Жамет, Альберт Данилович
| Альберт Данилович Жамет | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Гражданство: | |
 Работы на Викискладе | |
Альберт Данилович Жамет (польск. Albert Żamett, лит. Albertas Žametas; 25 ноября (7 декабря) 1821, Вильна — 1877) — русский художник-пейзажист, академик живописи[1].
Биография
Альберт Жамет родился 25 ноября 1821 года в городе Вильне в небогатой семье местного мещанина — выходца из Гумбиннена в Восточной Пруссии (ныне Гусев). Окончил гимназию в Вильне. Учился с 1840 года в петербургской Академии художеств, где главным его наставником был профессор М. Н. Воробьев[2].
В 1847 году на средства Бенедикта Тышкевича отправился в Италию и пробыл в чужих краях до 1859 года, посетив, кроме этой страны классического искусства, Францию, Англию и Германию. В 1854 году получил от римской Академии святого Луки премию за вид озера Неми. В том же году за присланную в Санкт-Петербург картину «Тиволи и его водопады» (находилась у великого князя Николая Николаевича Старшего) был удостоен звания неклассного художника, а в 1859 году возведён в звание академика, в том числе и за картину вида в Рокка-ди-Папа (принадлежал графу Кушелеву-Безбородко)[2].
После этого отправился во второе путешествие за границу (1861—1863). С 1864 года до самой своей кончины был декоратором при виленском городском театре. Помимо упомянутых, лучшие произведения этого художника: «Альбанское озеро», «Арко-Скуро и разные виды виллы Бутера, в Палермо» (в Зимнем дворце), «Римский Колизей», «Вид в окрестностях Неаполя», «Римская Кампанья за Порта-Маджоре» и «Римский вид»[2].
Альберт Данилович Жамет умер в 1877 году.
Напишите отзыв о статье "Жамет, Альберт Данилович"
Примечания
- ↑ Жамет // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
- ↑ 1 2 3 Сомов А. И. Жамет, Альберт Данилович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Литература
- В. Г. Жамет, Альберт Данилович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
|
Это заготовка статьи о художнике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Жамет, Альберт Данилович
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
