Айдаров, Жавдет Караматулович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Жавдет Караматулович Айдаров»)
Перейти к: навигация, поиск
Жавдет Айдаров
Җәүдәт Айдаров
Полное имя

Жавдет Караматулович Айдаров

Дата рождения

31 декабря 1918(1918-12-31)

Место рождения

Пермь, Советская Россия

Дата смерти

18 ноября 2000(2000-11-18) (81 год)

Страна

СССР СССР
Россия Россия

Профессии

дирижёр, преподаватель

Инструменты

труба, ударные инструменты

Награды

Жавдет[1] Караматулович Айдаров (31 декабря 1918 — 18 ноября 2000), хоровой дирижёр, педагог, преподаватель Казанской консерватории и Казанского музыкального училища.

Участник первого исполнения 9 августа 1942 года в блокадном Ленинграде Симфонии № 7 Д. Д. Шостаковича.[2]





Биография

Детство и юность

Родился 31 декабря 1918 года в городе Пермь в семье имам-хатыба Пермской соборной мечети.[3]

В десять лет Жавдет Айдаров, лишившись семьи, попал детский дом в Ташкенте. Будучи музыкально одарённым, Жавдет сразу был зачислен трубачом в организованный при детдоме оркестр духовых инструментов.

Был оркестрантом в Ташкентском Театре оперы и балета, в театрах Горького и Киева.

С 1937 года в штате Ленинградского Кировского (ныне Мариинского) театра.

Одновременно он становится студентом Музыкального училища имени М. П. Мусоргского (класс ударных инструментов А. И. Чулюкина) в Санкт-Петербурге.

1941—1945: в блокадном Ленинграде

Великая Отечественная война застает Жавдета Айдарова в Ленинграде; в то время он работает в Образцовом оркестре Ленинградского военного округа.

Как и все, оставшиеся в осаждённом городе, Айдаров встает на его защиту: работает на строительстве укреплений, становится участником команды МПВО, экспедитором.

Весной 1942 года был прикомандирован к оркестру К. И. Элиасберга, под управлением которого готовилось исполнение Седьмой симфонии Шостаковича. Участник её первого исполнения 9 августа 1942 года.

Послевоенные годы

В 1951 году Ж. К. Айдаров закончил дирижерско-хоровое отделение Ленинградской консерватории (класс А. В. Михайлова).

Был дирижёром Оркестра народных инструментов Читинского радиокомитета (1951—1952), художественным руководителем рабочей хоровой капеллы Ижорского завода (1954—1958), хормейстером карельского ансамбля «Кантеле» и главным хормейстером декады Карельского искусства в Москве (1958—1959).

С 1959 по 1965 год руководил Ансамблем песни и танца Татарской АССР. Под его руководством ансамблю в 1960 году присуждена премия имени Г.Тукая.

В 1963-75 годы — преподаватель Казанской консерватории, с 1969 по 1973 год — директор Средней специальной музыкальной школы при консерватории.

В 1975-96 годы — преподаватель Казанского музыкального училища.

Заслуженный деятель искусств Татарской АССР (1985).

Умер 18 ноября 2000 года в Казани. Похоронен на родине матери, в селе Тюнтерь Балтасинского района Республики Татарстан.

Напишите отзыв о статье "Айдаров, Жавдет Караматулович"

Литература

  • Надим АЙДАРОВ — [www.conservatory.ru/files/Aidarov.pdf Служение музыке: страницы воспоминаний Ж. К. Айдарова]//Журнал Musicus, № 1 январь-март 2012

Примечания

  1. В разных статьях и документах нередко встречается иное написание имени: Жаудат, Джаудат. Согласно метрике, имя музыканта — Жавдет
  2. Надим АЙДАРОВ — [www.conservatory.ru/files/Aidarov.pdf Служение музыке: страницы воспоминаний Ж. К. Айдарова]//Журнал Musicus, № 1 январь-март 2012
  3. [www.tuntarem.narod.ru/kitap/baltasi1.doc Балтач энциклопедиясе. 1нче китап.]  (татар.)

Отрывок, характеризующий Айдаров, Жавдет Караматулович

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему: