Жебрак-Русанович, Михаил Антонович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Жебрак-Рустанович М.»)
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Антонович
Жебрак-Русанович

Жебрак-Русанович Михаил Антонович, 1898 год
Дата рождения

29 сентября 1875(1875-09-29)

Место рождения

Гродненская губерния,
Российская империя

Дата смерти

23 июня 1918(1918-06-23) (42 года)

Место смерти

Белая Глина,
Кубанская область,
территория под контролем Войск Кубанской советской республики

Принадлежность

Российская империя
Белое движение

Род войск

Инфантерия

Годы службы

18941918

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

4-й ротой 20-го стрелкового полка
(9 [22] ноября 1904 года — 16 февраля [1 марта1905 года);
2-м морским полком отдельной морской бригады (с октября 1916 года — дивизии)
(7 [20] января 1916 — начало 1918 года);
Офицерским отрядом полковника Жебрака
(начало 1918 года — 21 апреля [4 мая1918 года);
2-м офицерским стрелковым полком бригады полковника Дроздовского
(21 апреля [4 мая1918 года — 24 июня [7 июля1918);

Сражения/войны

Русско-японская война,
Первая мировая война,
Гражданская война в России

Награды и премии
с мечами
с мечами и бантом с лавровой ветвью
Автограф

Михаи́л Анто́нович Жебра́к (Жебра́к-Русано́вич)[1] (с подачи Антона Туркула Жебра́к-Русаке́вич[2], у Николая Рутыча Жебра́к-Рустано́вич[3], наиболее известен как полковник Жебрак; 29 сентября [11 октября1875, Гродненская губерния, Российская империя — 23 июня [6 июля][4] или 24 июня [7 июля1918[1][5]:583, близ села Белая Глина, Кубанская область, территория под контролем Войск Кубанской советской республики) — русский военный и общественный деятель, полковник.

Выходец из крестьянской семьи, выслужившийся в офицеры Русской императорской армии. Участник Русско-японской войны. Выпускник Александровской военно-юридической академии, юрист военно-морских ведомств (1912—1914). Командир 2-го морского полка отдельной морской бригады в Первой мировой войне (1916—1918).

Участник Белого движения на Юге России, один из родоначальников русского добровольческого движения[6]:22,98 в период Гражданской войны, создатель в начале 1918 года в Измаиле офицерского добровольческого отряда полковника Жебрака. Участник и один из организаторов Дроздовского походаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3291 день], командир офицерского полка в составе Первой бригады русских добровольцев полковника М. Г. Дроздовского. Командир 2-го офицерского стрелкового полка 3-й дивизии в Добровольческой армии.

Погиб в бою у села Белая Глина 23 июня (6 июля1918 года во время Второго Кубанского похода. Имя полковника Жебрака было воспето в военном фольклоре Добровольческой армии.





Биография

Происхождение

Михаил Жебрак родился 29 сентября [11 октября1875 года в Гродненской губернии в крестьянской семье православного вероисповедания. В мемуарных источниках периода Гражданской войны в России Михаил Жебрак часто упоминается под двойной фамилией Жебрак-Русакевич[2] или Жебрак-Русанович[6] (также Жебрак-Рустанович[3]:124-125). Происхождение двойной фамилии исследователям до настоящего времени установить не удалось. Во всех его послужных списках и официальных документах присутствует фамилия Жебрак[5]:586. В современной историографии для идентификации полковника преимущественно утвердилась фамилия Жебрак-Русанович[1].

Начало военной службы

9 [22] сентября 1894 года он подал прошение вступить на военную службу и был принят на правах вольноопределяющегося 2-го разряда[4]:6 в Петрозаводский 103-й пехотный полк. 11 [24] августа 1895 года получил чин младшего унтер-офицера и через 20 дней был зачислен в младший класс Виленского пехотного юнкерского училища, которое окончил в 1898 году по 1-му разряду. 1 [13] ноября 1898 года произведён в подпоручики и выпущен в Венденский 178-й пехотный полк[4]:6 (согласно данным Николая Рутыча — в Либавский 6-й пехотный полк[7]). Исследователь биографии Михаила Жебрак-Русановича историк Никита Кузнецов пишет, что такое успешное начало карьеры для выходца из крестьянской семьи могло свидетельствовать «о его незаурядных способностях и любви к военной службе»[5]:576.

Жебрак-Русанович стремился к продолжению своего военного образования. 20 сентября [3 октября1902 года он был командирован в Военно-топографический отдел Генерального штаба Русской императорской армии, а позже прикомандирован к Военно-топографическому училищу в Санкт-Петербурге для изучения там черчения и военно-топографической съемки. 15 [28] апреля 1903 года произведён в поручики. У молодого офицера были намерения поступать в Академию Генерального штаба. Для этого он сдал в апреле-мае 1903 года в Первом кадетском корпусе экзамен за полный курс корпуса. 12 [25] мая 1904 года он был командирован в штаб Виленского военного округа для сдачи предварительного экзамена «на предмет поступления в Николаевскую академию Генерального Штаба». Но планам офицера поступить в Академию помешала русско-японская война[5]:576-577.

Участник русско-японской войны

Из Высочайшего приказа о награждении Михаила Жебрак-Русановича орденом Святого Георгия 4-й степени за отличия в боях у Сандепу 18 ноября [1 декабря1904 года

за отличный подвиг храбрости и самоотвержения, оказанный им в бытность его Поручиком 20-го стрелкового полка, 18-го ноября 1904 года, когда он, во время атаки д. Чжан-таньхенань, в районе Сандепу, заметив опасность для левого фланга нашего боевого расположения от анфиладного огня неприятеля из занятых им фанз, в сознании гибельной опасности промедления каждой минуты, по собственному почину, личным примером поднял одну полуроту 20-го стрелкового полка, повёл её на фанзы, выбил из них неприятеля и прекратил его губительный огонь, чем обеспечил на этом фланге свободу действий нашего отряда и тем оказал решительное содействие к занятию означенной укрепленной деревни..[5]:577

9 [22] ноября 1904 был назначен командиром 4-й роты 20-го стрелкового полка, отправленного на фронт русско-японской войны в составе Сводно-Стрелкового корпуса. 18 ноября [1 декабря1904 отличился в боях при Сандепу у деревни Чжантанхенань, за которые спустя много времени, 8 [15] марта 1915 был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени.

За отличия в боях с  [25]  12 по 15 [28] января 1905 года[4]:6[7] у деревни Ванцзяуоп был награждён приказом командующего 2-й Маньчжурской армии № 156 от 21 августа [3 сентября1905 года орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» (утвержден Высочайшим приказом от 29 октября [11 ноября1906 года)[5]:577.

16 февраля [1 марта1905 года при обороне деревни Чжантан был тяжело ранен в ногу разрывом снаряда, из-за чего был эвакуирован в один из госпиталей в тылу армии, а затем на территорию России на длительное излечение. После этого ранения он остался на всю жизнь хромым. За отличие в этом бою произведён в штабс-капитаны (согласно приказу от 10 [23] марта 1905 года, утверждение в должности 20 сентября [3 октября1906 года)[7].

Военный юрист

12 [25] июня 1906 года был восстановлен в строй в составе 178-го Венденского пехотного полка[7], однако 20 июля [2 августа1907 года на основании решения эвакуационной комиссии был признан негодным к строевой службе, но при этом способным занимать административные должности. Оставив строевую службу и несколько поправив здоровье, Жебрак-Русанович стал задумываться о продолжении карьеры. В июне 1908 года он записался вольнослушателем в Александровскую военно-юридическую академию[5]:580.

В это же время женился на дочери германского подданного Софии-Христиане-Елене Эдуардовне-Фердинандовне Пейффер. 21 июня [4 июля1908 года в их семье родился первенец — сын Николай, а 17 [30] апреля 1911 года второй сын — Михаил. Жена исповедовала римско-католическое вероисповедание, но дети воспитывались в православной традиции[5]:580.

В 1912 году закончил Александровскую военно-юридическую академию по 2-му разряду. В том же году 19 апреля [3 мая] был произведён в капитаны и 24 апреля [7 мая] переведён на службу в Морское ведомство с зачислением по Адмиралтейству[7]. Служил в Кронштадтском военно-морском суде в качестве военного адвоката. Историк Никита Кузнецов на основании аттестаций Жебрак-Русановича председателем суда генерал-лейтенанта Алабышева в 1913—1914 годах пишет, что «спокойная должность явно тяготила храброго боевого офицера». В аттестации генерала отмечалось, что способности Жебрак-Русановича «к судебной службе весьма посредственные» и он в этом деле «Не представляет из себя ничего особенного. К дальнейшей службе в военно-морском судебном ведомстве не вполне пригоден». В аттестациях также было записано: «Ранен на войне в ногу, почему хромает и ходит с палкой. В остальном здоровье удовлетворительное. Характера и нравственности хороших. Достаточно воспитан и вполне дисциплинирован. Знает языки: французский, немецкий и английский»[5]:581. 3 [16] ноября 1914 года Жебрак-Русанович был переведён в состав Военно-морского судебного ведомства в качестве штатного кандидата на военно-морские судебные должности при Кронштадтском военно-морском суде. 3 [16] декабря 1914 года он произведён в подполковники «по линии»[5]:581.

В Первой мировой войне

Кузнецов пишет, что начало Первой мировой войны повлияло на дальнейшие действия Жербак-Русановича: «Человек, „ничего не представлявший из себя“ на судебной должности рвался в свою родную стихию — в бой»[5]:581. 7 [20] января 1916, несмотря на последствия ранения, он получил разрешение вернуться к строевой службе и был назначен командиром 2-го морского полка отдельной морской бригады, в задачи которой входила охрана подступов к Морской крепости императора Петра Великого в Ревеле (нынешний Таллин). В октябре 1916 года бригада была переброшена на Румынский фронт и развёрнута в Отдельную Балтийскую морскую дивизию, которая вошла в состав 6-й армии Румынского фронта и действовала в районе устья Дуная. До развала частей Румынского фронта в 1917 году она выполняла эти задачи и входила в Отряд обороны Дуная и Дунайских гирл[5]:581. Успешные действия 2-го морского полка неоднократно отмечались в приказах по армии, а его командир 6 [19] декабря 1916 был произведён в полковники[4]:6-7.

«За отличие в делах против неприятеля в феврале 1917 года» был награждён боевым Орденом Святой Анны 2-й степени с мечами (приказ командующего Черноморским флотом от 5 [18] июня 1917 года. За разработанную по собственной инициативе операцию в тылу противника 22 июня [5 июля1917 с захватом пленных и уничтожением орудий противника в районе деревни Журиловки по представлению командира дивизии контр-адмирала Владимира Трубецкого был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами и бантом (приказ по Армии и Флоту № 259 от 23 октября [3 ноября1917 года)[5]:581, 583.

Вице-адмирал Дмитрий Ненюков в воспоминаниях, посвящённых описанию боевых действий на Дунае в 1916—1918 годах, написал о Жебрак-Русановиче:

Одиночные смельчаки находились во всех частях, но особенно много увлекал за собой командир 2-го полка полковник Жебрак. Несмотря на свою раненую ногу, он всегда сам участвовал во всех вылазках, и всегда они сопровождались успехом. Интереснее всего, что Жебрак, будучи военным юристом, в мирное время не служил в строю, но и на Японской и на Великой войне отправлялся в самые опасные места и брал любые назначения в самом центре военных действий

[5]:582

Жебрак-Русанович 14 [27] сентября 1917 года за боевые отличия у деревни Перлита был представлен к чину генерал-майора (без приказа). За эти же события он получил от румынского короля высшую военную награду Румынии — Орден Михая Храброго[8]. Осенью 1917 года он был награждён Георгиевским крестом с лавровой ветвью, которым после демократизации армии солдаты награждали офицеров своих частей за боевые отличия[4]:7.

В Белом движении

Создание отряда русских добровольцев в Измаиле

После прибытия генерала М. В. Алексеева на Дон в декабре 1917 года и начала формирования там Алексеевской организации, между ним и командованием Румынского фронта была налажена связь, итогом которой стало зарождение на Румынском фронте идеи о создании Корпуса русских добровольцев для последующей его отправки на Дон. Формирование добровольческих отрядов во многом зависело от инициативы местных командиров. Одним из первых офицеров, проявивших такую инициативу, оказался командир 2-го морского полка отдельной Балтийской морской дивизии Михаил Жебрак-Русанович[9]:85. В начале 1918 года он сформировал в Измаиле на базе дивизии и из числа своих офицеров добровольческий отряд (в составе 130 человек).

Участник Дроздовского похода Сергей Колдобский пишет в своих воспоминаниях, что Жебрак-Русанович «успел со времени распада своего полка побывать в … Петрограде и у себя на родине в Белоруссии, где в это время усиленно готовились к независимости этого края и даже предлагали ему на родине пост военного министра. Из вынесенных от своей поездки впечатлений, Михаил Антонович верил только в одно: „большевизму не бывать, а будет только одна Единая Великая Неделимая Россия“». Колдобский отмечает, что эти же слова им были сказаны в городе Яссы в обществе всего измаильского офицерства и на параде 24 февраля [9 марта1918 года перед выступлением отряда в поход, на котором присутствовало почти всё измаильское население[10].

Известно стихотворение, написанное Жебрак-Русановичем и датированное 24 февраля [9 марта1918 года, посвящённое героям-добровольцам Морского Сводного полка, в котором он призывает своих однополчан сплотиться и выполнить свой воинский долг[11].

Из воспоминаний Антона Туркула о Жебрак-Русановиче в Новочеркасске в 1918 году

Седой Жебрак, командир Второго офицерского стрелкового полка, был, кажется, самым пожилым среди нас. Он вызывал к себе общее уважение. В офицерской роте было до двадцати георгиевских кавалеров, все перераненные, закаленные в огне большой войны; рядовыми у нас были и бывшие командиры батальонов, но Жебрак ввел для всех железную дисциплину юнкерского училища или учебной команды. В этом он был непреклонен. Он издавал нас заново. Он заставлял переучивать уставы, мы должны были снова узнать их до самых тонкостей. … Пуговица ли, шаг, винтовка — полковник Жебрак видел всё. И он умел себя так поставить, что даже старшие офицеры не решались спрашивать у него разрешения закурить. Все воинское он доводил до великолепного совершенства. Это была действительно школа[2].

Туркул А. В. Суховеи // [lib.russian.sumy.ua/down/open/drozdovcy.html Дроздовцы в огне: Картины гражданской войны, 1918-1920 гг.] / Лит. обраб. И. Лукаша (арх). 2-е изд. — Мюнхен: Явь и быль, 1947. — С. 25-26. — 288 с.

Присоединение к отряду Дроздовского

Жебрак-Русанович выступил со своим отрядом на соединение с бригадой полковника Дроздовского, двигавшегося в сторону Дона. 13 [26] марта 1918 года оба отряда соединились в районе села Новопавловки (формальное объединение произошло лишь 26 марта [8 апреля], после переправы через Южный Буг)[3]:124. Жебрак-Русанович принес со своим отрядом знамя 1-го Морского полка Балтийской дивизии — Андреевский флаг, которое затем стало полковым знаменем офицерского стрелкового полка дроздовских частей[2][12]. Объединение произошло не сразу из-за того, что морской полковник сначала настаивал на особой «автономии» морского отряда, и только после неоднократных сложных переговоров[13] Жебрак был вынужден согласиться с командиром бригады, что его командирская самостоятельность стала бы прямым нарушением армейского уклада, и подчиниться Дроздовскому, войдя в его отряд на общих основаниях. Уже в первых же боях эти разногласия были забыты, а Жебрак-Рустанович вскоре стал одним из самых близких сподвижников Михаила Гордеевича[14]. Оба были монархистами по убеждениям, это их сближало, и за время Румынского похода эти два разных характерами человека притёрлись до такой степени, что могли понимать мысли друг друга с полуслова[15].

21 апреля [4 мая] или 22 апреля [5 мая1918 года[16], после боя за Ростов, сменил отрешённого от должности генерала Семёнова на посту командира офицерского стрелкового полка (после соединения с Добровольческой армией — 2-го офицерского стрелкового полка). Во главе своего полка вошёл в занятый при участии отряда полковника Дроздовского Новочеркасск, где оставался до соединения с Добровольческой армией в станице Мечётинской 27 мая [9 июня1918 года[7].

Действия на Дону и на Кубани

Историк Р. Г. Гагкуев пишет, что Жебрак-Русанович по просьбе большинства офицеров отряда имел в мае 1918 года разговор с М. Г. Дроздовским на предмет присоединения к Добровольческой армии. Существовавшие в добровольческой среде в это время слухи предполагали, что Дроздовский не желает присоединяться в Добровольческой армии, а планирует выступить с Донской армией, либо самостоятельно. В задачи Жебрак-Русановича входило опровергнуть эти слухи. После данного разговора с Жебрак-Русановичем, пишет историк, Дроздовский выехал в Мечётинскую, где его отряд соединился с Добровольческой армией[9]:149. Во время Второго Кубанского похода полк Жебрак-Русановича взял станицы Торговую и Великокняжескую.

Гибель

В ночь на 23 июня [6 июля1918 года полковник Жебрак-Русанович лично возглавил атаку двух батальонов на станцию Белая Глина, где были сосредоточены большие силы Красной армии. По версии участника Гражданской войны и эмигрантского историка Николая Рутыча, во время этой атаки командир полка вместе со своим штабом натолкнулся на пулемётную батарею красных, от огня которой погиб он и весь его штаб[3]:125. В альбоме «Белая Россия», изданном в Нью-Йорке в 1937 году, сообщается, что Жебрак-Русанович со своим отрядом пытался взять мельницу, защищаемую превосходящими силами противника[6]:98. Согласно свидетельствам дроздовцев, смерть Жебрак-Русановича была страшной. По словам Антона Туркула, «наш командир был, очевидно, тяжело ранен в атаке. Красные захватили его ещё живым, били прикладами, пытали, жгли на огне. Его запытали. Его сожгли живым»[2]. Подпоручик конной артиллерии Василий Матасов пишет, что после боя было обнаружено свыше 100 тел дроздовцев, среди которых трупы 43 офицеров и полковника Жебрака. «Трупы были изуродованы в результате пыток и издевательств; у многих были отрезаны уши, носы, языки, вывернуты руки и ноги. Часть офицеров было сожжена живьём, будучи ранеными. Полк[овник] Жебрак был также сожжён», — пишет Матасов[17].

Полковник Жебрак-Русанович похоронен в братской могиле в Белой Глине после её занятия бригадой Генерального штаба полковника Дроздовского 24 июня [7 июля1918 года[3]:125.

Награды

Слова песни «Полковник Жебрак»
Вьётся над нашим отрядом
Белый Андреевский стяг.
Вынул палаш пред парадом
Славный полковник Жебрак.
Вот он по фронту шагает
Нашу обходит семью.
Сам он заметно хромает
Был он поранен в бою.
Крест его грудь украшает
Крест тот — символ храбрецов.
Взгляд наш его провожает
Верим ему мы без слов.
В бой он ходил с нами вместе
Пулям не кланялся он.
В самом рискованном месте
Он появлялся пешком.
Храбрость его погубила
Дерзкой та храбрость была.
Вражия сила лишила
Нас командира полка.
Над телом его надругалась
Злых негодяев рука.
Но им дорого досталась
Смерть храбреца Жебрака.
1918 год
Внешние видеофайлы
Государственный Эрмитаж, Эрмитажный театр. Концерт-премьера «Памяти деятелей Белого движения посвящается» (автор проекта, заслуженный артист Российской Федерации Игорь Ушаков), 4 ноября 2011 года. [video.mail.ru/mail/rybasovanina1/1766/15493.html Песня «Полковник Жебрак»]. Исполняет Константин Никитин

Российские

Полученные в мирное время

Боевые

Иностранные

Память

В 1918 году в дроздовских частях в память о полковнике Жебраке после его гибели были сочинены две песни, автором слов которых был офицер-дроздовец Иван Виноградов (впоследствии был рукоположен под именем Исаакий). Первая песня называлась «Полковник Жебрак» и пелась на мотив «Варяга» («Плещут холодные волны…»). Вторая посвящённая Жебраку полковая песня, певшаяся на мотив песни «Вы жертвою пали в борьбе роковой…», называлась «Похоронный марш павшим при Белой Глине», была посвящена похоронам полковника и содержала, в частности, такие строки[19]:

Полсотни гробов перед фронтом прошли,
Сам вождь во главе шёл к могиле.
И в лоно сырое чужой нам земли
Мы прах Жебрака опустили.

Весной 1919 года в Каменноугольном районе в составе Добровольческой армии был создан и действовал бронепоезд с названием «Полковник Жебрак»[17].

В 20082010 годах хор певческой культуры «Валаам» записал и издал в своём релизе «Песни Белого движения. К 90-летию создания Общества галлиполийцев» (RLCD 040) песни «Полковник Жебрак» (исполняет Константин Никитин) и «Похоронный марш павшим при Белой Глине» (исполняет заслуженный артист Российской Федерации Михаил Морозов).

В художественной литературе

Напишите отзыв о статье "Жебрак-Русанович, Михаил Антонович"

Комментарии

Примечания

  1. 1 2 3 Жебрак (Жебрак-Русанович) Михаил Антонович // [books.google.ru/books?id=UJojAQAAIAAJ&q=%22%D0%96%D0%B5%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%BA-%D0%A0%D1%83%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%22&dq=%22%D0%96%D0%B5%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%BA-%D0%A0%D1%83%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%22&hl=ru&sa=X&ei=BRZGUbHDLYeS0QW8m4GYCw&ved=0CDAQ6AEwAA Энциклопедия Гражданской войны] / Сост. С. В. Волков. — М.—СПб.: Нева, Олма-Пресс, 2003. — С. 159. — 674 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7654-1810-4.
  2. 1 2 3 4 5 Туркул А. В. Наша заря; Земля обетованная; Суховеи // [lib.russian.sumy.ua/down/open/drozdovcy.html Дроздовцы в огне: Картины гражданской войны, 1918-1920 гг.] / Лит. обраб. И. Лукаша (арх). 2-е изд. — Мюнхен: Явь и быль, 1947. — С. 7-39. — 288 с.
  3. 1 2 3 4 5 Рутыч Н. Н. Жебрак-Рустанович Михаил Антонович // [www.docme.ru/doc/33583/n.n.-rutych---biograficheskij-spravochnik-vysshih-chinov-dobro... Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных Сил Юга России. Материалы к истории Белого движения]. — Москва: Астрель, АСТ Российский архив, 2002. — С. 124-125. — 381 с. — ISBN 5-17-014831-3.
  4. 1 2 3 4 5 6 [www.vrtu-vvkure.com/VPYU/VPYU_E-I.pdf Жебрак-Рустанович Михаил Антонович / Выпускники Виленского пехотного юнкерского училища — Виленского военного училища (биографический словарь).] (рус.). общественная организация ветеранов Вильнюсского высшего командного училища радиоэлектроники ПВО (30 октября 2010). — Буквы Е-Ж-З-И. Проверено 16 марта 2013. [www.webcitation.org/6FHd4ncSF Архивировано из первоисточника 21 марта 2013].
  5. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 Кузнецов Н. А. Михаил Антонович Жебрак // Дроздовский и дроздовцы / Гл. ред. и сост. Р. Гагкуев. — Москва: Посев, 2006. — С. 576–587. — 738 с. — (Белые воины). — 1500 экз. — ISBN 5-85824-165-4.
  6. 1 2 3 4 [lib.russian.sumy.ua/down/open/denisov.html Белая Россия. Альбом № 1] / Сост С. В. Денисов. — Нью-Йорк: Издание главного правления зарубежного союза русских военных инвалидов, 1937. — 132 с.
  7. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=1801 Жебрак-Рустанович Михаил Антонович]. Русская армия в Первой мировой войне (grwar.ru). Проверено 16 марта 2013.
  8. [kazachiy-krug.ru/stati/beloe-dvizhenie/polkovnik-ma-zhebrak-rusanovich Полковник М.А. Жебрак-Русанович] // Казачий круг. Вестник казачьего народа : информационный сайт. — 2010, 8 октября.
  9. 1 2 Гагкуев Р. Г. [www.ozon.ru/context/detail/id/18358666/ Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917—1920 гг.] / Науч. ред. Киселёв А. Ф., д. и. н, проф. — Москва: Содружество «Посев», 2012. — 704 с. — ISBN 978-5-9902820-3-2.
  10. Колдобский С. Н. Формирование Сводного Морского Добровольческого полка и Спасение Знаменного Андреевского Флага 1-го Морского полка Балтийской дивизии. // Дроздовский и дроздовцы / Гл. ред. и сост. Р. Гагкуев. — Москва: Посев, 2006. — 738 с. — (Белые воины). — 1500 экз. — ISBN 5-85824-165-4.
  11. Жебрак-Русакевич М. А. [www.voldrozd.narod.ru/lit/stix/zebrak.html В Борьбе за Родину. Героям-добровольцам Морского Сводного полка]. Сайт Вологодского Дроздовского объединения. Проверено 17 марта 2013. [www.webcitation.org/6FHd5JUce Архивировано из первоисточника 21 марта 2013].
  12. Никитин Константин. [nts-rs.ru/n905.pdf Рыцарь Белого Воинства] // Посев : журнал. — Москва: Посев, 2009. — Вып. 5. — С. 45-47. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0234�8284&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0234�8284].
  13. Гагкуев Р. Г. Последний рыцарь.// Дроздовский и дроздовцы. — М.: НП «Посев», 2006. — 692 с. — ISBN 5-85824-165-4, С. 64
  14. Шишов А.В. Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона. М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2012. — 431 с. — (Россия забытая и неизвестная. Золотая коллекция). ISBN 978-5-227-03734-3, С. 195—196
  15. Шишов А.В. Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона. М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2012. — 431 с. — (Россия забытая и неизвестная. Золотая коллекция). ISBN 978-5-227-03734-3, С. 299
  16. Примечания. Жебрак-Русанович Михаил Антонович // Вооружённые силы на Юге России / Сост., научная редакция и предисловие д. и. н. Волков С. В.. — Москва: ЗАО «Центрполиграф», 2003. — С. 633. — 671 с. — 3000 p. — ISBN 5-9524-0666-2.
  17. 1 2 Матасов В. Д. [xxl3.ru/kadeti/white_matasov3.htm Белое движение, часть 3. Второй кубанский поход] // Кадетская перекличка : журнал. — Нью-Йорк, 1987. — Вып. 43—44.
  18. 1 2 3 4 Список личного состава судов флота, строевых и административных учреждений Морского ведомства. — Петроград, 1916. — С. 767
  19. [a-pesni.org/grvojna/bel/belglina.php Песни памяти павших в бою при Белой Глине 23 июня 1918 г.]. a-pesni.org. Проверено 17 марта 2013. [www.webcitation.org/6FHd5szgP Архивировано из первоисточника 21 марта 2013].
  20. Толстой А. Н. Хождение по мукам. — Днепропетровск,: Промiнь, 1979. — Т. 2. — 576 с. — 75 000 экз. — ISBN отсутствует.

Литература

Научная и научно-популярная

  • Жебрак (Жебрак-Русанович) Михаил Антонович // [books.google.ru/books?id=UJojAQAAIAAJ&q=%22Жебрак-Русанович%22&dq=%22Жебрак-Русанович%22&hl=ru&sa=X&ei=BRZGUbHDLYeS0QW8m4GYCw&ved=0CDAQ6AEwAA Энциклопедия Гражданской войны] / Сост. С. В. Волков. — М.—СПб.: Нева, Олма-Пресс, 2003. — С. 159. — 674 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7654-1810-4.
  • Кузнецов, Н. А. Михаил Антонович Жебрак // Дроздовский и дроздовцы / Гл. ред. и сост. Р. Гагкуев. — М.: Посев, 2006. — С. 576—587. — 738 с. — (Белые воины). — 1500 экз. — ISBN 5-85824-165-4.
  • Рутыч, Н. Н. Жебрак-Рустанович Михаил Антонович // [www.docme.ru/doc/33583/n.n.-rutych---biograficheskij-spravochnik-vysshih-chinov-dobro... Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооружённых Сил Юга России. Материалы к истории Белого движения]. — М.: Астрель, АСТ Российский архив, 2002. — С. 124—125. — 381 с. — ISBN 5-17-014831-3.
  • Шишов, А. В. Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона. — М.: Центрполиграф, 2012. — 431 с. — (Россия забытая и неизвестная. Золотая коллекция). — ISBN 978-5-227-03734-3

Воспоминания

  • Колдобский С. Н. [voldrozd.narod.ru/lit/koldobsky.html Формирование Сводного Морского Добровольческого полка и Спасение Знаменного Андреевского Флага 1-го Морского полка Балтийской дивизии] // Дроздовский и дроздовцы / Гл. ред. и сост. Р. Гагкуев. — М.: Посев, 2006. — 738 с. — (Белые воины). — 1500 экз. — ISBN 5-85824-165-4.
  • Туркул А. В. Наша заря; Земля обетованная; Суховеи // [lib.russian.sumy.ua/down/open/drozdovcy.html Дроздовцы в огне: Картины гражданской войны, 1918-1920 гг.] / Лит. обраб. И. Лукаша (арх). — 2-е изд. — Мюнхен: Явь и быль, 1947. — С. 7—39. — 288 с.

Ссылки

  • [www.vrtu-vvkure.com/VPYU/VPYU_E-I.pdf Жебрак-Рустанович Михаил Антонович / Выпускники Виленского пехотного юнкерского училища — Виленского военного училища (биографический словарь).]. Общественная организация ветеранов Вильнюсского высшего командного училища радиоэлектроники ПВО (30 октября 2010). — Буквы Е-Ж-З-И. Проверено 16 марта 2013. [www.webcitation.org/6FHd4ncSF Архивировано из первоисточника 21 марта 2013].
  • [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=1801 Жебрак-Русанович, Михаил Антонович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
  • Колдобский С. Н. [voldrozd.narod.ru/lit/koldobsky.html Формирование Сводного Морского Добровольческого полка и Спасение Знаменного Андреевского Флага 1-го Морского полка Балтийской дивизии]. Вологодское Дроздовское объединение. — Сост. В. Л. Юшко. Проверено 17 марта 2013. [www.webcitation.org/6FHd6vv4d Архивировано из первоисточника 21 марта 2013].
  • Кузнецов Н. А. [ruskline.ru/monitoring_smi/2005/11/21/mihail_antonovich_zhebrak/ Михаил Антонович Жебрак]. Информационное агентство «Белые воины» (21 ноября 2005). Проверено 20 февраля 2013.


Отрывок, характеризующий Жебрак-Русанович, Михаил Антонович

Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.