Жебравский, Теофил

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Жебравский»)
Перейти к: навигация, поиск
Теофил Жебравский
Teofil Żebrawski

Титул одного из сочинений Теофила Жебравского «Bibliografija piśmiennictwa polskiego z działu matematyki i fizyki oraz ich zastósowań»
Дата рождения:

5 апреля 1800(1800-04-05)

Место рождения:

Войнич

Дата смерти:

5 февраля 1887(1887-02-05) (86 лет)

Место смерти:

Краков

Альма-матер:

Ягеллонский университет

Тео́фил Жебра́вский (польск. Teofil Żebrawski; 5 апреля 1800, Войнич — 5 февраля 1887, Краков) — польский математик, архитектор, биолог, картограф, геодезист, археолог и библиограф. Считается основателем современной польской математической литературы.





Биография

Теофил Жебраский родился 5 апреля 1800 года в городе Войнич (ныне Тарнувский повят Малопольского воеводства). После получения среднего образования в 1818 году он стал изучать философию, природоведение, математику и астрономию в Ягеллонском университете. Позднее он поступил в Горную школу в Кельцах, где изучал строительство, картографию и организацию горнодобывающей промышленности. В 1832 году Теофил Жебровский получил научную степень доктора философии и гуманитарных наук в Ягеллонском университете.

С 1832 года по 1834 год Теофил Жебраский занимался преподавательской деятельностью, позднее работал на кафедре натуральной истории и ботаники Ягеллонского университета. С 1837 года по 1853 год он был государственным инспектором водных и земельных коммуникаций в Кракове.

Научная деятельность

Деятельность Теофила Жебравского касалась разнообразных научных областей. Он писал работы по строительству автомобильных и железнодорожных дорого, мостов, картографии, энтомологии и топографии.

В 1873 году Теофил Жебраский издал «Bibliografija piśmiennictwa polskiego z działu matematyki i fizyki oraz ich zastósowań» («Библиография польской литературы в области математики и физике и их приложений»). Также он разработал словарь польских, немецких и французских архитектурных, строительных и материаловедческих терминов. Теофил Жебравский работал над составлением топографических карт и изучал видовое изменение бабочек в окрестностях Кракова.

С 1825 года по 1831 год Теофил Жебраский триангуляцию земель возле городов Варшава, Добжинь-над-Вислой, Сандомежа, окрестностей Свентокшиских гор и виленской губернии. Часть этих триангуляций была использована при разработке карты Царства Польского, которая была издана в 1839 году.

В 1830 году принял участие в Польском восстании в звании поручика инженерных войск в корпусе генерала Юзефа Дверницкого.

В 1833 году Теофил Жебраский издал карту Вольного города Кракова, в 1834 году — самого города Кракова и карты курортов Галиции и Буковины.

В 30-х годах XIX века Теофил Жебраский спроектировал и построил дорогу по всей территории Вольного города Кракова с двумя мостами через реки Кжешувка и Длубня.

Теофил Жебраский провёл ремонт Доминиканской церкви, алтаря в Мариацком костёле и королевской часовни на Вавеле в Кракове.

В 1866 году он стал членом Краковского научного общества и в 1872 году — членом Академии знаний.

Напишите отзыв о статье "Жебравский, Теофил"

Литература

  • Biogramy uczonych polskich, Część IV: Nauki techniczne (pod redakcją Andrzeja Śródki i Pawła Szczawińskiego), Ossolineum, Wrocław 1988
  • Śródka Andrzej, Uczeni polscy XIX i XX stulecia, tom IV S-Ż, Wyd. Paries, Warszawa 1998

Ссылки

  • [hint.org.pl/itd=n20 Каталог работ Теофила Жебравского]  (польск.)

Отрывок, характеризующий Жебравский, Теофил

«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.