Жалованная грамота дворянству

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства
Создан

1785

Заверители

Екатерина II

Электронная версия в Викитеке

Жалованная грамота дворянству 1785 года («Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства») — грамота Екатерины II, освободившая дворян от обязательной службы.

Этот новый принцип был впервые провозглашен манифестом Петра III в 1762 «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», объявившим, что нет уже «той необходимости в принуждении к службе, какая до сего времени потребна была».

В связи с этим дворянам была предоставлена возможность продолжать службу по своему желанию, с ограничением отставки на время войны и за три месяца до неё, а также в мирное время дворянам, которые, не имея обер-офицерского чина, не выслужили в войсках 12 лет. Уволенным предоставлялось право беспрепятственно отъезжать в другие европейские государства и вступать там на службу при условии возвращения в Россию по первому требованию.

О несовершеннолетних дворянских детях манифест постановил, что по достижении ими 12 лет о них должны были лишь представляться сведения, чему и где они будут обучаться: внутри России или в Европе либо же дома. Последнее было разрешено лишь наиболее состоятельным фамилиям, владеющим имениями свыше 1000 крепостных; менее богатые должны были обучать своих детей в шляхетском кадетском корпусе, «где они всему тому, что к знанию благородного дворянства принадлежит, с наиприлежнейшим рачением обучаемы будут».

Предоставив такие льготы, Пётр III выразил уверенность, что дворяне и впредь будут вступать в службу с не меньшим усердием и воспитывать своих детей «с прилежностью и рачением»; если же кто-либо из дворян будет поступать иначе, то таковых, «яко суще нерадивых о добре общем», повелевалось «презирать и уничтожать всем верноподданным и истинным сынам отечества»; им запрещался приезд ко двору и доступ в публичные собрания.

Дворянство приняло манифест с радостью — Сумароков произнес от лица дворянства благодарственную речь. Но манифестом осталась недовольна Екатерина II. В начале 1763 она назначила комиссию для пересмотра этого закона, так как он «в некоторых пунктах ещё более стесняет ту свободу, нежели общая отечества польза и государственная служба теперь требовать могут, при переменившемся государственном положении и воспитании благородного юношества».

В переработанном виде этот акт появился более чем через 20 лет — в 1785 году как «Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства». Грамота начинается длинным вступлением о величии России, заслугах дворянства и милости к нему монархов, и затем переходит к изложению прав и преимуществ дворянских.

Эта часть Грамоты делится на четыре части:

  • А. О личных преимуществах дворян;
  • Б. О собрании дворян, о реформе дворянского общества в регионах;
  • В. Указания о составлении и продолжении родословных книг в новых условиях;
  • Г. О доказательствах благородного происхождения.





История принятия

Манифест Петра III о вольности дворянства 1762 года, подтвердив особое положение дворян в обществе, отменил обязательность государственной службы для представителей «благородного сословия».

«Наказ», написанный Екатериной II в 1767 году, развивал положения Манифеста. В нём говорилось о том, что дворянское сословие имеет «естественное», данное по факту рождения, право быть элитой общества.

Но благородное сословие обязано и подтверждать своё высокое предназначение: «Добродетель и честь должны быть оному правилами, предписывающими любовь к Отечеству, ревность к службе, послушание и верность к Государю, и беспрестанно внушающими не делать никогда бесчестного дела».

Ещё в 1771 году был подготовлен проект, ставший основой Жалованной грамоты дворянству (далее — Грамота). Согласно проекту, всё население разделялось на три класса, первый из которых именовался «благородным».

Содержание Грамоты

Грамота состояла из вводного манифеста и четырёх разделов (92 статьи). В ней устанавливались:

  1. Принципы организации местного дворянского самоуправления.
  2. Личные права дворян.
  3. Порядок составления родословных гражданских книг.

Определение дворянского звания

Дворянское звание рассматривалось, как неотъемлемое, потомственное и наследственное качество, распространявшееся на всех членов семьи дворянина.

Основаниями для лишения дворянского звания могли быть только уголовные преступления, перечень которых был исчерпывающим. То есть списочный состав деяний не мог расширяться ни при каких обстоятельствах: «Дело благороднаго, впадшаго в уголовное преступление и по законам достойнаго лишения дворянскаго достоинства, или чести, или жизни, да не вершится без внесения в Сенат и конфирмации императорскаго величества.»

Права дворянина

  1. Личные права — право на дворянское достоинство, на защиту чести и жизни, освобождение от телесных наказаний («Телесное наказание да не коснется до благородного») и от обязательной государственной службы.
  2. Имущественные права — полное и неограниченное право собственности, на наследование любого вида имущества, в том числе и на крестьян. Дворянин имел право заниматься предпринимательской деятельностью, в том числе и морской торговлей: «Благородным дозволяется иметь фабрики и заводы по деревням. Благородным дозволяется в вотчинах их заводить местечки и в них торги и ярмонки. Благородным подтверждается право иметь или строить, или покупать домы в городах и в оных иметь рукоделие. Благородным дозволяется оптом продавать или из указных гаваней за моря отпускать товар, какой у каго родится, или на основании законов выделан будет, ибо им не запрещается иметь или заводить фабрики, рукоделия и всякие заводы.» Кроме того, отмечалось: « Благородной самолично изъемлется от личных податей.»
  3. Процессуальные (судебные) права — дворянина мог судить только суд равных, лишение вышеуказанных в пп.1-2 прав осуществлялось только по суду.

Сословное самоуправление дворянства

Дворяне имели право создавать свои общества, то есть Дворянские Собрания. Эти Собрания обладали имущественными правами (например иметь свои финансы, служащих и т. д.) Имели Собрания и политические права: например, подавать свои «прожэкты» императору.

В состав Собрания входили все дворяне, имевшие имения в данной губернии. Управлял дворянским самоуправлением губернский предводитель дворянства. Кандидатура последнего утверждалась губернатором. Собрание избирало также заседателей в сословные суды и полицейских должностных лиц. Устранялись от выборов дворяне, не имевшие земель и не достигшие 25-летнего возраста. Ограничивались при выборе прав дворян, не служивших и не имеющих офицерских чинов. Опороченных судом исключали из состава собрания.

Составление дворянских родословных книг

Уездные предводители осуществляли составление родословных книг. Все потомственные дворяне обладали равными правами независимо от разницы в титулах и древности рода. В Родословные книги вносились только потомственные дворяне, личные дворяне в них не вносились.

Значение Грамоты

Жалованная грамота дворянству завершила правовую консолидацию этого сословия, начатую Петром I (Указ о единонаследии).

Грамота, вслед за Манифестом Петра III, предоставила дворянам возможности развития их творческих и управленческих способностей, позволила ощутить себя реальной движущей силой общества. Все потомственные дворяне обладали равными правами независимо от разницы в титулах и древности рода. Закрепленные за дворянами права определялись как вечные и неизменные. Вместе с тем дворянские корпорации находились в непосредственной зависимости от государственной власти: регистрация дворян в родословных книгах проводилась по установленным государством правилам, государственные чиновники утверждали кандидатуру выборных дворянских предводителей, дворянские органы действовали под эгидой государственных должностных лиц и учреждений.

Борьба с дворянскими привилегиями при Павле I

Павел I с самого начала своего правления уничтожал или подвергал значительному изменению всё, созданное Екатериной Великой. Борясь с «дворянской вольницей», Павел отменил ряд положений Грамоты. Так, были ликвидированы губернские дворянские собрания. В 1797 году Павел запретил дворянам лично обращаться с просьбами к императору. В том же году были восстановлены телесные наказания для лиц благородного происхождения.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Напишите отзыв о статье "Жалованная грамота дворянству"

Литература

  • Исаев И.А. История государства и права России. — М., 2006.
  • Под ред. Титова Ю. П. История государства и права России. — М., 2006.
  • Томсинов В. А. Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства: её истоки, содержание и значение // Законодательство императрицы Екатерины II. 1783—1796 годы / Составитель и автор вступительной статьи В. А. Томсинов. М.: Зерцало, 2011. С. XI—XL.

См. также

Отрывок, характеризующий Жалованная грамота дворянству

Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.