Гранвиль, Жан

Жан Гранвиль
Jean Ignace Isidore Gérard
Жан Гранвиль. Автопортрет.
Имя при рождении:	Жан Иньяс Изидор Жерар
Место рождения:	Нанси
Место смерти:	Ванв
Гражданство:	Франция Франция
Работы на Викискладе

Жан Инья́с Изидо́р Гранви́ль (настоящая фамилия Жерар, фр. Jean Ignace Isidore Gérard, по прозвищу Grandville; 13 сентября 1803, Нанси, — 17 марта 1847, Ванв, О-де-Сен) — французский рисовальщик-иллюстратор.

Биография

Из семьи художников и актёров: Гранвиль — сценическое имя его предков. Его отец, художник-миниатюрист, был первым его учителем. Приехав в Париж на 20-м году жизни, без всяких средств, Гранвиль стал работать для сатирических журналов. Прочную известность он приобрел с 1828, когда появились его «Метаморфозы» — типы известных в Париже деятелей, изображенных в виде различных животных; художник сумел благодаря своей тонкой наблюдательности схватить самые странные и поразительные черты сходства между этими деятелями и представителями животного мира. После революции 1830 при сравнительно большой свободе печати Гранвиль почти исключительно посвятил себя политической карикатуре; ежедневно в «Caricature» и в «Charivari» появлялись его остроумные и едкие рисунки, в которых он вышучивал представителей июльской монархии. Лучшие карикатуры этой эпохи — «Mât de cocagne», «Convoi de la liberté» и «Basse-cour».

Сентябрьские законы несколько стеснили свободу Гранвиля; тем не менее, он продолжал работать в том же направлении и издал замечательный альбом, в котором шляпы, зонтики и воротники играли, так сказать, первостепенную роль; тот или другой политический деятель узнавал себя в тросточке или в зонтике. К этим легким эскизам необходимо присоединить превосходные рисунки, помещенные в «Magazin pittoresque», в особенности «Физиономия кота» и «Головы людей и животных».

После смерти жены и детей Гранвиль лишился рассудка и умер в доме умалишенных.

Творчество

После Гаварни и Домье Гранвиль занимает первое место в истории французской карикатуры; существенным свойством его таланта была блестящая, необыкновенно богатая фантазия, укрепляемая и поддерживаемая тонкою наблюдательностью и едким юмором. Пользуясь этими свойствами своего таланта, Гранвиль в своих рисунках воспроизвёл историю всех смешных сторон и странностей своего времени. Но пристрастие придавать физиономию и пороки человека сначала животным и растениям, а впоследствии и всякого рода неодушевленным предметам под конец жизни Гранвиля сделалось столь велико, что некоторые его рисунки непонятны. Несмотря на то, он — истинный мыслитель, и вовсе не желал смешить, придавая людям облик различных животных, он был уверен, что в первых встречаются те же самые низкие пороки и инстинкты, что и во вторых. Блестящий талант Гранвиля быстро доставил ему славу и популярность, но не богатство.

Гранвиль иллюстрировал большое количество произведений; между ними особенною известностью пользуются «Басни Лафонтена», «Робинзон Крузо», «Лабрюйер», «Дон-Кихот», «Путешествия Гулливера», «Басни Флориана», «Песни Беранже», «Жером Патюро» Луи Ребо, «Одушевлённые цветы» и некоторые другие.

Издания

• Le Dimanche d’un bon bourgeois ou Les Tribulations de la petite propriété (1827)
• Les Métamorphoses du jour (1829)
• Fables de la Fontaine (1838)
• Peines de cœur d’une chatte anglaise et autres scènes de la vie privée et publique des animaux (1842, по Бальзаку)
• Petites misères de la vie humaine (1843)
• Autre monde. Transformations, visions, incarnations, ascensions, locomotions, explorations, pérégrinations, excursions, stations, cosmogonies, fantasmagories, rêveries, folâtreries, facéties, lubies, métamorphoses, zoomorphoses, lithomorphoses, métempsycoses, apothéoses et autres choses (1844)
• Cent proverbes (1845)
• Le Diable à Paris|Le Diable à Paris: Paris et les Parisiens. Mœurs et coutumes, caractères et portraits des habitants de Paris, tableau complet de leur vie privée, publique, politique et artistique… (1845—1846, 2 vol, в соавторстве с Гаварни и др.)
• Jérôme Paturot à la recherche d’une position sociale (1846)
• Les Étoiles. Dernière féerie par J.-J. Grandville (1849)
• Catalogue Illustré de la Collection Dessins et Croquis Originaux (1853)
• Les Fleurs animées, illustrées par Grandville (1867)
• Les Métamorphoses du jour (1869
• Aventures de Robinson Crusoé (1870)
• Fables de Florian, de Tobie et de Ruth (1870)

Наследие и признание

Гранвиль внес огромный вклад в иконологию фантастики. Его творчество притягивало Бодлера. Благодаря таким гравюрам, как «Преступление и наказание», его считают ближайшим предшественником сюрреализма, недаром его ценил Макс Эрнст. Картины Гранвиля использовала группа Queen для обложек своего альбома Innuendo и синглов с этого альбома.

Литература и источники

• Гранвиль, Жан Игнац Исидор // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Гривнина А. С. Гранвиль-иллюстратор // Проблемы развития зарубежного искусства. — Л., 1972. — Вып. 2. С. 38 — 57.
• Renonciat A. La vie et l’œuvre de J.J. Grandville. Paris: ACR; Vilo, 1985
• J. J. Grandville: Karikatur und Zeichnung: ein Visionär der französischen Romantik/ Dorit Schäfer, Anke Fröhlich, Hrsg. Ostfildern-Ruit: Hatje Cantz, 2000

Ссылки

• [www.krugosvet.ru/articles/93/1009311/1009311a1.htm Страница в энциклопедии «Кругосвет»]
• [photounion.by/klinamen/dunaev-ben2.html Вальтер Беньямин. Гранвиль, или Всемирные выставки]

Отрывок, характеризующий Гранвиль, Жан

Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.