Жалмагамбетов, Танирберген Жалмагамбетович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Жалмагамбетов Танирберген Жалмагамбетович
Род деятельности:

сотрудник НКВД-КГБ

Дата рождения:

14 апреля 1920(1920-04-14)

Дата смерти:

10 сентября 1998(1998-09-10) (78 лет)

Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Танирберген Жалмагамбетович Жалмагамбетов (14.04.1920 — 10.09.1998) — советский и казахстанский государственный деятель, сотрудник КГБ СССР, генерал-майор



Биография

Родился в ауле №24 Челкарского района Актюбинской области Казахстана. Окончил рабфак, затем обучался в Алма-Атинской межкраевой школе НКГБ СССР, которую окончил в 1944 году. Высшее образование получил в Казахском государственном педагогическом институте имени Абая, заочно окончив его в 1956 году.

Начал трудовую деятельность в 1936 году и по 1943 год работал на различных должностях в системе банковских учреждений Кзыл-Ординской области.

С 1943 по 1984 годы — в органах НКВД/КГБ СССР, где среди прочих занимал должности начальника УКГБ Кокчетавской, Целиноградской, Южно-Казахстанской, Алма-Атинской областей. В октябре 1977 года Танирбергену Жалмагамбетову присвоено звание генерал-майор. В 1984 году вышел на пенсию из органов КГБ СССР.

С апреля 1984 по сентябрь 1988 года — директор гостиницы «Казахстан» в Алма-Ате.

С 1991 года и до конца жизни Танирберген Жалмагамбетов являлся президентом благотворительной ассоциации «Антитеза»[1] (занималось увековечиванием памяти погибших в ВОВ, а также поддержкой детей Приаралья, которые пострадали в результате экологического бедствия).

Занимался публицистикой. Его авторству принадлежат повесть «Троцкий в алма-атинской ссылке» и рассказ «Последние дни профессора Чаянова».[2]

Награды

Напишите отзыв о статье "Жалмагамбетов, Танирберген Жалмагамбетович"

Примечания

  1. [www.knowbysight.info/ZhZZ/13158.asp Жалмагамбетов Танирберген]
  2. Болат Ашикбаев Он нам оставил совесть, честь и труд // "Вечерний Алматы" : газета. — 2010. — 15 апрель.

Отрывок, характеризующий Жалмагамбетов, Танирберген Жалмагамбетович

Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.