Жебровский, Томаш
| Томаш Жебровский | |
| Tomasz Żebrowski | |
 Игнатий Эггенфельдер. Портрет с рисунком обсерватории (XVIII век) | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: |
Речь Посполитая |
| Научная сфера: |
астрономия, математика |
| Место работы: | |
| Альма-матер: | |
То́маш Жебро́вский (белор. Тамаш Жаброўскі,польск. Tomasz Żebrowski, лит. Tomas Žebrauskas; 24 ноября 1714, Белоруссия — 18 марта 1758, Вильно) — астроном, архитектор и математик; профессор математики и философии Академии и университета виленского Общества Иисуса, основатель астрономической обсерватории в Вильно, четвёртой по счёту в Европе и старейшей в Восточной Европе[1]; иезуит.
Содержание
Биография
Родился на Жмуди 24 ноября 1714 года[2]. В Академии и университете виленском Общества Иисуса изучал философию (1735—1738), затем теологию (1740—1744). Совершенствовался за границей — в Праге у математика и астронома Йозефа Степлинга (1750—1752); по другим сведениям, был направлен за границу в 1732 году и в Карловом университете изучал математику и астрономию. Издал два небольших учебных пособия по арифметике и геометрии; другие источники определяют их как программу экзаменов по математике и геометрии (написаны на латинском языке).
Доктор философии и свободных наук (1752); с 1752 года преподавал математику в Академии и университете, профессор (1753). В 1752 году спроектировал здание астрономической обсерватории в Вильно (по другим сведениям, Жебровский спроектировал обсерваторию в 1742 году[3]). В 1753 году основал кабинет физики и астрономии, руководил строительством обсерватории, для которой доставил из Англии необходимое астрономическое оборудование.
Первый телескоп, уступая просьбам Жебровского обеспечить кабинет астрономии приборами, подарил в 1753 году князь Михаил Казимир Радзивилл «Рыбонька», виленский воевода. Это был телескоп зеркальной оптической системы Грегори с рефлектором в 13,5 см. Телескоп длиной в 4 фута был изготовлен в Германии. Он был обшит кожей, с надписью, вытесненной золотыми буквами:
Dono celsissimi principis Michaelis Radziwill palat: Viln. supr: ducis exerc: M.D.L. cessit Acad: Viln: S. J. ad usum astronomicos.
Телескоп использовался долгое время, до конца XVIII века. Ныне этот старейший в Литве телескоп экспонируется в экспозиции Музея науки Вильнюсского университета в Белом зале библиотеки.[4] Его реставрация (восстановление оптической системы и изготовление недостающих детале; 2003) на средства компании «Летувос телекомас» обошлась в 6 тысяч литов.[5]
В 1753—1758 годах Жебровский был директором виленской университетской обсерватории. Вёл систематические астрономические наблюдения, в частности, оккультаций Юпитера. В 1756 году установил географическую широту Вильнюса.
Архитектура
Томаш Жебровский — выдающийся архитектор позднего барокко, один из наиболее ярких представителей виленской школы барокко и рококо. Упоминается как архитектор уже в 1746 году, когда был направлен для продолжения постройки иезуитского костёла в Бобруйске. В 1748—1750 годах отстраивал после пожара костёл Святого Игнатия в Вильно; придал зданию черты «нового стиля» рококо.
Помимо астрономической обсерватории, в 1755 году спроектировал и начал постройку иезуитского храма в Илуксте (Латвия). Он также создал проект и начал сооружение костёла бенедектинок в Крожах (костёл Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии; 1757—1763) и здание иезуитского монастыря и школы в Жодишках, иезуитского коллегиума и костёла Петра и Павла в Бобруйске, дворцово-парковый ансамбль Огинских в Гануте (Ручице) (Белоруссия).[6] По проекту Жебровского в середине XVIII века была построена часовня во имя святого Станислава Костки в костёле иезуитской коллегии, располагавшегося на месте западного корпуса в Большом дворе Вильнюсского университета[7].
Наиболее известное архитектурное произведение Жебровского, хорошо знакомым с устройством астрономических обсерваторий в Праге и Вене, — астрономическая обсерватория. Его проект изображён художником второй половины XVIII века Игнатием Эггенфельдером на портретах Жебровского и Елизаветы Огинской-Пузыны, на средства которой обсерватория сооружалась (портреты хранятся в Художественном музее Литвы).
Обсерватория была возведена поверх прежнего трёхэтажного северного корпуса здания коллегии, откуда в XVIII веке ничто не заслоняло горизонт. Её составили два сооружённых один на другим зала, образовавшие четвёртый и пятый этажи, а также две трёхэтажных четырёхгранных башни. Четвёртый этаж занимал большой зал (ныне Белый зал Библиотеки Вильнюсского университета), в котором хранились приборы для астрономических наблюдений и физических опытов, экспонировались научные коллекции, проводились учебные занятия. Возведённая над сводом большого зала надстройка пятого этажа предназначалась для астрономических наблюдений. Необходимые для них приборы поднимались из большого зала через люк в своде.
Башни по углам обсерватории своими формами напоминали барочные башни виленских костёлов. Они должны были быть одинаковыми и своим архитектурным образом представлять астрономическую науку. По проекту вершина восточной башни должна была украсить земная сфера, западную — небесная. Возведение западной башни затянулось и до смерти Жебровского так и не было завершено. Построенная по его проекту восточная башня была украшена вместо глобуса флюгером.
Как позднее утверждал Мартин Почобут-Одляницкий, здание, спроектированное его учителем Жебровским, внешним величием превосходило Гринвичскую королевскую обсерваторию.[8][9] Во время ремонта в 1825 году Кароль Подчашинский придал башне классицистические черты. В 1837 году западная башня была разрушена[3], а у восточной башни был разобран верхний третий этаж; на ней была оборудована смотровая площадка.
Память
Именем Жебровского названа одна из улиц (Tomo Žebrausko gatvė) в районе Вильнюса Пашилайчяй[10].
Напишите отзыв о статье "Жебровский, Томаш"
Примечания
- ↑ [www.vu.lt/en/welcome/history/observatory/ Astronomical Observatory] (англ.). History. Vilnius University. Проверено 22 января 2009. [www.webcitation.org/61AV0VUxU Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
- ↑ [www.voruta.lt/article.php?article=71 Lapkričio mėn. kalendorius] (лит.). Voruta(недоступная ссылка — история). Проверено 23 января 2009. [web.archive.org/20071005111431/www.voruta.lt/article.php?article=71 Архивировано из первоисточника 5 октября 2007].
- ↑ 1 2 Drėma, Vladas. Dingęs Vilnius. — Vilnius: Vaga, 1991. — С. 221. — 404 с. — 15 000 экз. — ISBN 5-415-00366-5. (лит.))
- ↑ Darius Varnas. [www.ldm.lt/PGC/Rygos_konf.htm A Telescope from the Old Astronomical Observatory of Vilnius University] (англ.). The 7th Triennial Meeting Restorers of the Baltic States. Restoration: the Information Regained, Lost, Preserved. Lietuvos dailės muziejus (2005). Проверено 17 июня 2009. [www.webcitation.org/66PpikHpB Архивировано из первоисточника 25 марта 2012].
- ↑ [www.straipsniai.lt/zmones/puslapis/8465 Restauruos seniausią Lietuvoje teleskopą] (лит.). Straipsniai.lt (2 мая 2003). Проверено 17 июня 2009.
- ↑ Zubovas, V. T. Žebrauskas // Lietuvos architektūros istorija: 4 t. monografija / A. Jankevičienė (red. koleg. pirm.). — Vilnius: Mokslo ir enciklopedijų leidykla, 1994. — Т. 2: Nuo XVII a. pradžios iki XIX a. vidurio. — С. 49—50. — 592 с. — 20 000 экз. — ISBN 5-420-00583-3. (лит.)
- ↑ Čaplikas, Antanas Rimvydas. Vilniaus gatvių istorija. Šv. Jono, Dominikonų, Trakų gatvės. Apybraiža. — Vilnius: Charibdė, 1998. — С. 71—72. — 304 с. — 2000 экз. — ISBN 9986-745-13-6. (лит.)
- ↑ Zubovas, V. Vilniaus universiteto astronomijos observatorija // Lietuvos architektūros istorija: 4 t. monografija / A. Jankevičienė (red. koleg. pirm.). — Vilnius: Mokslo ir enciklopedijų leidykla, 1994. — Т. 2: Nuo XVII a. pradžios iki XIX a. vidurio. — С. 160—162. — 592 с. — 20 000 экз. — ISBN 5-420-00583-3. (лит.)
- ↑ Mačiulytė-Kasperavičienė, Audronė. Vilniaus universiteto rūmai. Здания Вильнюсского университета. — Vilnius: Vaga, 1979. — С. 50. — 20 000 экз. (нем.) (англ.) (лит.)
- ↑ [vilnius21.lt/tzebrausko-g2258042.html Tomo Žebrausko gatvė Vilniuje] (лит.). Vilniaus katalogas. Проверено 5 февраля 2014.
Литература
- Жаброўскі Тамаш // Мысліцелі і асветниікі Беларусі. Энцыклапедычны даведнік / гал. рэд. Б. I. Сачанка. — Мінск: Беларуская энцыклапедыя, 1995. — С. 211—213. — 672 с. — 6000 экз. — ISBN 985-11-0016-1. (белор.)
Отрывок, характеризующий Жебровский, Томаш
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
