Жан де Дюнуа

Жан де Дюнуа Jean de Dunois<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Жан де Дюнуа</td></tr>
граф Дюнуа
1439 — 24 ноября 1468
Преемник:	Франсуа I де Лонгвиль
Рождение:	23 ноября 1402(1402-11-23) Париж
Смерть:	24 ноября 1468(1468-11-24) (66 лет) замок Ле
Род:	Валуа-Лонгвиль
Отец:	Людовик I Орлеанский
Мать:	Мариетта д’Энгиен
Супруга:	1-я жена: Мари Луве; 2-я жена: Мари д’Аркур
Дети:	от 2-го брака: сыновья: Жан, Франсуа; дочери: Мари, Катрин.

Жан, бастард Орлеанский (фр. Jean le Bâtard d'Orléans), затем Жан де Дюнуа, также известен просто как Дюнуа (фр. Jean de Dunois; 23 ноября 1402, Париж — 24 ноября 1468, замок Ле) — граф де Дюнуа и де Лонгвиль, прославленный французский военачальник времён Столетней войны, соратник Жанны д’Арк. Родоначальник дома Орлеан-Лонгвиль, который пресёкся в 1694 году.

Титулы

• Великий камергер Франции (1403—1468).
• граф Дюнуа (1439—1468), граф де Лонгвиль (1443—1468), граф де Мортен (1424—1425), граф де Порсьен (с 1428), граф де Гин, граф дю Перигор (1430—1439) и др
• Виконт де Сен-Совер.
• Барон де Партенэ.
• Сеньор де Вальбоне, де Партене, де Шатоден, де Роморантен и др.

Биография

Детство

Жан был внебрачным сыном Людовика I (1372—1407), герцога Орлеанского, и Мариетты д’Энгиен, дочери Жака д’Энгиен, сеньора д’Авре и Жаклины де Сент-Обер. В 1389 году Мариетта стала женой Обера ле Фламенка, сеньора де Канни и де Варенн, советника и камергера Людовика Орлеанского.

До получения графского титула де Дюнуа его называли Бастардом Орлеанским.

Сначала Жан воспитывался в семье своего отца и, в частности, в первые годы под руководством супруги отца, Валентины Висконти. В те времена это была распространённая практика в знатных семьях.

В пятилетнем возрасте лишился отца, через год умерла Валентина Висконти, и Бастард Орлеанский стал воспитываться вместе с дофином Карлом, будущим королём Карлом VII, который позже вспоминал:

Принимая во внимание услуги, оказанные нам нашим дорогим и возлюбленным кузеном Жаном, Орлеанским Бастардом, графом Дюнуа и великим камергером Франции, во все времена — и когда он жил с нами при дворе, где и был вскормлен, и во время войны против наших старинных врагов и противников… с самых молодых лет, как только смог носить оружие и ратные доспехи, он участвовал во многих боях и сражениях, и всегда благородно, с большой заботой и старанием использовал все свои силы на восстановление нашей сеньории…

Семья и дети

• 1-я жена: (с апреля 1422, Бурж) Мария Луве (ум. 1426), дочь Жана Луве, президента парламента Прованса и фаворита дофина Карла. Детей не имели.

• 2-я жена: (с 26 октября 1439, Руан) Мария д’Аркур (ум. 1464), дама де Партене, дочь Жака II д’Аркура, барона де Монтгомери и Маргариты де Мелён, графини де Танкарвиль. Имели 4-х детей:

1. Жан (род. 1441) граф де Лонгвиль
2. Мари (род. 1444), жена Луи сеньора де Бомона.
3. Франсуа II де Лонгвиль (1447—1491), граф де Дюнуа, де Танкарвиль, де Лонгвиль и де Монтгомери, великий камергер Франции, губернатор Нормандии и Дофине, коннетабль и камергер Нормандии; женат с 2 июля 1466 на Агнессе Савойской (1445—1508).
4. Екатерина Орлеанская (1449—1501); замужем с 14 мая 1468 за Иоганном VII Саарбрюккенским (ок. 1430—1492).

Ссылки

• [duguesclin.free.fr/guerre_de_cent_ans/page/Dunois.htm Биография Дюнуа]  (фр.)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Жан де Дюнуа

Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!