Жан I д’Арманьяк

Жан I д’Арманьяк фр. Jean Ier d’Armagna<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
граф д’Арманьяк
1305 — 1373
Предшественник:	Бернар VI д’Арманьяк
Преемник:	Жан II д’Арманьяк
граф де Фезансак
1319 — 1373
Предшественник:	Бернар VI д’Арманьяк
Преемник:	Жан II д’Арманьяк
граф де Родез
1319 — 1373
Предшественник:	Бернар VI д’Арманьяк
Преемник:	Жан II д’Арманьяк
виконт де Ломань
1325 — 1372
Предшественник:	Регина
Преемник:	Жан II д’Арманьяк
Рождение:	1305(1305)
Смерть:	16 мая 1373(1373-05-16) замок Бомон-де-Ломань
Место погребения:	собор Святой Марии Ошской
Отец:	Бернар VI д’Арманьяк
Мать:	Сесиль
Супруга:	Режина де Го Беатрисса де Клермон
Дети:	сыновья: Жан II Горбатый, Бернар дочери: Жанна, Мата

Жан I д’Арманьяк (фр. Jean Ier d’Armagnac; 1305 — 16 мая 1373) — граф д’Арманьяк, де Фезансак и де Родез с 1319 года, виконт де Ломань и д’Овиллар с 1325 по 1336 годы и с 1343 года, граф де Гор с 1336 по 1343 и с 1355 по 1364 годы, сын Бернара VI, графа д’Арманьяка и де Фезансака, и Сесиль († 1313), наследницы графства Родез.

Гербы

Наследовав после смерти матери графство Родез, он, согласно её завещанию, принял герб графов де Родез. Начиная с этого времени он и все его потомки носили четвертованный щит, на 1 и 4 четверти которого был на серебре червленый лев (д’Арманьяки), а на 2 и 3 — на червленом поле золотой львиный леопард (де Родезы).

Биография

В 1324 году, несмотря на приказы короля Эдуарда II, сюзерена Жана I по Арманьяку и Фезансаку, он принял сторону Франции, и оставался верен своему выбору всю свою жизнь. В том же году он участвовал в осаде Ла Реоля войсками Шарля, графа де Валуа.

В 1326 году принял участие в борьбе с бандами наемников в Керси и Ажене.

В 1328 году он присутствовал при коронации в Реймсе нового короля, Филиппа VI. Затем вместе со всеми, присутствующими при коронации, идет во Фландрию, где его мужество в сражении под Касселем (23 августа 1328 года) отмечено многими хронистами.

6 июня 1329 года, в Амьене, Жан I выступает как свидетель на церемонии принесения оммажа королём Англии Эдуардом III, за герцогство Гиень.

В 1333 году он отправляется в Италию под командованием Жана Люксембургского, короля Богемии. Возглавив авангард его армии, присоединенный к войскам папы, при поражении под Феррарой (14 апреля 1333 года) он взят в плен и получает свободу лишь за большой выкуп в 1335 году.

В 1337 году, с самого начала боевых действий в Гиени, Жан I в королевской армии. В 1339 году, после ряда удачных боев на Юге, его вызывают на Север, где он обороняет Камбре от имени Жана, герцога Нормандии, будущего короля Иоанна II Доброго.

В 1340 году Жан I участвовал в походе на Валансьен, играет определяющую роль в разгроме англо-фламандской армии под командованием Робера III д’Артуа при Сент-Омере (28 июля 1340 года), участвовал в осаде Турне.

22 ноября 1342 года он от имени наместника короля в Лангедоке принял сдачу городов Сен-Базейль и Ландевон.

В 1346—1347 годах он был наместником короля и герцога Нормандского и командующим всеми войсками в Ажене, Гаскони, Керси, Перигоре и окрестностях Бордо.

В 1350—1351 годах входил в совет нового короля, Иоанна II Доброго.

В июля 1351 года воевал в Нижней Нормандии.

С 1352 года, став наместником короля в Лангедоке, стал одним из главных руководителей королевской армии в сражениях против англичан.

В 1355 году, во время знаменитого рейда принца Уэльского Эдуарда к Тулузе, Жан I, укрыв основную часть населения за стенами городов и замков, прикрыл своими войсками Тулузу, штурмовать которую Чёрный Принц не осмелился, а затем преследовал противника, не давая ему передохнуть, почти до самого Бордо, его резиденции. Подобной тактики в дальнейшем придерживался Бертран дю Геклен, что принесло ему славу великого полководца, и такую тактику предписывал своим капитанам король Карл V, получивший прозвание Мудрый. Но только самый ленивый из историков не поспешит обвинить Жана I в нерадивости и чуть ли не в предательстве во время этого рейда. Современники более высоко оценили его деятельность. Король передал ему графство Гор, возвращённое им короне после получения виконтств Ломань и Овиллар.

Пользуясь затишьем в войне с Англией, в 1357 году он откликнулся на призыв папы Иннокентия VI и изгнал из Прованса Большие Компании, которыми командовал Арно де Серволь по прозвищу Протопоп. За эту помощь папа и королева Жанна Сицилийская, графиня Прованса, признали права Жана I на несколько сеньорий в Провансе, которые принадлежали его первому тестю, Бертрану де Го, и которые были конфискованы, часть — королём Робером Сицилийским, отцом королевы Жанны, часть — предшественником нынешнего папы, сразу же после смерти Бертрана де Го. Спор о правах тянулся с 1324 года, и теперь Жану I была назначена крупная компенсация за отказ от своих прав на эти сеньории.

В 1358 году Жан I был сменён на посту наместника Лангедока сыном короля Иоанна Доброго, Жаном Французским, графом де Пуатье, будущим герцогом де Берри, своим крестником. Он остался при нём советником, а скоро стал и его тестем. Последующие годы отмечены не только борьбой с англичанами, но и резкой активизацией графа де Фуа, выступающего не только против своего наследственного противника, но и его нового родственника, наместника Лангедока.

Английское господство

По условиям мира в Бретиньи (1360), все земли Жана I были переданы Англии, и таким образом он становился вассалом Эдуарда, принца Уэльса и Аквитании. Кроме того, он обязан отдать королю Англии графство Гор без каких-либо компенсаций. Не желая приносить клятву верности своему противнику, он всячески старается оттянуть этот позорный для себя момент.

Согласно договору, заключенному им с королём Кастилии Педро I (19 августа 1356), он отправляется за Пиренеи и участвует в войнах Кастилии с Арагоном (начало 1361 и лето 1362), в походе против мавров (август — сентябрь 1361) и осаде Гренады (март — апрель 1362).

В 1362 году возобновилась многолетняя война с домом де Фуа. Жан I и его союзники были разгромлены в сражении при Лонаке (5 декабря 1362 года). Сам он оказался в плену своего наследственного противника. Гастон III Феб, граф де Фуа затребовал баснословный выкуп, и пока он не был выплачен, Жан I находился в заключении в замке Фуа. Он и его люди искали деньги везде, где только могли. Крупную сумму одолжил даже Эдуард, принц Уэльский. В 1364 году Жан I передал ему графство Гор, поставив, однако условием, чтобы его зять, герцог Жан де Берри, находившийся в Англии в качестве заложника, получил свободу.

В апреле 1365 года, получив свободу, Жан I приносит, наконец, оммаж принцу Эдуарду за все свои владения. Последним из всех. Тем не менее принц назначает его своим гофмейстером и вводит в свой тайный совет. В 1367 году он участвует в походе принца в Кастилию против Энрике Трастамара, свергнувшего своего брата, Педро I, и провозгласившего себя королём. В сражении при Нахере (3 апреля 1367) он командует правым крылом объединенной армии Чёрного Принца и свергнутого короля.

Апелляция

Недовольный политикой Чёрного Принца, не желавшего считаться с местными обычаями и правами сеньоров и коммун, в 1368 году Жан I подает апелляцию на его действия королю Эдуарду III, непосредственному сеньеру принца Уэльского, а когда не получает от него никакого ответа, то, 2 мая того же года, королю Карлу V, верховному сюзерену Аквитании, что фактически служило юридическим основанием для возвращения Францией отданных ею по договору в Бретиньи земель. Почти полгода Жан I, поддержанный только сыном Жаном, был единственным, кто открыто выступал против английского господства на Юге. Только 8 сентября к нему присоединился его племянник, Арно Аманье IX, сир д’Альбре, а 17 сентября город Родез. Наконец 8 октября 1368 года Карл V согласился принять апелляцию и предоставить апеллянтам своё покровительство и защиту. В 1369 году возобновилась война с англичанами. Жан I возглавил изгнание англичан из Лангедока.

Он умер 16 мая 1373 года в своем замке Бомон-де-Ломань, и согласно его завещанию был похоронен в соборе Святой Мария Ошской, рядом с могилой своего отца.

Дипломатическая деятельность

Дипломатические способности Жана I широко использовалось всеми его сюзеренами. Он неоднократно участвует в переговорах с Англией: в Эплешене близ Турне, закончившихся перемирием между Францией и Англией сроком на 9 месяцев (25 сентября 1340), в Сангатте 27 июля 1347 г., в Булони 29 сентября 1347 г.

В 1342 г. он привлечен к предварительным переговорам о покупке Дофине, и был одним из двух свидетелей его передачи в 1349 г.

На него возлагались обязанности посредника перемирий, объявленных 21 сентября 1347 г. и 30 июня 1350 г.

В апреле 1351 г. он входит в состав посольства во Фландрию, в результате которого Маргарита, наследница Фландрии, Артуа и Невера, рука которой уже была практически обещана одному из сыновей Эдуарда III, была обручена с Филиппом, герцогом Бургундии, а после его смерти стала женой Филиппа, младшего сына Иоанна II.

В декабре 1354 г. он в составе миссии в Авиньон, целью которой было предотвратить ратификацию папой губительного для Франции соглашения, заключенного в Гине в апреле этого года.

В 1356 г. он договаривается в Авиньоне с представителями Арагона о предоставлении арагонского галерного флота для действий у берегов Бретани против англичан, и о браке Луи, герцога д’Анжу, второго сына короля Иоанна II, с инфантой Хуаной Арагонской, дочерью короля Педро IV. В 1366 г., от имени принца Уэльского, он ведет переговоры с представителями свергнутого короля Кастилии, Педро I, о совместных действиях против узурпатора, Энрике Трастамара. Летом 1367 г. он в делегации Чёрного Принца, направленной им к Педро IV, королю Арагона, с целью помирить его с Педро I Кастильским. В ноябре того же года он представитель Чёрного Принца на встрече делегаций королей Кастилии, Арагона и Наварры в Тарбе.

Семья и дети

Весной 1324 г. он женился на Режине де Го († 1325), дочери и наследнице Бертрана де Го († 1325), виконта де Ломаня и д’Овиллара, и Беатриссы де Лотрек († 1332). Режина, таким образом, была внучатой племянницей папы Климента V. Она вскоре умерла, не оставив детей. Они были обручены 6 июня 1311 г. Несмотря на это, Эдуард II, король Англии, для укрепления союза с гасконскими сеньорами настаивал на её браке со своим сводным братом, Эдмундом Вудстоком, графом Кентским. Но Роже д’Арманьяк, епископ Лавора, дядя и опекун Жана I, и Бертран де Го, последовательный сторонник Франции, поспешили разрушить планы короля. Её завещание от 12 августа 1325 г., по которому оба виконтства и все земли её отца переходили к её мужу, было немедленно оспорено её тетками, сестрами Бертрана де Го, и их наследниками. Несколько судебных решений, в основном, в пользу Жана I, ни к чему не привели, тогда в 1336 г. король Филипп VI скупил все спорные земли и права у всех претендентов. При этом Жану I было предоставлено графство Гор. В 1343 г. король передал оба виконтства Жану I.

В мае 1327 г. он вторично женился на Беатриссе де Клермон (1310—1364), дочери Жана де Клермона (1283—1316), сеньора де Шароле и де Сен-Жюста, второго сына Робера Французского, графа Клермона и сира де Бурбона, родоначальника герцогов де Бурбонов, и Жанны († после 1348), дамы д’Аржье и де Катё. От этого брака у них были:

Жан II (1330—1384), граф д’Арманьяк, и т. д.

Бернар д’Арманьяк (ок.1336 — ??). Большинство исследователей считают, что с 1369 по 1377 гг. он был сенешалем Ажене, но по некоторым документам можно предположить, что к 1360 г. его не было в живых. Кем был в таком случае Бернар д’Арманьяк, рыцарь, сенешаль Ажене — не ясно.

Жанна (1348—1388), с 17 октября 1360 г. жена Жана Французского (1340—1416), герцога де Берри.

Мата († 1378/9), с 27 марта 1373 г. жена Хуана (1350—1395), принца Жероны, будущего Хуана I, короля Арагона.

Его побочный сын, Арно-Гийем (или Арно-Гийом), бастард д’Арманьяк, воевал под командованием своего брата, Жана II д’Арманьяка.

Литература

• Baqué Z. [armagnac.narod.ru/Texts/HistArm.htm Histoire comtes D'Armagnac]. — Auch: Imprimerie Brevetée F. Cocharaux, 1945.
• Monlezun, Jean Justin. [books.google.com/books/pdf/Histoire_de_la_Gascogne.pdf?id=sHW_kCR87l8C&output=pdf&sig=KDJUp8tgj00AvnNhQuhkFl1Daow Histoire de la Gascogne] = Histoire de la Gascogne depuis les temps les plus reculés jusqu'à nos jours. — J.A. Portes, 1846—1850. (фр.) ([armagnac.narod.ru/Monlezun/Monl_G.htm русский перевод])

Отрывок, характеризующий Жан I д’Арманьяк

Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.