Жданово (Пильнинский район)
| Село
Жданово
Показать/скрыть карты
|
Жданово — село в Пильнинском районе Нижегородской области, располагается на правом берегу реки Пьяны. Входит в состав Тенекаевского сельсовета. До 2009 г. являлось центром Ждановского сельского совета, включающего также населенные пункты: с. Мамёшево, д. Балеевка, д. Юморга.
Численность населения: 260 человек (январь 2011 г.).
В селе расположено отделение Почты России (индекс 607498).
История
Село Жданово основал Ждан Мустофин Томаев (конец XVI — начало XVII вв.) - крупный землевладелец; имел наследственные земли также близ деревни Томаево Арзамасского уезда, земли, полученные за службу близ деревень Озерки и Андосово Курмышского уезда[2]. По местной легенде, во время похода Ивана Грозного жители села ждали царя себе в гости, да так и не дождались. Существуют сведения, что село Жданово называлось также Воскресенским.
Селом и прилегающими землями владел помещик Алексей Александрович Пашков. Позднее - Степан Степанович Андреевский (1784—1843). Жена - Пашкова Елизавета Алексеевна. У стен церкви с. Жданово находится надгробная плита, на которой выбита дата рождения С. С. Андреевского — 28 мая 1782 г. Портрет С. С. Андреевского висит в военной галерее Эрмитажа в Санкт-Петербурге. В селе находилось имение — двухэтажный дом на высоком берегу реки Пьяны. Во время Великой Отечественной войны в доме находилась больница, а позднее сельская школа. До настоящего времени сохранилась только липовая аллея, спускающаяся к реке.
Церковь в с. Жданово была построена помещиком А. А. Пашковым в 1811 г. по проекту знаменитого архитектора М. Ф. Казакова и носила название Троицкой. Престолов в ней было три: главный (холодный) - во имя Живоначальные Троицы, в приделах (теплых) - в одном во имя Трех Святителей Московских и всея Руси и Чудотворцев Петра, Алексия и Ионы и в другом в честь чудотворной иконы Божией Матери "Всех Скорбящих Радость" ("Избавление от болезней")[3]. О былой красоте храма можно судить по старинным фотографиям и оставшимся от него руинам. В Москве на улице Казакова находится Церковь Вознесения Господня на Гороховом поле, которая построена по тому же проекту.
В селе Жданово 27 ноября 1877 года в семье священника Василия Розова родился Священномученик Николай (Розов)[4].
В 1875 г. в селе была построена мужская, а в 1899 г. женская школы.
В 1900 г. в селе было 190 дворов, в которых проживало 876 мужчин и 939 женщин[3].
Напишите отзыв о статье "Жданово (Пильнинский район)"
Примечания
- ↑ [nizhstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/nizhstat/resources/33f515804f636dedaa6baf9b972d8349/ЧИСЛЕННОСТЬ++И++РАЗМЕЩЕНИЕ++НАСЕЛЕНИЯ+НИЖЕГОРОДСКОЙ+ОБЛАСТИ.rar Всероссийская перепись населения 2010 года. Численность и размещение населения Нижегородской области]. Проверено 30 июля 2014. [www.webcitation.org/6RSBLwwv9 Архивировано из первоисточника 30 июля 2014].
- ↑ [www.idmedina.ru/books/regions/?653 Ислам на Нижегородчине, №4 (2005)]
- ↑ 1 2 [simbir-archeo.ru/Russian/20vek/bajenov/curmysh.htm/?id=25602 Н. Баженов. Статистическое описание соборов, монастырей и домовых церквей Симбирской епархии по данным 1900 г.]
- ↑ [www.pstbi.ru/bin/db.exe/no_dbpath/docum/cnt/ans/nm1/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6XbuEfeSicW0Be8eieu0d668UsOWfv8KWeCQ* Розов Николай Васильевич]
Ссылки
- [nizhstat.gks.ru/method/classifier/OKATO1.htm ОКАТО по Нижегородской области]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи по географии желательно?:
|
| ||||||
| ||||||
| ||||||
Отрывок, характеризующий Жданово (Пильнинский район)
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
