Бельмондо, Жан-Поль

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Жан-Поль Бельмондо»)
Перейти к: навигация, поиск
Жан-Поль Бельмондо
Jean-Paul Belmondo

Жан-Поль Бельмондо в 2013 году
Профессия:

актёр

Карьера:

1957—2015

Награды:
«Сезар» (1989)

Жан-Поль Бельмондо́ (фр. Jean-Paul Belmondo; 9 апреля 1933 года, Нёйи-сюр-Сен, Франция) — французский актёр, славу которому принесла роль аморального поклонника Хамфри Богарта в манифесте французской «новой волны» — фильме «На последнем дыхании» (1959). В первых своих картинах он создал образ молодого бунтаря с неотразимой улыбкой и стал одним из любимых актеров европейской молодёжи. Чаще всего играл острохарактерные роли в комедиях и боевиках.





Биография

Родился 9 апреля 1933 года в Нёйи-сюр-Сен (департамент Сены, Франция), сын парижского скульптора Поля Бельмондо (англ.) (1898—1982). Учась в средней школе, задался вопросом — какую выбрать профессию: быть спортсменом или артистом? К двадцати годам он решает, что актёрство больше отвечает его запросам, чем спорт, и поступает в Высшую национальную консерваторию драматического искусства. После завершения обучения Жан-Поль начинает свою профессиональную карьеру на сцене и проводит значительную часть пятидесятых годов, работая в театре.

Творчество

Кинодебют состоялся в 1957 году в фильме «Мольер», но эпизоды с его участием были вырезаны перед самым выходом картины. Более значительная роль досталась ему в «Будь красива и помалкивай» (фр.)) (1958) с Анри Видалем в главной роли и также дебютировавшим Аленом Делоном. Всемирную известность 26-летнему актёру принесла роль беспечного негодяя Мишеля Пуакара в фильме Жан-Люка Годара «На последнем дыхании» — одной из ключевых лент мирового кинематографа.

В следующем году Бельмондо упрочил своё реноме, сыграв вместе с Софи Лорен в фильме Витторио Де Сика «Чочара», за который ей была присуждена американская кинопремия «Оскар». Свои собственные лучшие роли он сыграл у режиссёров французской «новой волны»: того же Годара («Женщина есть женщина», 1961), Луи МаляВор», 1967), Франсуа ТрюффоСирена с „Миссисипи“», 1969), Клода ШаброляДоктор Пополь», 1972), Алена РенеСтависки», 1974).

Наряду с коммерческими проектами, представляющими французский аналог голливудских боевиков и комедий, в которых Бельмондо предстает в образе неисправимого авантюриста, он создал ряд весьма серьёзных характерных ролей, не все из которых были оценены по достоинству критикой. Так, в фильме «Наследник» (1973) он создал неповторимый образ Барта Корделя, наследника крупного состояния, которому только предстоит узнать причину ссоры между своим отцом и тестем. В 1974 году он представил публике ещё один характер — Антуана Стависки, российского эмигранта еврейского происхождения, авантюриста, вращавшегося в самых высших французских кругах («Стависки», 1974).

Персонаж Жосс Бомон из фильма «Профессионал» (1981), несмотря на некоторую фееричность и гротескность фильма, также остался одним из самых важных творческих достижений Бельмондо.

Бельмондо был одним из самых коммерчески успешных актёров Франции до 1986 года. По примеру Алена Делона он основал компанию Cerito (это девичья фамилия его бабушки) для создания собственных фильмов. В 1987 году Бельмондо вернулся на театральные подмостки после длительного перерыва с 1959 года и с этого момента совмещал работу в кино и театре. В 1995 году лестные отзывы критиков получила его игра в экранизации романа «Отверженные» (реж. Клод Лелюш). В 2001 году Бельмондо перенёс инсульт, с тех пор прекратил работу в театре и кино. В 2008 году 75-летний актёр вернулся на съёмочную площадку, снявшись в фильме режиссёра Франсиса Юстера «Человек и его собака». В интервью журналу «Пари-матч» Бельмондо сказал об этой своей работе: «Хотя я снялся в 95 фильмах и сыграл 40 театральных ролей, на этих съёмках я был счастлив как никогда. Этот фильм не похож на то, что я делал раньше, эта работа — совсем в ином ключе».

В феврале 2015 года Бельмондо объявил о завершении своей карьеры в кино[1].

Личная жизнь

В первом браке с танцовщицей Элоди Константен (с 1953 по 1966)[2], у актёра родилось трое детей — дочери Патриция (1958—1994) и Флоранс (1960), сын Поль Бельмондо (1963), бывший гонщик «Формулы-1». Старшая дочь Патриция погибла при пожаре в 1994 году.

От второго брака с манекенщицей и балериной Натти Тардивель (1961), длившегося с декабря 2002 по лето 2008 года[3] — дочь Стелла (2003).

Дети не пошли по стопам отца, хотя сына Поля можно увидеть в одной из ролей в фильме «Баловень судьбы».

Он встречался с бывшей бельгийской моделью «Playboy», а позднее бизнес-леди Барбарой Гандольфи[2][4][5].

Внуки: Алессандро (1992), Виктор (1994), Джакомо (1999) (дети Поля Бельмондо) и ещё трое внуков от дочери Флоранс[6].

Семья

Брат — кинопродюсер Ален Бельмондо[7] и сестра — актриса Мюриэль Бельмондо[6][8].

Награды

Кино

Государственные награды

Фильмография

Напишите отзыв о статье "Бельмондо, Жан-Поль"

Литература

  • Александр Брагинский. «Жан-Поль Бельмондо». Издательство: Панорама, 1997. ISBN 5-85220-528-1
  • Александр Брагинский. «Жан-Поль Бельмондо». Издательство: Феникс, 1998. ISBN 5-222-00271-3
  • [www.mk.ru/editions/atmosphere/article/2003/07/01/133315-nevesta-dlya-bezumnogo-pero.html Юлия Козлова. «Невеста для безумного Пьеро»]
  • Тесье Б. Бельмондо неисправимый: Документальный роман. / Пер. с фр. Т. Понятиной. — Н.Новгород: ДЕКОМ, 2011. — 216 с. — («Имена»). — 3000 экз., ISBN 978-5-89533-250-4

Примечания

  1. [portal-kultura.ru/articles/world/87760-belmondo-opuskaet-zanaves/?print=Y&CODE=87760-belmondo-opuskaet-zanaves Бельмондо опускает занавес]
  2. 1 2 [delarina.info/encyclopaedia/bomonde/Belmondo/ Французская Энциклопедия: Жан-Поль Бельмондо]
  3. Тутберидзе, Ирина. [www.infox.ru/afisha/gloss/2009/09/17/Byelmondo_pryedyavil.phtml Бельмондо судится с бывшей женой из-за ребенка], Infox.ru. Проверено 8 мая 2015.
  4. [kp.ru/daily/24516.4/665728/ Жан-Поля Бельмондо обокрала молодая подруга?] // KP.RU
  5. [7dn.ru/article/7days/315988 Бельмондо опять влюблён] // 7DN.RU
  6. 1 2 [ura-inform.com/society/2006/10/02/belmondo Жан-Поль Бельмондо научился жить без кино // УРА-Информ]. Проверено 10 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FwSc70ms Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
  7. [www.kinopoisk.ru/level/4/people/161990/ Ален Бельмондо]
  8. [www.kinopoisk.ru/level/4/people/327182/ Мюриэль Бельмондо]
  9. [lenta.ru/news/2016/09/08/belmondo/ Бельмондо получил «Золотого льва» за вклад в кинематограф]
  10. (8 April 2007) «[www.legifrance.gouv.fr/WAspad/UnTexteDeJorf?numjo=PREX0710141D Décret du 6 avril 2007 portant promotion]» (fr). JORF 2007 (84). PREX0710141D. Проверено 2016-04-13.
  11. (15 May 1994) «[www.legifrance.gouv.fr/WAspad/UnTexteDeJorf?numjo=PREX9410898D Décret du 14 mai 1994 portant promotion et nomination]» (fr). JORF 1994 (112). PREX9410898D. Проверено 2016-04-13.
  12. [www.culture.gouv.fr/culture/artsetlettres/juillet2006.html Nominations dans l'Ordre des Arts et Lettres de juillet 2006] (фр.) (28 juin 2006). Проверено 13 апреля 2016.
  13. [www.cinetelerevue.be/fr/jean-paul-belmondo-a-recu-la-medaille-de-l-ordre-de-leopold.html?cmp_id=7&news_id=17433 Jean-Paul Belmondo a reçu la médaille de l'Ordre de Léopold] (фр.). Ciné Télé Revue (20 juin 2012). Проверено 13 апреля 2016.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Бельмондо, Жан-Поль

– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.