Европейский маршрут E105
Европейский маршрут E105 | ||
Europavei 105 Europaveg 105 Європейський автошлях 105 | ||
Страны | ||
---|---|---|
Длина |
3770 | |
Начало | ||
Через |
Мурманск | |
Конец | ||
E105 на Викискладе? | ||
E105 — европейский маршрут, проходящий от Норвегии через Россию и Украину в Крым. Трасса проходит по территории Мурманской области, Карелии, Ленинградской, Новгородской, Тверской, Московской, Тульской, Орловской, Курской, Белгородской областей по России, Харьковской, Днепропетровской, Запорожской, Херсонской областей по Украине и по Крыму.
Основные пункты маршрута: Киркенес — Эльвенес — Мурманск — Кандалакша — Беломорск — Петрозаводск — Санкт-Петербург — Тверь — Москва — Тула — Орёл — Курск — Белгород — Харьков — Симферополь — Алушта — Ялта.
По пути следования маршрута, в его состав входят следующие дороги: Р21 (федеральная автомагистраль «Кола») от Пограничного шоссе до Санкт-Петербурга, М10 (федеральная автомагистраль «Россия») от Санкт-Петербурга до Москвы, М2 (федеральная автомагистраль «Крым») от Москвы до границы с Украиной, на Украине М-20 от границы с Россией до Харькова, М-18 в качестве Харьковской объездной автодороги, E 40-М-03 от Харьковской объездной до начала скоростной трассы на Крым, М-29 от Харькова до Новомосковска, и снова М-18 от Новомосковска до Сиваша далее Р20 до Ялты
Содержание
Маршрут
Протяжённость маршрута составляет 3770 км.
Королевство Норвегия
Российская Федерация
- Мурманская область
- МАПП Борисоглебский
- Пограничное шоссе (2,2 км.) Борисоглебский
- Пограничное шоссе Р10 на ЮГ: Сальмиярви, Никель, Раякоски, Ивало (Фин.)
- Р21 Мост через Кувернеринйоки
- (19 км.) на Никель
- Заполярный
- Печенга на Лиинахамари
- Мост через Печенгу
- Спутник
- Тыловой КПП Титовка (проезд в сторону границы только при наличии пропуска или шенгенской визы в Загранпаспорте)
- Мост через Титовку
- Мост через Западная Лица
- на Заозёрск
- Долина Славы
- Мост через озеро Нялъявр
- Мост через Уру (≈280 м.)
- Междуречье на Полярный, Снежногорск
- Мост через Кольский залив (≈1,6 км.)
- Мурманск на Североморск
- Кола
- Зверосовхоз на Мурмаши, Аэропорт «Мурманск»
- Оленегорск
- Мост через протоку между Мончеозером и Мончегубой озера Большая Имандра (≈92 м.)
- Мончегорск
- Мост через Курку
- на Апатиты
- Лапландский заповедник
- Мост через протоку связующюю озёра Воче-Ламбина и Чунозеро
- Мост через Пиренгу
- на Ковдор
- Мост через пролив Широкая Салма, связующий озёра Бабинская Имандра и Экостровская Имандра
- Сопка на о. Роватостров (237 м.)
- Мост через пролив Малая Салма, связующий озёра Бабинская Имандра и Экостровская Имандра
- Сопка «Лысая», горнолыжный курорт «Салма» (399 м.)
- Полярные Зори
- Гора «Каменная» (265 м.)
- Кандалакша
- Мост через Лупче-Савино (≈80 м.)
- Мост через Вирму (≈36 м.)
- Мост через Губу Канда (≈720 м.)
- Мост через Валас
- Зеленоборский
- Мост через Княжегубский канал связующий Кандалакшский залив и Ковдозеро в Зеленоборском (≈90 м.)
- Мост через Ковду
- Республика Карелия
- Мост через Нигрозеро (≈230 м.)
- Северный полярный круг
- Мост через Нижнее Котозеро (≈280 м.)
- Мост через Кереть (≈115 м.)
- Лоухи 86К-10 на Кестеньга, Софпорог, Пяозерский, Куусамо (Фин.)
- Мост через Летнюю (≈150 м.)
- А135 на Калевала
- Вочаж (19 км.) Кемь
- Мост через Кемь (≈175 м.)
- Мост через Тунгуду (≈88 м.)
- Мост через Идель (≈70 м.)
- А134 на Кочкому, Реболы, Кухмо (Фин.)
- Мост через протоку между Большим Онигмаозером и Ондским водохранилищем (≈70 м.)
- Мост через Гирюреку (≈370 м.)
- Мост через Онда (≈120 м.)
- Волдозерское шоссе (8,5 км.) Сегежа
- Мост через Пезега (≈70 м.)
- Мост через Сегежу (≈850 м.)
- Мост через Уроксу
- Р17 (1 км.) Медвежьегорск
- Мост через Кумсу (≈90 м.)
- Мост через Уницу (≈70 м.)
- Мост через протоку связующую Пальеозеро и Кримозеро (≈150 м.)
- Р15 (37 км.) Кондопога
- Гирвас
- Юркостров
- Пялозеро
- Спасская Губа
- Р15 (29 км.) Кондопога
- Мост через Шую в Шуе (≈195 м.)
- объездная дорога вокруг Шуи
- А133 на Аэропорт «Петрозаводск», Суоярви
- Петрозаводск
- Вилга
- Пряжа
- Святозеро
- Коткозеро
- Олонец А130 на Салми, Питкяранта, Сортавала, Вяртсиля
- Ленинградская область
- Лифтовый мост через Свирь (≈400 м.)
- Лодейное Поле Р37 на Свирьстрой, Подпорожье, Вытегра
- Мост через Оять в сёлах Вахнова Кара и Доможирово
- Мост через Пашу в селе Паша (≈390 м.)
- Сясьстрой
- Мост через Сясь (≈330 м.)
- Мост через Волхов (≈380 м.)
- (2,2 км.) Новая Ладога
- Синявино (3 км.) Шлиссельбург
- (1,5 км.) Кировск
- Музей-диорама «Прорыв блокады Ленинграда»
- Ладожский мост через Неву (≈670 м.)
- Разметелево (11,2 км.) Всеволожск
- Санкт-Петербург
- КАД-ВОСТОК
- Большой Обуховский мост через Неву (≈2,8 км.)
- М10
- М10 Шушары
- Колпинское шоссе на ЗАПАД: Пушкин
- Мост через Славянку (≈45 м.)
- Колпинское шоссе на ВОСТОК: Колпино
- Ленинградская область
- Новгородская область
- Зуево А115 на Кириши, Волхов, Новая Ладога
- Мост через Кересть в селе Успенское (≈57 м.)
- Чудово
- Трегубово
- Подберезье (15 км.) Великий Новгород
- Мост через Питьбу (≈62 м.)
- Мост через Волхов в деревне Котовицы (≈2,2 км.)
- Мост через Вишеру (≈260 м.)
- Мост через Мсту в деревне Белая Гора (≈350 м.)
- Красные Станки (40 км.) Великий Новгород
- Крестцы
- Мост через Холову в Крестцах
- Мост через Холову в Литвиново
- Мост через Ярынью
- Мост через Полометь
- Яжелбицы
- Валдай
- Р8 на Боровичи
- Едрово
- Тверская область
- Выползово
- Куженкино (12 км.) Бологое
- Вышний Волочёк Р85 Бежецк
- Мост через Цну в Вышнем Волочке
- Выдропужск
- Торжок
- Мигаловский мост в Твери через Волгу (≈274 м.)
- Тверь А112 на Ржев
- Эммаус
- Городня
- Радченко
- Мост и дамба через Иваньковское водохранилище (≈1,2 км.)
- Завидово
- Московская область
- Спас-Заулок
- Мост через Ямугу (≈47 м.)
- Клин A108 («большая бетонка», «Московское большое кольцо»)
- Мост через Сестру
- Солнечногорск
- Радумля A107-ВОСТОК («малая бетонка», «Московское малое кольцо»)
- Дурыкино A107-ЗАПАД («малая бетонка», «Московское малое кольцо»)
- Чашниково
- Мемориальный комплекс «Штыки»
- Зеленоград
- Шереметьевское шоссе на Шереметьево B, C
- Международное шоссе на Шереметьево D, E, F
- Химки монумент «Противотанковые ежи»
- Москва
- МКАД-ЗАПАД
- Спасский мост в Москве через Москву-реку (≈204 м.)
- E 22-М9 на ЗАПАД: Волоколамск, Ржев, Великие Луки, Рига (Лат.), Вентспилс (Лат.)
- E 30-М1 на ЗАПАД: Смоленск, Минск (Бел.), Варшава (Пл.), Берлин (Гер.), Гаага (Голл.) Лондон (Анг.), Кардифф (Анг.) Корк (Ирл.)
- E 101-М3 на ЮГО-ЗАПАД: Внуково, Наро-Фоминск, Обнинск, Калуга, Брянск, Киев (Укр.)
- M2 Щербинка
- Московская область
- Мост через Пахру
- Домодедовское шоссе (2 км.) Подольск
- А107 («бетонка», «Московское малое кольцо») (3 км.) Климовск
- (5 км.) Чехов
- А108 («большая бетонка», «Московское большое кольцо»)
- Борисовское шоссе (3,2 км.) Серпухов
- Приокско-Террасный заповедник (Зубровый питомник)
- Мост через Оку (≈510 м.)
- Липицы
- Тульская область
- Орловская область
- Курская область
- Белгородская область
- Мост через Ворсклу
- Яковлево
- Строитель
- Белгород Аэропорт «Белгород», Р185 на Новый Оскол, Россошь, Р186 на Грайворон
- МАПП Нехотеевка
Украина
- Харьковская область
- М-20 МАПП Гоптовка
- Русская Лозовая
- М-18 Харьков E 40-М-03
- E 40-М-03 на ВОСТОК: Астрахань (РФ.), Ташкент (Уз.), Алма-Ата (Каз.); на ЗАПАД: Киев, Львов, Краков (Пол.), Кёльн (Гер.), Кале (Фр.)
- Коротич М-29
- М-29 (начало нового скоростного участка на маршруте E105)
- Мост через Мжу (≈100 м.)
- на Мерефа→Р-51 на Первомайский, Лозовая, Павлоград, Синельниково
- Т-1901
- Гавриловка
- Винники
- (8 км.) Красноград
- Мост через Берестовую
- Ульяновка
- Бердянка
- Вишнёвое
- на Перещепино
- Днепропетровская область
- Мост через Орель (≈100 м.)
- Мост через Канал Днепр — Донбасс (≈130 м.)
- (11 км.) Новомосковск
- E 50-М-04 на ВОСТОК: Павлоград, Донецк, Ростов-на-Дону (РФ.), Махачкала (РФ.); на ЗАПАД: Днепр, Кропивницкий, Умань, Тернополь, Прага (Чех.), Нюрнберг (Гер.), Париж (Фр.)
- Новомосковск
- Дамба через Днепровское водохранилище (≈3,6 км.)
- Мост через Самару (≈300 м.)
- на М-18
- М-18
- Дорогое
- Варваровка
- Запорожская область
- Михайловка
- Люцерна
- Запорожье H-15 («Донецкое шоссе») на Аэропорт «Запорожье», Вольнянск, Донецк
- Мост и дамба через Карачекракский залив Каховского водохранилища (≈200 м.)
- Васильевка
- Р-37 на Токмак, Бердянск
- Мелитополь E 58-М-14 на ВОСТОК: Бердянск, Мариуполь, Таганрог (РФ.), Ростов-на-Дону (РФ.); ЗАПАД: Херсон, Николаев, Одесса, Кишинёв (Мол.)
- Мост через Малый Утлюк в посёлке Акимовка
- Мост через Великий Утлюк
- Херсонская область
- Р-47 на ВОСТОК: Геническ; на ЗАПАД: Аскания-Нова, Новая Каховка, Херсон
- МАПП Чонгар
- Мост через Чонгарский пролив
Крым
Республика Крым/Автономная Республика Крым ( Россия/ Украина[1])
- Мост через Чонгарский пролив
- 35А001 МАПП Джанкой
- Мост через Северо-Крымский канал
- Джанкой E 97-35А002 на ВОСТОК: Феодосия, Керчь Анапа (РФ.), Новороссийск (РФ.), Сочи (РФ.), Поти (Груз.), Батуми (Груз.), Трабзон (Тур.), ; E 97-35А002 на ЗАПАД: Херсон (Укр.)
- Красногвардейское
- Октябрьское
- А150 на ВОСТОК: Феодосия, Керчь; А150 на ЗАПАД: Аэропорт Симферополь, Севастополь
- Мост через Салгир в селе Красная Зорька (≈42 м.)
- Симферополь-Объездная Р23 на Феодосию
- Ялтинское шоссе Пионерское
- Перевальное
- Доброе
- Верхняя Кутузовка
- Р29 на Судак, Феодосию
- Алушта
- Гурзуф
- Заповедник «Мыс Мартьян», Никитский ботанический сад
- Массандра
- Ялта
Текущее состояние
Автомагистрали
- На маршруте имеются три полностью скоростных участка. Первый такой участок это Кольцевая дорога вокруг Санкт-Петербурга. На этом участке пути можно развивать скорость до 110 километров в час, но есть вероятность попасть в затор.
- Второй отрезок технически начинается после съезда с МКАД на Симферопольское шоссе М2. Данный отрезок пути позволяет обойти такие города как Климовск, Чехов и Серпухов, которые остались на «старой крымской трассе». Второй скоростной коридор проходит через всю Тульскую область (проезд платный 60р) и заканчивается на въезде в Орловскую область.
- Третий отрезок пути, построенный по европейским стандартам скоростных магистралей, проходит от Харькова до Новомосковска и позволяет миновать ряд украинских городов, таких как Мерефа, Красноград, Перещепино и сам Новомосковск (благодаря его современной объездной дороге). По приблизительным подсчётам, это экономит от 2-х до 2,5 часов дороги. Участок начинается от его отстыковки от «Киевской» трассы E 40-М-03, в 9,5 км от Харьковской объездной дороги, и заканчивается на съезде на объездную Новомосковска. Участок трассы Харьков — Красноград — Перещепино в августе 2008 года открыла премьер-министр Украины Юлия Тимошенко[2]. Автомагистраль будет продолжать строиться, существуют планы довести её до Симферополя.
Плохие и опасные участки
- Достаточно загруженным является отрезок дороги между Санкт-Петербургом и Москвой, там часто скапливаюся пробки, особенно в летний период. Но самым загруженным участком является МКАД в Москве. Также в летний период наиболее загруженным участком можно назвать участок Запорожье — поворот на Кирилловку (особенно между Мелитополем и поворотом на дорогу территориального значения) Т-0820, поскольку нет объездной дороги вокруг Мелитополя, а Кирилловка является очень популярным курортом для жителей Украины.
Е95
- До середины 1990-х годов трасса E 105 носила обозначение Е95. Широко известна песня рок-группы «Алиса» «Трасса Е-95» с альбома «Дурень», посвящённая дороге.[3] Вскоре после выхода альбома нумерация европейских дорог претерпела изменения, вследствие чего эта дорога получила обозначения E 105. Обозначение E 95 теперь присвоено дороге, проходящей через Санкт-Петербург в сторону Пскова (и далее на Витебск-Гомель-Киев-Одессу-Самсун).
Напишите отзыв о статье "Европейский маршрут E105"
Примечания
- ↑ Этот географический объект расположен на территории Крымского полуострова, бо́льшая часть которого является объектом территориальных разногласий между Россией, контролирующей спорную территорию, и Украиной. Согласно федеративному устройству России, на спорной территории Крыма располагаются субъекты Российской Федерации — Республика Крым и город федерального значения Севастополь. Согласно административному делению Украины, на спорной территории Крыма располагаются регионы Украины — Автономная Республика Крым и город со специальным статусом Севастополь.
- ↑ [atn.kharkov.ua/newsread.php?id=26036 Тимошенко открыла скоростную автомагистраль «Харьков-Красноград-Перещепино»]
- ↑ [music-facts.ru/song/Alisa/Trassa_E-95/ Трасса Е-95 — Алиса]
См. также
- Список европейских автомобильных маршрутов
- Автомобильные дороги федерального значения Российской Федерации
- Панъевропейский транспортный коридор
- Международная азиатская сеть
Ссылки
- На Викискладе есть медиафайлы по теме E105
- [road-crimea.narod.ru/history.htm Трасса Харьков-Симферополь - прошлое и будущее]
Видеоматериалы по теме
- [www.youtube.com/watch?v=t6NWQ7A2VzU&f А138: Мурманск — Норвегия, 240 км евростандарта] Видеорепортаж ТВ-канала Россия 24
- [www.youtube.com/watch?v=0tDKGGE3z6w М18: участок трассы в районе Зеленоборского] Видео снятое на окраине Мурманской области
- [www.youtube.com/watch?v=utVyeAYyjbQ М10: гряды (Валдайская возвышенность)] Видеофрагмент пути следования по Е105 на «валдайском» участке
- [www.youtube.com/watch?v=cmtDXSqz7EQ М2: тряска на участке между Курском и Фатежом] Видео снятое от 2003—2004 гг.
- [www.youtube.com/watch?v=r_GlspQas7Y М2-М20: очередь на границе России и Украины] Видео снятое 31.07.2010 г.
- [www.youtube.com/watch?v=ja20JTuVEjg М-18: от Алушты до Ялты за 4 минуты] Видео на высокой перемотке. Даёт представление о данном участке в целом.
|
Отрывок, характеризующий Европейский маршрут E105
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.
Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.