Дионисий (Жабокрицкий)
Дионисий (светское имя Дмитрий Жабокрицкий; ок. 1652, Луцк — 1715, Москва) — епископ Русской униатской церкви, епископ луцкий (с 1702)
С 1695 по 1702 — православный, с 1702 по 1709 — униатский) священнослужитель.
Биография
Происходил с Волыни. Родился в семье православного шляхтича. Учился, вероятно, в Луцкой братской школе.
Служил вилькомирским подчашим, с 1674 — судьей каптурового суда Волынского воеводства (временного чрезвычайного суда в Речи Посполитой для рассмотрения срочных дел и обеспечения внутренней безопасности во время безкоролевья). С 1677 по 1686 избирался старостой Луцкого братства.
В 1684 — киевский подвоевода, с 1691 одновременно кременецкий подстароста.
Луцкое Кресто-Воздвиженское братство под управлением Дионисия Жабокрицкого в 1680 и 1694 помешало проведению общего съезда православных и униатов.
В 1679—1692 возглавлял посольства к верховной власти Речи Посполитой от Киевского и Брацлавского воеводств по делам защиты православного духовенства от притеснений казаков, поддержки православного населения.
С избранием кременецким подстаростой занимался деятельностью Кременецкого Богоявленского братства. В 1693 стал луцким земским писарем.
В феврале 1695 был избран епископом Луцкой и Волынской епархии. На этом посту пытался удержать и усилить позиции православия, упорядочил внутреннюю жизнь епархии, добился возвращения от униатов Гойского и Подгорецкого монастырей, а также Овручской архимандрии, способствовал активизации деятельности Луцкого братства, занимался повышением образовательного уровня духовенства, улучшением материального положения монастырей. В своей деятельности натолкнулся на сильное противодействие со стороны униатов.
Несмотря на поддержку Дионисия Жабокрицкого киевским духовенством, гетманом И. Мазепой и польским королём Августом II Сильным, московский патриарх Адриан не благословил киевского митрополита Варлаама Ясинского на посвящение Дионисия в епископы, поскольку до своего избрания он был женат на вдове, что запрещалось церковными канонами.
Посвящение Дионисия Жабокрицкого в 1700 мармарошским архиепископом Иосифом (Стойкой) не было признано не только католиками и униатами, но и православными.
После перехода в униатство в 1702 стал заниматься её активным распространением.
Со вступлением русских войск в ходе Северной войны 1700—1721 на территорию Речи Посполитой в 1704 уехал к перемышльскому епископу Георгию Винницкому, а в 1705 — в лагерь Станислава Лещинского, в 1706 вернулся на Волынь.
После того, как к русским властям попала информация о препятствии Дионисием действиям российских войск, в следующем году он бежал в Венгрию.
В 1708 вновь вернулся в Луцк. При попытке его врагов захватить и выдать Дионисия русским, бежал в лагерь коронного гетмана А. Сенявского, однако в начале 1709 был схвачен и выдан русской стороне.
После победы в Полтавской битве российский император Пётр I за поддержку Мазепы приказал арестовать епископа.
Озлобленный изменой Мазепы, Пётр I дал волю своему чувству мести, и его кара на тех, кто открыто пошел за Мазепой, была страшной… Среди таких союзников гетмана оказался и епископ Луцкий и Острожский Дионисий Жабокрицкий— Д. Дорошенко из книги «Очерк истории Украины»
После временного заключения в Киеве в 1710 был перевезен в Москву. в один из монастырей. Заключенному неделю не давали ни одежды, ни еды. Он просил милостыню у прохожих. А во второй половине 1710 его навестил сам Петр І, чтобы переубедить епископа изменить взгляды. Стойкость Дионисия взбесила государя. И несмотря на ходатайство поляков о его освобождении, по распоряжению Петра I в 1711 Дионисия Жабокрицкого сослали в Соловецкий монастырь, где он поддерживал дружеские отношения с архиепископом Холмогорским и Важеским Рафаилом (Краснопольским).
Через некоторое время он был возвращен с Соловков в Москву, где и умер в 1715.
Напишите отзыв о статье "Дионисий (Жабокрицкий)"
Литература
- [volga.lutsk.ua/ukr/rubrics/other_news/1030/ Володимир Ящук. «Трагедія Жабокрицького» // «Вільне Слово» (Рівне) ч. 4 (13727) від 15.01.2002, c. 6.] (укр.)
- Блажейовський Д. Ієрархія Київської церкви (861—1996). — Львів: Каменяр, 1996. — С. 264—265. (укр.)
Отрывок, характеризующий Дионисий (Жабокрицкий)
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
