в период с конца XIX и начала XX веков. Архитектура района отличается дачным стилем, дома преимущественно 2-3 этажные, с живописными двориками.

Имеются три залива с песчаными пляжами, набережная, кафе, рестораны. Примыкает к району Ешилькёй, небольшой район Ешильюрт (тур. Yeşilyurt). Четкие границы и отличия между ними давно стерлись и принятно обобщать их как Ешилькёй. С другой сторны соседствует район Флория (тур. Florya).

К этому же району относится и один из крупнейших аэропортов в Турции — Международный аэропорт имени Ататю́рка.

Литература

1. Tuna, Turgay (2004) (in Turkish). Ayastefanos’tan Yeşilköy’e.

Ссылки

• [www.ibb.gov.tr/sites/ks/ru-RU/0-Istanbul-Tanitim/Pages/Home.aspx/ İstanbul Büyükşehir Belediyesi ]

Отрывок, характеризующий Ешилькёй

Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»