Жалованные грамоты

К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан)

Жалованные грамоты — название правовых актов в России, предоставлявших церквям, монастырям и различным корпорациям, учреждениям и частным лицам определённые льготы и преимущества.

По предмету пожалования жалованные грамоты делятся на: а) вотчинные; б) вотчинно-льготные, в которых монастырю передаётся имение и определяются льготы проживающих на его территории; в) льготные; г) освобождающие, в которых светская власть разрешала монастырям приобрести какую-либо недвижимость; д) собственно жалованные, имеющие вид гражданских сделок помещика с монастырем; е) подтверждающие, ж) жалованные, имеющие форму административных распоряжений феодала и приближающиеся к указным.

Существенная черта всех жалованных грамот заключается в предоставлении ими учреждениям или лицам исключительных прав не в силу принадлежности их к государственным структурам, а в силу пожалования, в силу милости государя.

Древнейшая жалованная грамота дана Иваном Калитой, между 1328 и 1340. В XIV и XV веках в форме жалованных грамот выражалась право дворян на земли, получаемое в зависимости от службы.

Давид Мейчик подразделял их на два главных типа: чистый и смешанный. К первому относились все виды грамот, которыми передавались какое-либо имущество, права, льготы или целая совокупность однородных предметов, ко второму — грамоты, в которых совмещены разнородные понятия (например, передача имущества, а также изъятия из общего порядка суда и управления) или лишь одни льготы, но разнородного свойства.

В последней четверти XVII века выпускается целый ряд жалованных грамот, которыми утверждались разные льготы за слободскими жителями, то есть выходцами с Украины, селившимися в слободах по левому берегу Днепра и его притокам до Дона. Из жалованных грамот XVIII века особенно известны Жалованная грамота Екатерины II дворянству и Жалованная грамота городам (обе 1785).

См. также

• Зазывная грамота

Литература

• Горбунов А. Н. Льготные грамоты, жалованные монастырям и церквам в XIII, XIV и XV веках // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. Кн. I, V и VI. СПб., 1860.
• Горчаков М. О земельных владениях всероссийских митрополитов, патриархов и святейшего синода.
• Дювернуа Н. Л. Источники права и суд в Древней России.
• Мейчик Д.М.. Грамоты XIV и XV вв. московского архива министерства юстиции (М., 1883).
• Жалованные грамоты // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Жалованные грамоты

Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.