Жабинский, Ян
Ян Жабинский | |
Награды и премии: |
---|
Ян Жабинский, (польск. Jan Żabiński, 8 апреля 1897, Варшава — 26 июля 1974, там же) — польский зоолог, физиолог, писатель-популяризатор зоологии, участник Варшавского восстания, Праведник мира.
Брат участницы Варшавского восстания доктора Ханны Петриновской, муж зоолога и писательницы Антонины Жабинской.
Биография
Получил степень инженера-агронома в Высшей школе сельского хозяйства в Варшаве, докторскую степень по физиологии в Варшавском университете, хабилитированного доктора в Университете Марии Кюри-Склодовской в Люблине.
Был организатором Варшавского зоопарка, а в 1929 г. стал его первым директором, оставаясь на этой должности до марта 1951 г.
В 1918—1944 гг. проводил преподавательскую работу в польских школах, а во время войны — также в подпольном Варшавском университете.
В сентябре 1939 г. зоопарк, поблизости от которого располагалась батарея ПВО Варшавы, сильно пострадал от бомб; многие животные погибли или разбежались. Часть животных немцы вывезли в другие зоопарки (в частности, в Кёнигсберг, Ганновер и Вену). Опустевшие помещения Ян и Антонина Жабинские использовали для сокрытия евреев, которые тайно пробирались к ним с территории Варшавского гетто. Жабинский лично посещал гетто под предлогом поиска отходов для откорма свиней, поскольку на территории зоопарка во время войны существовала свиноферма. В течение трёх лет на территории зоопарка скрывалось около 300 евреев, некоторые из них даже жили на территории виллы Жабинских, расположенной на территории зоопарка.
Ян Жабинский был воином Армии Крайовой, дослужился до звания поручика. Во время Варшавского восстания командовал взводом, после тяжёлого ранения был помещён военнопленным в офлаг.
Под конец 1945 г. возвратился в Польшу и занялся научной и популяризаторской деятельностью, главным образом на Польском радио. В качестве диктора провёл более 1500 передач. С 1947 г. — член Государственного совета охраны природы. Популяризировал акцию по возвращению зубра в дикую природу. С 1947 г. редактировал Родословную книгу зубров.
За спасение евреев в 1965 г. израильский институт Яд Вашем присвоил супругам титул Праведников мира. Среди спасённых была скульптор Магдалена Гросс.
Выпустил свыше 60 научно-популярных книг, а также 6 переводов и 32 научных работы. Был награждён Командорским крестом ордена Polonia Restituta, наградами города Варшава, премией имени Брунона Винавера, премией Польского радио «Золотой микрофон».
Жена, Антонина Жабинская, также была писателем. В частности, автор мемуаров «О людях и зверях», детской книги «Джолли и её друзья», опубликованной также в переводе на русский язык.
В 2007 г. американская писательница Дайан Акерман опубликовала книгу «Жена владельца зоопарка» («The Zookeeper’s Wife») о подвиге семьи Жабинских во время войны, основанную главным образом на воспоминаниях Антонины Жабинской. В 2009 г. в польском издательстве «Świat Książki» вышел перевод этой книги под названием «Убежище. Рассказ о евреях, укрытых в варшавском зоопарке». В 2016 г. должен быть выпущен одноименный фильм (в роли Яна — Йохан Хельденберг, в роли Антонины — Джессика Честейн).
Ян Жабинский и его жена Антонина похоронены на варшавском кладбище Повонзки, сектор 212.
Ссылки
- encyklopedia.pwn.pl/haslo.php?id=4002701
- portalwiedzy.onet.pl/34937,,,,zabinski_jan,haslo.html
- [www1.yadvashem.org/righteous_new/Zabinski.html Yad Vashem about Żabiński family]
- [www.sprawiedliwi.org.pl/pl/family/146,rodzina-zabinskich/ Polscy Sprawiedliwi — Przywracanie Pamięci]
- www.warsawvoice.pl/WVpage/pages/article.php/18143/article
Напишите отзыв о статье "Жабинский, Ян"
Отрывок, характеризующий Жабинский, Ян
– Я здесь, ваше сиятельство.– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.