Жан III Добрый

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Жан III Добрый
Jean III le Bon
герцог Бретонский
1312 год — 1341 год
Предшественник: Артур II
Преемник: Жан IV де Монфор,
Жанна де Пентьевр и Карл I Блаженный
виконт Лиможский
1312 год — 1331 год
Предшественник: Артур II
Преемник: Жанна де Пентьевр и Карл I Блаженный
граф Ричмонд
1334 год — 1341 год
Предшественник: Жан Бретонский
Преемник: Жан IV де Монфор
 
Рождение: 8 марта 1286(1286-03-08)
замок Шамтосо
Смерть: 30 апреля 1341(1341-04-30) (55 лет)
Кан (Нормандия)
Род: дом де Дрё
Отец: Артур II
Мать: Мария Лиможская
Супруга: 1) Изабелла де Валуа
2) Изабелла Кастильская
3) Жанна Савойская
Дети: бездетен

Жан III Добрый (фр. Jean III le Bon; 8 марта 1286 — 30 апреля 1341, Кан, Нормандия) — герцог Бретонский с 1312 года, виконт Лиможский в 13121331 годах, граф Ричмонд с 1334 года, из династии Дрё. Старший сын Артура II Бретонского (1262—1312), герцога Бретани (13051312), и Марии Лиможской (1260—1291), виконтессы Лиможской (12631291), дочери Ги VI Доблестного, виконта де Лиможа.





Биография

В августе 1312 года после смерти своего отца, герцога Бретонского Артура II, 26-летний Жан III Добрый унаследовал герцогский престол Бретани, а также титул виконта Лиможского.

В январе 1334 года после смерти своего дяди Жана Бретонского (12661334), графа де Ришмона (13061334), герцог Бретонский Жан III Добрый унаследовал титул графа де Ришмон (Ричмонд).

Жан III Добрый всемерно укреплял герцогскую власть. Демострировал полную лояльность по отношению к Франции, сохраняя при этом хорошие отношения и с Англией. Пытался завещать права на герцогскую корону королю Франции, но не нашел поддержки среди бретонских баронов.

30 апреля 1341 году 55-летний герцог Бретонский Жан III Добрый скончался в Канне (Нормандия), возвращаясь от двора французского короля. «Герцог Бретонский, который сопровождал со своей армией короля Франции у Турнэ, будучи лучше экипированным, чем любой другой принц или сеньор, по возвращении домой подхватил болезнь, настолько, что был вынужден слечь, и его немощь росла так быстро, что он умер», — пишет хронист Фруассар. Его тело было доставлено в кармелитский монастырь Плормэль.

Умирая, Жан III Добрый поставил герцогство перед сложнейшей проблемой, не назвав своего преемника. После смерти Жана началась война за Бретонское наследство, которую начали его младший брат Жан Завоеватель, граф де Монфор, и граф Шарль де Блуа, муж его племянницы Жанны де Дре, графини де Пентьевр.

Семья

Жан III Добрый был трижды женат. В 1297 году первым браком 11-летний Жан женился на 5-летний Изабелле де Валуа (1292—1309), дочери Карла Французского, графа де Валуа, и Маргариты Анжу-Сицилийской.

В 1310 году в Бургосе (Испания) 24-летний Жан Добрый вторично женился на 27-летней Изабелле Кастильской (1283—1328), дочери короля Кастилии Санчо IV Храброго и Марии де Молина, дочери инфанта Альфонса де Молина.

В 1329 году в третий раз 43-летний герцог Жан Бретонский женился на 19-летней Жанне Савойской (1310—1344), дочери графа Эдуарда Савойского и Бланки Бургундской.

Ни от одного из браков не имел потомства.

Напишите отзыв о статье "Жан III Добрый"

Литература

  • Устинов В. Г. Столетняя война и Войны Роз. — М.: АСТ: Астрель, Хранитель, 2007. — 637 с. — (Историческая библиотека). — 1500 экз. — ISBN 978-5-17-042765-9.

Ссылки

  • [www.breizh.ru/history/02.htm История Бретани]
Предшественник:
Артур II Бретонский
Герцог Бретани

1312-1341
Преемник:
Жан IV де Монфор


Отрывок, характеризующий Жан III Добрый

Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.