Жаваль, Леопольд
| Леопольд Жаваль |
Леопольд Жаваль (фр. Léopold Javal; 1 декабря 1804, Мюлуз — 1872, Париж) — французский общественный и политический деятель еврейского происхождения. Отец Эмиля Жаваля.
Биография
В 1830 году Жаваль отправился в Алжир для реализации делового проекта, но по прибытии вступил добровольцем во французский армейский корпус, направленный для полного подчинения Алжира. Проявив исключительную храбрость, стал одним из первых французских офицеров-евреев.
Вернувшись во Францию, в 1835 году унаследовал фирму своего отца и за 10 лет утроил её капитал, вкладывая деньги в открытие первой линии омнибусов в Париже, обустройство городской канализации, угледобычу в Провансе и т. д. C 1847 года Жаваль также занимался землеустройством и сельским хозяйством, реализуя планы по созданию образцового хозяйства.
С 1857 года до самой своей смерти Жаваль был депутатом французского парламента и находился в оппозиции к Наполеону III. Он принимал также участие в еврейской общественной жизни и был представителем эльзасских евреев в парижской центральной консистории.
Напишите отзыв о статье "Жаваль, Леопольд"
Ссылки
- Жаваль, Леопольд // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
|
Это заготовка статьи о политическом деятеле Франции. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 13 мая 2011 года. |
Отрывок, характеризующий Жаваль, Леопольд
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
