Ждановский, Леонид Александрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Леонид Александрович Ждановский
Дата рождения

1 июня 1918(1918-06-01)

Место рождения

село Пятки, Любарский район, Житомирская область

Дата смерти

2 декабря 1978(1978-12-02) (60 лет)

Место смерти

Новороссийск

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

бронетанковые войска

Годы службы

19391960

Звание

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Леонид Александрович Ждановский (19181998) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1945).



Биография

Леонид Ждановский родился 1 июня 1918 года в селе Пятки (ныне — Любарский район Житомирской области Украины). Окончил семилетнюю школу в Малине, затем в 1937 году — техникум механизации сельского хозяйства и лесоводства, после чего работал техником на Белоцерковском производственном участке Фастовского леспромхоза. В 1938 году поступил на учёбу в Киевский лесотехнический институт. В ноябре 1939 года Ждановский был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В 1942 году он окончил Харьковское военное авиационное училище связи, в том же году — Ленинградские командные бронетанковые курсы усовершенствования командного состава. С марта 1942 года — на фронтах Великой Отечественной войны. Принимал участие в боях на Северо-Западном, Сталинградском, Донском, Воронежском, 2-м Украинском фронтах. В боях два раза был ранен. Участвовал в Сталинградской битве. К сентябрю 1943 года гвардии капитан Леонид Ждановский командовал 3-м танковым батальоном 27-й отдельной гвардейской танковой бригады 7-й гвардейской армии 2-го Украинского фронта. Участвовал в битве за Днепр[1].

В ночь с 25 на 26 сентября 1943 года рота Ждановского успешно переправилась через Днепр на занятый пехотой плацдарм к северу от Верхнеднепровска. Всю первую ночь танкисты и пехотинцы сообща рыли на плацдарме укрытия и маскировали танки. Утром 26 сентября немецкие войска предприняли ряд контратак при поддержке танков и самоходных орудий. Во время первой контратаки танкисты Ждановского подбили два немецких танка, заставив противника отойти. Вторую атаку им также удалось успешно отбить. Когда во время третьей по счёту контратаки немецкие войска прорвались к позициям роты старшего лейтенанта Богомолова, Ждановский развернул танки и атаковал прорвавшихся, уничтожив самоходное орудие и большую часть атакующей пехоты. Всего же за тот день пехотинцы и танкисты отразили шесть вражеских контратак и сами перешли в наступление, уничтожив около 10 огневых точек. 27 сентября противник предпринял ещё десять контратак, но все они были отбиты. Пехотинцы и танкисты уничтожили более 300 вражеских солдат и офицеров, 4 танка, 3 штурмовых орудия, более 10 артиллерийских орудий. Выбив вражеские войска с их позиций, они успешно захватили и закрепились на них[1].

В дальнейшем Ждановский участвовал в Корсунь-Шевченковской и Ясско-Кишинёвской операциях, освобождении Венгрии и Чехословакии. Стал командиром батальона. Во время боёв в Венгрии, когда немецкие войска оказались в окружении в междуречье Ипеля и Грона, им удалось прорвать кольцо окружения советскими войсками. Чтобы закрыть брешь, был послан батальон Ждановского. Разведчики батальона, пропустив танки, уничтожили самоходные установки и противотанковые артиллерийские орудия, а затем в открытом бою батальон сломил сопротивление противника. В том бою батальон Ждановского уничтожил 2 самоходные установки, 11 орудий, 6 миномётов, более 100 вражеских солдат и офицеров. В плен попало около 120 солдат и офицеров противника, было захвачено 36 лёгких и средних танков[1].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1945 года за «умелое командование танковым батальоном в бою с превосходящими силами противника северо-западнее Будапешта при ликвидации окружённой группировки гитлеровских войск и проявленные при этом мужество и геройство» гвардии капитан Леонид Ждановский был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 3756[1].

После окончания войны Ждановский продолжил службу в Советской Армии. В 1952 году он окончил Военную академию бронетанковых и механизированных войск. В 1960 году в звании полковника Ждановский был уволен в запас. Проживал в Новороссийске, умер 2 декабря 1978 года, похоронен на кладбище «Солнечное» в Новороссийске[1].

Был также награждён двумя орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского, Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды, рядом медалей[1].

Напишите отзыв о статье "Ждановский, Леонид Александрович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2939 Ждановский, Леонид Александрович]. Сайт «Герои Страны».

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
  • Золотые Звезды Полесья. 3-е изд., Киев, 1985.

Отрывок, характеризующий Ждановский, Леонид Александрович

– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»