Жаохэ

Жаохэ
Шуанъяшань
Площадь:	6613 км²
Перепись населения:	2004
Население:	140 000 чел.
Почтовые индексы:	155700
Телефонные коды:	469
www.hlraohe.gov.cn/

Уезд Жаохэ́ (кит. упр. 饶河县, пиньинь: Ráohé xiàn) — уезд городского округа Шуанъяшань провинции Хэйлунцзян (КНР). Название уезда происходит от протекающей в этих местах реки Наолихэ.

История

Уезд Жаохэ провинции Гирин был образован в 1909 году.

В 1931 году Маньчжурия была оккупирована японскими войсками, а в 1932 году было образовано марионеточное государство Маньчжоу-го. В 1934 году было введено деление Маньчжоу-го на 15 провинций и 1 особый город, и уезд Жаохэ вошёл в состав новой провинции Саньцзян. В 1939 году уезд вошёл в состав новой провинции Дунъань, а в 1943 — Объединённой провинции Восточная Маньчжурия.

В 1945 году Маньчжурия была освобождена Советской армией, и уезд Жаохэ вошёл в состав новой провинции Хэцзян. В мае 1949 года провинция Хэцзян была присоединена к провинции Сунцзян, а в 1954 году провинция Сунцзян была присоединена к провинции Хэйлунцзян, и уезд Жаохэ вошёл в состав Специального района Хэцзян (合江专区). В 1960 году уезды Жаохэ и Хулинь были объединены в уезд Жаоху (虎饶县), но в 1964 году они были воссозданы.

1 января 1985 года район Хэцзян был ликвидирован, а вместо него был образован городской округ Цзямусы. В 1993 году уезд Жаохэ был переведён из городского округа Цзямусы в состав городского округа Шуанъяшань.

Административное деление

Уезд Жаохэ делится на 4 посёлка, 4 волости и 1 национальную волость.

Соседние административные единицы

Уезд Жаохэ на востоке граничит с Российской Федерацией, на юге — с городским округом Цзиси, на юго-западе — с уездом Баоцин, на западе и севере — с городским округом Цзямусы.

Источники

• [anni-sanni.com/?p=4911 Городок Жаохэ — или продолжаем осваивать приграничный Китай]

Отрывок, характеризующий Жаохэ

Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.