Оттетер, Жак

Жак Оттетер
Jacques Martin Hotteterre le Romain
Основная информация
Дата рождения	29 сентября 1674(1674-09-29)
Место рождения	Париж
Дата смерти	16 июля 1763(1763-07-16) (88 лет)
Место смерти	Париж
Страна	Франция Франция
Профессии	музыкант, флейтист, композитор
Инструменты	Флейта

Жак Оттетер (фр. Jacques Martin Hotteterre le Romain; 29 сентября 1674, Париж — 16 июля 1763, Париж) также известный как Жак Мартин — французский композитор и флейтист.

Биография

Был одним из шести детей в семье Мартина Оттетера (фр. Martin Hotteterre; ок.1632-1712) и Мари Креспи (фр. Marie Crespy). Отец — потомственный придворный музыкант французских королей, играл на флейте и мюзете (аристократическая разновидность волынки), делал лютни, преподавал музыку и был композитором.

С раннего детства Жак Оттетер учился музыке, и к 15-и годам играл на гобое, флейте, фаготе, блокфлейте, скрипке, клавесине и мюзете. Как и его отец, Оттетер стал членом придворного оркестра Королевских конюшен (фр. «Musique de la Grande Ecurie»), где с 1689 года играл на бассоне (фаготе) и контрабасе. И также, как и отец, он всю жизнь был придворным музыкантом королей Франции — Людовика XIV и Людовика XV. Около 1697 стал первым в истории флейтистом, игравшим в оркестре Парижской оперы (открыта в 1669 г.).

Между 1705 и 1707 годами Оттетер начинает использовать артистический псевдоним Ле Ромэн (фр. «Le Romain»; рус. «Римский» или «Римлянин»), точное происхождение которого неизвестно НЕИЗВЕСТНО КОМУ?. Возможно, оно появилось после того, как он с 1698 по 1700 жил в Риме, где служил домашним музыкантом любителя и знатока музыки принца Франческо Мария Русполи (итал. Francesco Maria Ruspoli; 1672 −1731). (В 1707-1709 гг. это место занимал Гендель). Однако прозвище «le Romain» могло возникнуть и оттого, что в музыке Оттетера было сильно влияние итальянских композиторов.

В 1708 отец дал ему 3000 ливров, чтобы выкупить должность Королевского гобоиста в оркестре Королевских конюшен. А 26 августа 1717 после отставки Королевского флейтиста Рене Пиньона Деското (фр. René Pignon Descoteaux; 1645-ок. 1725) за 6000 ливров Оттетер получил пожизненную должность — флейтист Королевского камерного ансамбля (фр. flûte de la Chambre du Roy или Joueur de Flûte de la musique de chambre).

31 марта 1728 Оттетер женился на представительнице другой известной семьи придворных музыкантов Элизабет-Женевьеве Шарпантье (фр. Elisabeth-Geneviève Charpentier). У этой пары было шесть детей. В 1747 старший сын Оттетера — Жан-Батист (1732—1770) занял место отца при королевском дворе.

В 1743 году Жак Мартин Оттетер вошёл в список наиболее известных музыкантов Франции.

Творческая деятельность

Жак Мартин Оттетер был одним из ярчайших представителей блестящей плеяды выдающихся музыкантов и композиторов французского королевского двора XVII—XVIII-го веков, одним из наиболее известных музыкантов Франции.

Ещё при жизни Оттетера международную известность получили его учебники игры на флейте, блокфлейте, гобое и мюзете, которые не раз переиздавались и были переведены на многие языки. Среди них выделялись «Принципы поперечной или немецкой флейты» (фр. Les principles de la flûte traversière, ou Flute d’Allemagne 1707) — самый первый из изданных учебников для флейты, который также включает разделы для гобоя и блокфлейты. Здесь описаны постановка, амбушюр, штрихи и мелизмы, даны аппликатуры нот и трелей. С 1707 по 1765 книга выдержала несколько изданий. До настоящего времени она служит образцом для последующих методических работ по игре на флейте. Музыкальные критики отмечали, что:

«Самоё имя автора ручается за превосходное качество книги. Этот выдающийся флейтист не будет скрывать секретов своего искусства».

Кроме того Оттетер автор учебника «Искусство прелюдирования на поперечной флейте» (фр. L’Art de préluder sur la flûte traversière, 1719) — редкого исторического документа, в котором говорилось о необходимом в то время искусстве импровизации. В качестве стилистических примеров здесь были представлены прелюдии во всех тональностях.

Жак Мартен Оттетер был талантливым композитором. Его первые изданные композиции были созданы под сильным влиянием Мишеля де Ля Барра, Люлли и Корелли, но в дальнейшем он сумел выработать собственный стиль. Оттетер написал две тетради сюит для флейты и бассо континуо (фр. Premier et deuxieme livres de piéces). Первая тетрадь, посвящённая королю Людовику XIV, вышла в 1708, вторая в 1715. Во втором сборнике впервые появились сюиты для флейты и баса. Также были выпущены тетрадь трио-сонат для двух флейт и баса, и три сюиты для двух флейт или других инструментов без сопровождения. То, что Оттетер считал возможным исполнение его флейтовой музыки на других инструментах, расширяло возможности коммерческого успеха изданий. Долгое время его музыка была забыта, но сейчас она вновь звучит в концертных программах. Все работы Оттетера были не просто учебниками и сборниками новых пьес, — они знаменовали рождение французской флейтовой школы, а сам Жак Мартин стал её первым крупным представителем.

Как и многие из Оттетеров Жак Мартен много работал над усовершенствованием флейты. Он был великолепным мастером, разнообразные духовые инструменты его работы пользовались заслуженным успехом во Франции и других странах Европы. Ему и другим членам семьи Оттетеров приписывают изобретение первого клапана на флейте, придание инструменту конической формы и разделение его на три части (первая — с лабиальным отверстием, вторая — с шестью дырочками для пальцев и третья — с клапаном ре-диез). По сути, именно Оттетеры и создали барочную флейту, радикально отличавшуюся от инструмента эпохи возрождения. А свою музыку Жак Оттетер писал так, чтобы продемонстрировать лучшие качества инструмента.

Оттетер был весьма обеспеченным человеком. Он не раз получал наследство от своих многочисленных родственников, заключил чрезвычайно выгодный брак, а также зарабатывал хорошие деньги как придворный музыкант и популярный в аристократических кругах преподаватель. Его состояние включало несколько крупных зданий в Париже.

Интересные факты

Одна из флейт работы Жака Оттетера хранится в музее музыкальных инструментов в Санкт-Петербургском Музее музыки в Шереметевском дворце. Впрочем некоторые из современных исследователей флейты считают её лишь копией XIX века.

Источники

Березин В. Музыканты королей Франции. М.: Совр. музыка, 2013. Березин В. Гобой и гобоисты при дворе королей Франции // Научный вестник Московской консерватории. М., 2010, №3. Etats de la France (1644-1789). La Musique. Recherches sur la musique francaise classique XXX. Paris: Picard, 2003. Benoit M. Musiques de cour. Chapelle, Chambre, Ecurie. Recueil de documents. P.: Picard, 1971. Benoit M. Les musiciens du Roi de France (1661–1733). 2-ème ed. P.: Presses Universitaires de France, 1998. 128 p. Thoinan E. Les Hotteterre et les Chédeville: célèbres joueurs et facteurs de flûtes, hautbois, bassons et musettes des XVII et XVIII siècles. P.: Edmond Sagot, 1894. Fac-similé: P.: Aug. Zurfluh, 1984. Borjon de Sellery P. Traité de la musette avec une nouvelle méthode, pour apprendre de soy-mesme à jouer de cet Instrument facilement, et en peu de temps. Lyon, 1672. Fac-similé: Genève: Minkoff, 1984.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Оттетер, Жак

Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.


В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.