Жевержеев, Левкий Иванович
Левки́й Ива́нович Жеверже́ев (1881—1942) — фабрикант, меценат, библиофил, коллекционер; один из основателей Театрального музея в Петрограде.
Родился в Царском селе, в семье Ивана Алексеевича Жевержеева[1] и его супруги Софьи Порфирьевны, урождённой Оловянишковой[2]. Кроме него в семье было ещё два сына: Анатолий и Константин.
Вместе с фабрикой Левкий Иванович получил от отца коллекцию предметов прикладного искусства (в основном это были драгоценности и церковная утварь), которые начал собирать еще дед Левкия.
Коллекционер. Вначале Л. И. Жевержеев увлекался футуризмом — поддерживал поэтов-футуристов, издавая их произведения. Затем увлекся театром: стал собирать костюмы, эскизы декораций.
Библиофил. С 1897 года стал собирать книги; его коллекция составила свыше 20 тысяч томов, главным образом по русской литературе и истории литературы; была выпущена — «в количестве 99 экземпляров, именных и нумерованных» — первая часть каталога «Опись моего собрания» (Петроград: книгопечатня Шмидт, 1915), в которую вошли 3257 названий. Библиотека Жевержеева находилась в его квартире на улице Рубинштейна (д. № 18/5) и занимала несколько больших комнат. В апреле 1918 года библиотека была продана книжному магазину А. С. Суворина и разошлась по разным книгохранилищам[3].
В 1911 году в своём доме (Графский переулок, 5 / ул. Рубинштейна, 18) он открыл Троицкий театр.
В 1911 году «Союз молодежи», председателем правления которого был Л. И. Жевержеев, поставил «Хоромные действа», соединив балаган, маскарад и кабаре.
В 1913 году показал «Первый в мире футуристов театр» (по трагедии Маяковского; художники П. Н. Филонов, И. С. Школьник) и оперу М. В. Матюшина и А. Е. Крученых Победа над солнцем» (художник К. С. Малевич В э киаж декоайия для этого спектакля впервые появился "Чёрный квадрат".
В декабре 1915 года открылась выставка «Памятники русского театра», на которой было представлено 1289 экспонатов жевержеевской коллекции, охватывавших период 1772—1915 годов.
Создав Музей театрального и музыкального искусства в Петербурге, он занимал должность заместителя директора этого музея до самой смерти.
Левкий Иванович Жевержеев умер от голода в блокадном Ленинграде, в феврале 1942 года.
Дочь, Жевержеева, Тамара Левкиевна|Тамара]] 1907-1997) — балерина.
Напишите отзыв о статье "Жевержеев, Левкий Иванович"
Примечания
- ↑ Иван Алексеевич Жевержеев (1832—1914) родился в Изюме; владел парчово-ткацкой фабрикой в Санкт-Петербурге, которая обслуживала практически все петербургские церковные приходы. Поставщик двора.
- ↑ Порфирий Оловянишников был влиятельным русским коммерсантом и придворным поставщиком.
- ↑ Владельческая принадлежность книг из коллекции Жевержеева легко определяется благодаря наличию экслибрисов, характерных переплётов и форзацев. Чаще всего эти книги помечены ярлыком с факсимиле «Левкий Жевержеев»; существуют и другие владельческие знаки, выполненные для различных тематических разделов его библиотеки.
Источники
- [tsarselo.ru/yenciklopedija-carskogo-sela/istorija-carskogo-sela-v-licah/zheverzheevy.html#.VuJJP3ognGj Жевержеевы]
- Ильина О. Н. [cyberleninka.ru/article/n/levkiy-ivanovich-zheverzheev-1881-1942-i-ego-opis-moego-sobraniya Левкий Иванович Жевержеев (1881-1942) и его «Опись моего собрания»] // Труды Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств. — Вып. 201. — 2013.
- Вайнберг Н. И. [ogis.sgu.ru/ogis/bogo/mat12/mat12-23.html Основатели театрального музея в Петербурге. Л. И. Жевержеев]
|
Это заготовка статьи о человеке. Вы можете помочь проекту, дополнив её. Это примечание по возможности следует заменить более точным. |
Отрывок, характеризующий Жевержеев, Левкий Иванович
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
