Еш, Люк де
Поделись знанием:
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
Люк де Еш (фр. Luc de Heusch, 7 мая 1927, Брюссель — 7 августа 2012, там же) — бельгийский этнолог и антрополог, научный писатель и режиссёр документального кино, почётный профессор Свободного университета в Брюсселе, почётный доктор Университета Марка Блока в Страсбурге и член Королевской академии наук, литературы и изящных искусств Бельгии.
Биография
Окончил Свободный университет Брюсселя со степенью в области политических наук в 1955 году. Его докторская диссертация была посвящена проблеме инцеста в королевских семьях в Центральной Африке.
Люк де Еш начал свою карьеру в кино в 1947 году в качестве помощника Анри Сторка. С 1949 по 1951 он жил в коммуне художников Ателье дю Марэ. В 1951 году под псевдонимом Люк Занри он снял «Персефону», единственный фильм, выпущенный авангардным художественным движением «КОБРА».
С 1952 года выполнял антропометрические измерения коренных народов в Руанде-Урунди и Бельгийском Конго. В 1953 и 1954 годах он проводил антропологические полевые работы в Бельгийском Конго. Как и Генри Шторк и Чарльз Декекелейр, он также снимал документальные фильмы о Конго. С 1955 по 1992 год он был профессором социальной и культурной антропологии в Свободном университете Брюсселя. В 1973 году стал директором парижского центра по изучению системного мышления чёрной Африки. Являлся также автором ряда книг по истории и мифологии народов Руанды.
Его фильм 1967 года «В четверг мы будем петь как в воскресенье» был представлен на 5-м Московском международный кинофестивале.
Избранная фильмография
- 1951 : Perséphone
- 1955 : Fête chez les Hamba. (nouvelle version en 1998)
- 1956 : Rwanda, tableaux d’une féodalité pastorale
- 1957 : Les Gestes du repas.
- 1958 : Six mille habitants
- 1960 : Magritte ou leçon de choses.
- 1961 : Les Amis du plaisir.
- 1967 : Jeudi on chantera comme dimanche (long métrage de fiction).
- 1968 : Libre examen.
- 1970 : Alechinsky d'après nature.
- 1972 : Dotremont - les-logogrammes.
- 1984 : Sur les traces du renard pâle.
- 1985 : Sarah et Gaëlle ou les aventures du chasseur de lapins bruns.
- 1990 : Je suis fou, je suis sot, je suis méchant : autoportrait de James Ensor.
- 1995 : Les amis du Plaisir, trente ans après
- 1996 : Une république devenue folle (Rwanda, 1894-1994).
- 1999 : Quand j'étais Belge
- 2004 : Ostende 1930.
Избранные труды
- Essais sur le symbolisme de l'inceste royal en Afrique, Ed. Université Libre de Bruxelles, 1958.
- Cinéma et Sciences sociales, Panorama du film ethnographique et sociologique, Rapports et documents de sciences sociales, Paris, Unesco, 1962.
- Le pouvoir et le sacré, Ed. Université Libre de Bruxelles, 1962.
- Le Rwanda et la civilisation interlacustre. Études d'anthropologie historique et structurale, Ed. Université Libre de Bruxelles, 1966.
- Pourquoi l'épouser? et autres essais, Gallimard, coll Sciences Humaines Paris, 1971.
- Le roi ivre ou l'origine de l'État. Mythes et rites bantous I, Gallimard, Coll. Les Essais Paris, 1972.
- Rois nés d'un cœur de vache. Mythes et rites bantous II, Gallimard, Coll. Les Essais, Paris, 1982.
- Le sacrifice dans les religions africaines, Paris, Gallimard, « Bibliothèque des sciences humaines », 1986.
- Écrits sur la royauté sacrée, Éditions de l'Université de Bruxelles, Bruxelles, 1987.
- Mémoire, mon beau navire: les vacances d'un ethnologue, Actes Sud, 1998.
- Le Roi de Kongo et les monstres sacrés. Mythes et rites bantous III, Gallimard, Coll. Les Essais Paris, 2000.
- Du pouvoir: anthropologie politique des sociétés d'Afrique centrale, Société d'ethnologie, Nanterre, 2002.
- Pouvoir et religion: (pour réconcilier l'Histoire et l'anthropologie), Éditions des Sciences de l'Homme, 2009.
Библиография
- 1993/4 Ceci n'est pas un ethnologue. Luc de Heusch ou l'éloge de la bâtardise. par Freddy Raphael, revue des Sciences Sociales, Université des Sciences Humaines de Strasbourg, №20, P..
- 2000 Luc de Heusch entre nó, par Vítor Oliveira Jorge, Trabalhos de Antropologia e Etnologia, Revista inter e transdisciplinar de Ciëncias Sociais e Humanas, vol. XL, fasc.1-2, Porto, Sociedade Portuguesa de Antropolgia e Etnologia, стр. 11-23.
Напишите отзыв о статье "Еш, Люк де"
Ссылки
- [www.imdb.com/name/nm0381869/ Биография на сайте Фонда Анри Сторка] (англ.)
- [www.imdb.com/name/nm0381869/ На сайте IMDB]
Отрывок, характеризующий Еш, Люк де
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
