Жегалкин, Иван Иванович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Жегалкин»)
Перейти к: навигация, поиск
Иван Жегалкин
Дата рождения:

22 июля (3 августа) 1869(1869-08-03)

Место рождения:

Мценск, Орловская губерния, Российская империя[1]

Дата смерти:

28 марта 1947(1947-03-28) (77 лет)

Место смерти:

Москва, СССР

Страна:

Российская империя, СССР

Научная сфера:

математика, логика

Место работы:

Московский государственный университет

Учёная степень:

доктор физико-математических наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Московский университет

Награды и премии:

Иван Ива́нович Жега́лкин (22 июля (3 августа) 1869, Мценск, Российская империя — 28 марта 1947, Москва, СССР) — российский и советский математик и логик. Из его открытий наибольшую известность получил так называемый полином Жегалкина.





Биография

В 1889 году, окончив Орловскую гимназию, стал студентом математического отделения физико-математического факультета Московского университета. В 1893 году окончил университет с дипломом 1-й степени и начал службу сразу в нескольких учреждениях: в Государственном банке и на вечерних курсах Общества распространения коммерческого образования. С 1900 года преподавал в реальном училище К. К. Мазинга. В 1902 году, выдержав магистерский экзамен, стал приват-доцентом университета; защита магистерской диссертации «Трансфинитные числа» состоялась только в 1908 году.

В 1911 году Жегалкин, будучи несогласным с политикой, проводимой Л. А. Кассо, бывшим тогда министром просвещения, ушёл с большой группой преподавателей из университета. До возвращения в университет в 1917 году, Жегалкин преподавал на Высших женских курсах. Здесь он, после открытия в 1906 году медицинского факультета, временно исполнял должность декана факультета. Будучи членом Московского математического общества, заведовал в нём библиотекой[2].

После возвращения в университет И. И. Жегалкин стал в 1923 году профессором математики, а в 1930 году был назначен заведующим кафедрой математического анализа физико-механического факультета, преобразованного через 3 года в механико-математический факультет. Одновременно он заведовал кафедрой математики в Московском областном педагогическом институте.

По инициативе И. И. Жегалкина была создана группа математической логики, ставшая основой для образования в 1959 году кафедры математической логики, возглавленной С. А. Яновской.

Жегалкин представил алгебру логики как арифметику вычетов по модулю 2. Также ему принадлежит ряд работ о важных случаях, допускающих алгоритмическое решение проблемы разрешимости[3].

Награждён Орденом Трудового Красного Знамени[4].

В своём письме М. Я. Выгодскому известный советский математик Николай Лузин, вспоминая студенческие годы, говорит, что из профессоров не боялся лишь Жегалкина[5].

См. также

Напишите отзыв о статье "Жегалкин, Иван Иванович"

Литература

  • Колягин Ю.М., Саввина О.А. Дмитрий Федорович Егоров Путь ученого и христианина. — М.: ПСТГУ, 2010. — 302 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-7429-0611-7.
  • Д. А. Владимиров. Булевы алгебры. — Наука, 1969. — 318 с.
  • И. И. Жегалкин [www.mathnet.ru/php/archive.phtml?wshow=paper&jrnid=sm&paperid=7433&option_lang=rus О технике вычислений предложений в символической логике] // Математический сборник. — 1927. — С. 9-28.

Ссылки

  • [letopis.msu.ru/peoples/923 Летопись Московского университета. Жегалкин И. И.]

Примечания

  1. Ныне — Орловская область Российской Федерации
  2. [www.mathnet.ru/links/07896e8af64fc99c9774573edf797013/sm6544.pdf Протоколы заседаний 1911—1912 гг.]
  3. А. П. Юшкевич. История математики в России до 1917 года. — Наука, 1968.
  4. Жегалкин Иван Иванович — статья из Большой советской энциклопедии (3-е издание).
  5. В. А. Волков, С. С. Демидович [www.rfbr.ru/rffi/ru/books/o_18834#129 Два письма Н. Н. Лузина М. Я. Выгодскому] // Историко-математические исследования. — 1997. — № 2 (37). — С. 136.

Отрывок, характеризующий Жегалкин, Иван Иванович

– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…