Джалаиры
Поделись знанием:
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.
В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
(перенаправлено с «Жалаир»)
Жалаир — монгольское племя, обитавший на берегах Онона (Забайкальский край) в XII веке.[1] В литературе может упоминаться как «жалаир», «джалаир», реже — «чжалаир».
Содержание
Происхождение
Согласно исторической летописи Джами ат-таварих (XIV век), составленной Рашид ад-Дином, джалаиры принадлежали к монголам-дарлекин [2] («монголам вообще») в отличие от монголов-нирун (собственно монголов); они стали причисляться к монголам уже после создания Монгольского государства. «Их внешний облик и язык похожи на внешность и язык монголов» [3]. Джалаиры подразделялись на десять ветвей — джат, тукараун, кунксаут, кумсаут, уят, нилкан, куркин, тулан-гит (дуланкит), тури, шанкут — численностью около 70 тысяч семей.
Рашид ад-Дин "Джами ат-таварих", начало XIV века:
История джалаиров, в период до XIII века четко не ясна.
Рашид ад-Дин "Джами ат-таварих", начало XIV века:
Подобно большинству своих современников, Рашид-ад-дин называет тюрками все кочевые скотоводческие народы Азии как тюркоязычные так и монголоязычные, и многие народности он именует то тюркскими, то монгольскими; к тюркам причислены и тангуты, то есть северо-восточные тибетцы. Иначе говоря, у нашего автора «тюрки» – термин не столько этнический, сколько социально-бытовой.[5]
Русский востоковед и этнограф Н. А. Аристов на основе анализа родовых названий племени джалаир пришёл к заключению о его смешанном тюрко-монгольском происхождении. Он считал джалаиров очень древним племенем на том основании, что в него входят роды и подроды, многие из которых известны очень давно.[6]
История
Начиная с XIII века джалаиры участвовали в походах армии Монгольской империи, в связи с чем территория их расселения постепенно расширилась от самой Монголии до Центральной Азии.
По мнению казахского исследователя М. Т. Тынышпаева во времена Чингисхана и позднее джалаиры были разделены на четыре группы: первая — осталась в Монголии и Китае, вторая была передана детям Джучи и поселилась к востоку от среднего течения реки Чу, третья группа утвердилась в долинах рек Чирчик и Ангрен и известна в истории под именем Джалаирской Орды, четвёртая группа ушла с Хулагу в Персию[7].
При Чингисхане джалаиры обладали привилегированным положением, составляя костяк аппарата управления Великого государства монголов.
Виктор Маглинов "Мукали нойон", 2006:
Мукали-гойон был выходцем из джалаиров. Возможно это послужило назначению десятков представителей народа джалаир на высокие военные и государственные посты при Чингис-хане и его детях. Среди них можно назвать темника Бала-нойона, руководившего военными операциями в Индии во время войны с Хорезмшахом, Мункасар-нойона, старейшего и уважаемого судью в период правления Менгу-хана, Курчи-Бугуна, правителя Грузии в улусе Хулагидов и, многих других. Примечательно, что даже великий хан Угедей в детстве воспитывался в семье джалаира Кадана.[8].
Мухамеджан Тынышпаев "Материалы по истории казахского народа", Ташкент 1925 год:
По свидетельству монгольского историка Санан-Сесена джалаиры происходят из многочисленной и сильной группы монголов, известных под именем Еке-монгол (великие монголы). С самого начала деятельности Чингисхана джалаиры приняли его сторону и участвовали в походах его в Китай, Тибет, Туркестан и Персию. Знаменитый полководец Чингисхана Мукулы-Гован, покоритель Китая, происходил из рода джалаир. Во времена Чингисхана и позднее джалаиры были разделены на четыре группы: первая — оставалась в Монголии и Китае, вторая — передана детям Джочы и по всем преданиям поселилась на восток от среднего течения р. Чу и называлась Чу-манак; третья группа утвердилась в долинах Чирчика и Ангрена и известна в истории под именем Джалаирской Орды (другое название Сыр-манак); четвёртая группа с Гулагу-ханом ушла в Персию.Джалаирская Орда в начале возвышения Тимура поддержала его, но в 1370 году она перешла на сторону его противников дулатов, за что была разгромлена и рассеяна Тимуром. Персидская группа играла в Иране руководящую роль; джалаирская династия даже царствовала в Северной Персии, а одно время даже в Багдаде. Главную часть наших джалаиров составляют чу-манаковцы, к которым в 1370 году присоединились беженцы из сыр-манаковцев.
Джалаиры все время находились в восточной части Улуса Джочы, известной под именем Белой Орды — Ак Орда (династия Орда-Ежена). Во времена Тимура, чуманаковцы составляли ядро армии Орус-хана и его сыновей. В 15-16 веках они находились, приблизительно, в тех же местах.
В 1588 году сын Оннан-султана Ураз Мухамед и его приближенный Кадыр- Карачи (Карачи — нечто вроде министра) попали в Сибири в плен русским и отправлены были в Москву. Кадыр составил родословную Ураз-Мухамеда. По-видимому, в это время джалаиры были около Улу-Тау и Кокшетау. Перед погромом 1723 года джалаиры, как это видно из преданий, опять вернулись к р. Чу. Они жили еще, по-видимому, в Бетпак-дала и пострадали сравнительно меньше. В изгнании джунгар джалаиры приняли деятельное участие, в 1757-58 годах были в низовьях р. Аягуз, откуда они повернули в Копальский уезд, где в настоящее время и проживают[9].
После Монгольского завоевания Средней Азии, большая часть джалаиров, не направленная на военные действия за пределами Средней Азии, вошла в Чагатайский улус и была переселена в местность, примыкавшую к городу Ходжент в Средней Азии. Часть их, ушедшие в Иран после падения Государства Хулагуидов создали собственную династию известную в истории как Джалаириды (1340—1410).
Джалаиры, рассеянные по всей Центральной Азиии участвовали в этногенезе монгольского, бурятского, казахского, каракалпакского и узбекского народов.
Потомки
Джалаиры среди монголоязычных народов
Джалаиры входят в состав национальности Халха. Помимо этого они входят в состав монголов Внутренней Монголии.
В аймаке Хинган, Внутренней Монголии есть хошун Джалайд, где живут джалаиры составляющие одну из этнических групп южных монголов.
Джалаиры среди тюркоязычных народов
Новые материалы о казахских аулах в Алтайском крае собрала этим летом историко-этнографическая экспедиция, организованная Павлодарским государственным университетом имени С.Торайгырова и Омским филиалом Академии наук РФ, сообщает корреспондент Казинформа. … От аксакалов исследователи услышали историю аула Бигельды. Местность эта в давние времена называлась Жалаиром, а поселившиеся здесь семьи были из рода старшего жуза Жалаир. Песни, легенды и предания этнографы записали на пленку. Им предстоит систематизировать и изучить собранные материалы, которые станут ещё одной главой в истории казахского народа.[10].
Современный историк Дамир Исхаков выдвигает версию, что в составе Сибирского ханства имелся улус Джалаир.[11] По крайней мере, представитель племени жалайыров Кадыр Али-бек правил Сибирским ханством в 1584—1588 годах в составе триумвирата вместе с тайбугинским князем Сейд Ахмедом и казахским царевичем Ураз-Мухаммедом.
Существует версия, что на территории России, Республика Башкортостан, имеющиеся топонимы — Зилаирский район, село Зилаир, речка Зилаир могут быть обязаны словосочетанию, по-башкирски «йылы» — тёплый и «айыр» — приток, но в то же время могут восходить к имени одного из тюркских племён — Жалаир.[12]
Губогло М.Н., Симченко Ю. Б.:
Практически узбеки, как этнос, сложились уже при Караханидах, но процесс их консолидации продолжался ещё долгое время. В XII в. массы скотоводов и земледельцев были объединены в государство Хорезмшахов. В это время формируются словарный состав и грамматика узбекского языка. Это и послужило основой для сложения единой материальной и духовной культуры. Однако в составе узбеков продолжали существовать самобытные группы, дожившие до XX в.: сарты и др. Ещё один этнический пласт был связан с тюркоязычными племенами, приход которых связан с завоеваниями Чингизидов. Из них известны жалаир, барлос, каучин, орлат и др. В XIV в эти племена расселились на территории монгольского улуса Чагатая, в состав которого и входил Узбекистан.[13].
Джалаиры в составе казахского народа
Джалаиры вошли в востав казахов под именем «жалайыр». Род жалайыр составляет часть Старшего жуза казахского народа. Проживают на территории Семиречья, южнее течения реки Каратал Алматинской области, и в Жамбылской области. В свою очередь, племя жалайыров делятся на две ветви — сырманак и шуманак. И состоит из родов — [www.jalaiyr.kz шерубай, андас, мырза, карашапан, оракты, акбуйым, калпе, сыпатай, арык тыным, сиырши, байшегир, балгалы, кайшылы, кушик,].
Легенда о происхождении Жалайыров гласит, что основатель этого рода, человек с именем Кабылан, будучи обладателем большой физической силы, умел отрывать гриву вместе с загривком коня, на его полному скаку, откуда и пошло сначала прозвище этого человека, а затем и название всего рода — «жал» (с каз.: загривок лошади), «айыр» (с каз.: «айр» — отрывающий); тем не менее такая легенда излагается ныне в самых различных и не всегда совпадающих интерпретациях.
Джалаиры в составе узбеков
Во второй половине XIII века группы джалаиров переселились в оазисы Среднеазиатского междуречья. В середине XIV века у каждого крупного племени в Мавераннахре был свой удел. Например, барласы жили в Кешском (Шахрисябзском) оазисе, джалаиры — в районе Ходжента и др. Джалаиры упоминаются в составе 92 узбекских племен. В начале 1870-х годов узбеки-джалаиры жили в долине Зерафшана по обеим берегам Ак-дарьи, и только у Хатырчи доходили до правого берега Кара-дарьи. По их словам, они происходили от одного родоначальника — Сархан ата. Джалаиры Самаркандского региона делились на два отделения: кальчилы и балгалы. Преимущественно они были земледельцами. Жили в 34 кишлаках вместе с другими племенами. Всего их было 3,5 тысяч человек.[14]
Известные представители
Джалаир-монголы
- Мухали (1170—1223) из ветви джат — один из ближайших соратников Чингис-хана, го-ван, командующий левым крылом армии.
- Чжочи-Дармала — соратник Чингисхана. Его потомок Хасан Бузург стал основателем династии Джалаиридов.
- Бала-нойон — тысячник, отправленный Чингис-ханом преследовать хорезмшаха Джелал ад-Дина. Воевал в Индии.
- Илукэ, сын Кадана — воспитатель Угэдэя.
- Мункасар-нойон из ветви джат — старейший из судей (яргучи) во времена Мункэ. Вёл судебный процесс против части чингизидов, недовольной приходом Мункэ к власти.
Казахские жалайыры
- Телеубаев Рахметбай Байназарович - заслуженный артист КазССР
- Касы́м-Жома́рт Кеме́левич Тока́ев— государственный деятель Казахстана, Председатель Сената Парламента Республики Казахстан
- Еди́л Ергожа́евич Ерго́жин — советский и казахский химик. Aкадемик.
- Тлевлесов Январбек Сагимбаевич — президент издательского дома «Дәуір», профессор КазНТУ им. К. И. Сатпаева
- Бике́н Ри́мова (1 января 1923 — 6 января 2000) — советская и казахская актриса театра и кино.
- Жалаири Өмірәлі Шакарапұлы — доктор юридических наук, ректор Евразийской юридической академии им. Д.А.Кунаева
- Нуржума́н Байжума́нович Ихтымба́ев — советский казахский актёр кино, Народный артист Республики Казахстан, лауреат Государственной премии СССР. После распада Советского Союза снимался в фильмах России, Казахстана, США.
- Алимгазы Райымбеков - сыгравший в картине роль учителя Тайлака. (Легендарный фильм Шакена Айманова «Ангел в тюбетейке»)
- Нарикбаев, Максут Султанович - казахстанский государственный деятель, Генеральный прокурор Республики Казахстан (1995—1996), Председатель Верховного суда Республики Казахстан (1996—2000), Государственный советник юстиции 2-го класса, Судья высшего квалификационного класса, доктор юридических наук, профессор.
- Омархан Нуртаевич Оксикбаев — государственный и политический деятель Республики Казахстан, кандидат экономических наук, бывший председатель Счетного комитета по контролю за исполнением республиканского бюджета Республики Казахстан (с июня 2003 года)
- Аманжол Казбекович Жанкулиев —казахстанский государственный деятель, дипломат, Чрезвычайный и полномочный посол, Директор службы внешней разведки Республики Казахстан «Сырбар»
- Бейбит Оксикбаевич Исабаев — политический деятель Республики Казахстан, Пресс-секретарь Президента Республики Казахстан, Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Казахстан в Азербайджанской Республике
- Шабарбаев Бакытбек Сейсебаевич - Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Казахстан в Исламской Республике Пакистан, Народной Республике Бангладеш по совместительству
- Канат Алдабергенович Бозумбаев — государственный деятель Казахстана, аким Павлодарской области.
- Мукашев Маулен Шапанбаевич - Первый заместитель акима города Алматы
- Манзоров Багдат Сайланбаевич — Аким Алатауского района города Алматы
- Ергожин Даулет Едилович - Председатель Комитета государственных доходов Министерства финансов Республики Казахстан
- Айды́н Ака́нович Аимбе́тов - Первый гражданин Республики Казахстан, совершивший полёт в космос, 545-й космонавт мира. Народный Герой Казахстана (2015), генерал-майор ВВС Казахстана.
- Асылов Берик Ногаевич - прокурор города Алматы
Напишите отзыв о статье "Джалаиры"
Примечания
- ↑ История Монголии, 2003, Том II
- ↑ Рашид ад-Дин. [www.vostlit.info/Texts/rus16/Rasidaddin_2/kniga2/frametext1.html Сборник летописей]. — Т. 1, кн. 2.. — С. 18.
- ↑ Рашид ад-Дин. [www.vostlit.info/Texts/rus16/Rasidaddin_2/kniga1/frametext2.html Сборник летописей]. — Т. 1, кн. 1.. — С. 92.
- ↑ 1 2 [www.vostlit.info/Texts/rus16/Rasidaddin_2/kniga1/frametext2.html ФАЗЛАЛЛАХ РАШИД-АД-ДИН->СБОРНИК ЛЕТОПИСЕЙ->ТОМ I->КНИГА 1->РАЗДЕЛ 2 Публикация 1939 г.]
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus16/Rasidaddin_2/framepred.html Рашид ад-Дин «Сборние летописей» Предисловие от редакции]
- ↑ Н. А. Аристов, В. М. Плоских. «Труды по истории и этническому составу тюркских племен». — Илим, 2003
- ↑ [www.history.kz/Articles/jalair.php М. Тынышпаев. «Материалы по истории казахского народа» — Ташкент, 1925.]
- ↑ [www.bumbinorn.ru/2006/02/03/mukali_gojjon.html Мукали гойон " Информационное агентство Республики Калмыкия «Бумбин орн»]
- ↑ [history.kz/Articles/jalair.php Джалаир]
- ↑ [www.russia.kz/august.html 2004 ГОД РОССИИ В КАЗАХСТАНЕ — Мероприятия в Августе]
- ↑ [www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/2008_2/05/01/ Исхаков Д. М. Институт сибирских князей: генезис, клановые основы и место в социально-политической структуре Сибирского юрта.]
- ↑ [www.southural.ru/toponymy/?sort=date По тропам Южного Урала: словать топонимов (по дате)]
- ↑ [web.archive.org/web/20070316003229/turkolog.narod.ru/info/I404.htm Узбеки]
- ↑ Гребенкин А. Д. Узбеки. // Русский Туркестан. Вып.2. Спб.,1872, с.108
Ссылки
- [gumilevica.kulichki.net/HD/hd105.htm Э. Хара-Даван. Объединение отдельных племён в монгольский народ]
- Современное шежире (родословная) казахов — [www.elim.kz/ Шежире казахов]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Джалаиры
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.
В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
