Железный Дровосек
Поделись знанием:
Железный ДровосекЖелезный Дровосек
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
(перенаправлено с «Железный дровосек»)
Возможно, вы искали статью о Железном дровосеке — памятнике в Харьковском метрополитене.
| Железный Дровосек | |
| англ. Tin Woodman | |
 | |
| Создатель: | |
|---|---|
| Произведения: |
Удивительный волшебник из страны Оз (1900), Волшебник Изумрудного города (1939) и др. книги циклов о Волшебной стране и Изумрудном городе |
| Пол: |
мужской |
| Раса: |
Человек-жевун с замененными частями тела |
| Роль исполняет: | |
Железный Дровосек (англ. Tin Woodman, буквально — Жестяной дровосек) — один из главных героев сказочного цикла о Волшебной стране и Изумрудном городе.
Содержание
История Дровосека
Дровосек был когда-то самым обычным человеком из народа Жевунов. Когда он решил жениться, тётка его избранницы, желая расстроить их свадьбу, обратилась к злой волшебнице Гингеме. Заколдованный ею топор отрубил Дровосеку сначала ноги, затем руки, а потом и голову. Однако, сообразно законам волшебной сказки, Дровосек не погиб — его друг-кузнец раз за разом заменял ему утраченные части тела на железные. Став полностью железным, Дровосек обнаружил, что не может любить свою невесту, потому что кузнец не сумел сделать ему сердце. Желание получить настоящее живое сердце стало заветной мечтой Дровосека[1].
Однажды, попав под дождь в лесу, Железный Дровосек сильно заржавел и потерял способность передвигаться. Целый год он простоял не сходя с места и в конце концов неминуемо рассыпался бы в прах, если бы его не спасли случайно проходившие мимо путники — девочка Элли и соломенное пугало Страшила, направлявшиеся в Изумрудный город к великому волшебнику Гудвину просить, чтобы он исполнил их заветные желания. Дровосек рассказал друзьям о своей мечте и они приняли его в свою компанию.
После долгого, полного опасностей и приключений путешествия, Элли, Железный Дровосек, Страшила и встретившийся им позднее Трусливый Лев добились исполнения своих желаний. Великий Гудвин дал Дровосеку сердце, а населявший Фиолетовую страну народ Мигунов пригласил Дровосека на должность Правителя. Впоследствии Дровосек не раз показал себя добрым и чутким человеком, верным другом, храбрым воином, бескорыстным и опытным правителем.
Образ Железного Дровосека, как и образы Страшилы, Льва и др. заимствованы Александром Волковым из сказочного цикла Л. Ф. Баума о Стране Оз.
Отличия от персонажа Л. Ф. Баума
Хотя роль Железного Дровосека в книге «Волшебник Изумрудного города» Волкова мало отличается от приключений его прообраза из сказки «Удивительный Волшебник из Страны Оз» Баума, в последовавших продолжениях развитие этих двух персонажей идёт у обоих авторов независимо друг от друга.
Дровосек Баума, несмотря на свою гипертрофированную доброту, оказывается менее слезлив и раним, нежели персонаж Волкова. Если волковский Железный Дровосек скорее романтично-грустен, склонен к постоянной ностальгии по ушедшим временам и тоске по далёким друзьям, то у Баума Жестяной Дровосек оказывается жизнерадостен и оптимистичен. Он вполне доволен судьбой и придерживается на сей счёт определённой философии — например, в одном из разговоров, он призывает собеседника наслаждаться сегодняшним днём, не заботясь раньше срока о грядущих невзгодах («Зачем портить солнечный денёк мыслями о завтрашних бурях?»[2]).
В компьютерных играх
- Железный дровосек является промежуточным боссом первого уровня в игре Sonic & Knuckles [3].
Влияние на реальный мир
- «Железным дровосеком» также называют Памятник работникам метрополитена в Харькове.
- «Железный дровосек» — премия за вклад в развитие ЛПК России[4][5].
Напишите отзыв о статье "Железный Дровосек"
Ссылки
- Archie Green, Tin Men (Urbana: University of Illinois Press, 2002). on the history of images of tin men in European and American illustrations
- Clanton, Gene. Populism: The Humane Preference in America, 1890—1900 (1991)
- [links.jstor.org/sici?sici=0896-7148%28199224%294%3A4%3C607%3AGUIO%3E2.0.CO%3B2-H Culver, Stuart. «Growing Up in Oz.» American Literary History 4 (1992) 607-28.] in JSTOR
- Culver, Stuart. «What Manikins Want: The Wonderful Wizard of Oz and The Art of Decorating Dry Goods Windows and Interiors», Representations, 21 (1988) 97-116.
- Dighe, Ranjit S. ed. The Historian’s Wizard of Oz: Reading L. Frank Baum’s Classic as a Political and Monetary Allegory (2002)
- [links.jstor.org/sici?sici=0003-0678%28196823%2920%3A3%3C616%3ALFBATP%3E2.0.CO%3B2-E Erisman, Fred. «L. Frank Baum and the Progressive Dilemma» in American Quarterly Vol. 20, No. 3 (Autumn, 1968), pp. 616—623] online at JSTOR
- [www.turnmeondeadman.net/OZ/Responses.html Gardner, Todd. «Responses to Littlefield» (2004), online]
- Geer, John G. and Thomas R. Rochon, "William Jennings Bryan on the Yellow Brick Road, " Journal of American Culture (Winter, 1993)
- Hearn, Michael Patrick (ed). The Annotated Wizard of Oz. (2000, 1973)
- Jensen, Richard. The Winning of the Midwest: Social and Political Conflict, 1888—1896 (1971), ch. 10.
- [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=5001388159 Karp, Andrew. Utopian Tension in L. Frank Baum’s Oz in Utopian Studies, 1998]
- [links.jstor.org/sici?sici=0003-0678%28196421%2916%3A1%3C47%3ATWOOPO%3E2.0.CO%3B2-J Littlefield, Henry M. «The Wizard of Oz: Parable on Populism» American Quarterly Vol. 16, No. 1 (Spring, 1964), pp. 47-58] in JSTOR
- [links.jstor.org/sici?sici=0037-6752%28200121%291%3A45%3A1%3C80%3AIBBTWO%3E2.0.CO%3B2-W Nesbet, Anne. «In Borrowed Balloons: The Wizard of Oz and the History of Soviet Aviation» in The Slavic and East European Journal> Vol. 45, No. 1 (Spring, 2001), pp. 80-95] online at JSTOR
- Riley, Michael O. (1997) Oz and Beyond: The Fantasy World of L. Frank Baum. University of Kansas Press ISBN 0-7006-0832-X
- Ritter, Gretchen. Goldbugs and Greenbacks: The Anti-Monopoly Tradition and the Politics of Finance in America (1997)
- Ritter, Gretchen. «Silver slippers and a golden cap: L. Frank Baum’s The Wonderful Wizard of Oz and historical memory in American politics.» Journal of American Studies (August 1997) vol. 31, no. 2, 171—203.
- [links.jstor.org/sici?sici=0022-3808%28199008%2998%3A4%3C739%3AT%22OOAA%3E2.0.CO%3B2-5 Rockoff, Hugh. "The 'Wizard of Oz' as a Monetary Allegory, " Journal of Political Economy 98 (1990): 739-60] online at JSTOR
- Swartz, Mark Evan. Oz Before the Rainbow: L. Frank Baum’s «The Wonderful Wizard of Oz» on Stage and Screen to 1939 (2000)
- [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=5000776148 Velde, Francois R. «Following the Yellow Brick Road: How the United States Adopted the Gold Standard» Economic Perspectives. Volume: 26. Issue: 2. 2002.] [papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=377760 also online here]
- [www.halcyon.com/piglet/books8-Ziaukas.htm Ziaukas, Tim. «100 Years of Oz: Baum’s 'Wizard of Oz' as Gilded Age Public Relations» in Public Relations Quarterly, Fall 1998]
- Анхимова О. А. Специфика образной системы повести-сказки А. М. Волкова «Волшебник Изумрудного города» / О. А. Анхимова // Проблемы детской литературы и фольклор. — Петрозаводск — Изд-во ПетрГУ, 2001.- С. 98-128.
- Веселые человечки: Культурные герои советского детства: Сб. статей / Сост. и ред. И. Кукулин, М. Липовецкий, М. Майофис. — М.: Новое литературное обозрение, 2008. — 544 с, ил. «Новое литературное обозрение», Научное приложение. Вып. LXXIV. ISBN 978-5-86793-649-5.
- Дубровская И. Г. Советская детская сказочная повесть 30-х годов (вопросы сюжетосложения). Автореф. дис. канд. филол. наук / И. Г. Дубровская; Горький, 1985.
- Н. Латова Удивительные приключения «Волшебника страны Оз» в России // Детская литература — 1995 — № 1-2.
- Лупанова И. П. Полвека: Очерки по истории советской детской литературы. М.: Детская литература, 1969.
- Нагибин Ю. Рецензия на книгу: Волков А. Волшебник Изумрудного города. М.; Л.: Детиздат, 1939. 124 стр. Тираж 25 000 // Детская литература. 1940. № б. С. 60-61.
- Неелов Е. М. Заметки на тему «Сказка и современность» / Е. М. Неелов // Проблемы детской литературы и фольклор. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1995. — С. 37-39.
- Неелов Е. М. Научно-фантастические мотивы в сказочном цикле А. М. Волкова «Волшебник Изумрудного города» // Проблемы детской литературы: Межвузовский сборник. Петрозаводск; Петрозаводский государственный университет им. О. В. Куусинена, 1976. С. 133—148.
- А. Е. Неёлова. Повесть-сказка в русской детской литературе 60-х годов XX века : Дис. канд. филол. наук : 10.01.01 : Петрозаводск, 2004, 249 c. РГБ ОД, 61:05-10/155.
- Петровский М. Правда и иллюзии страны Оз // Петровский М. Книги нашего детства (2-е изд.). СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2006.
- Овчинникова Л. В. Русская литературная сказка XX века: История, классификация, поэтика: Дис. … д-ра филол. наук. — М., 2001. — 387 с.
- Розанов А. Мальчик из Долгой деревни // Детская литература. 1976. № 7.
- [izumgorod.borda.ru/ Форум «Изумрудный город»]
- [almanach.gspo.ru/2/6.php Военно-исторический альманах: «Железный Дровосек, или боевые роботы: вчера, сегодня, завтра», Лысенко С.А]
Примечания
- ↑ [www.suu.edu/faculty/berri/WizardofOz.pdf Волшебник страны Оз как финансовая аллегория (англ.)] Журнал политической экономики.
- ↑ L. F. Baum, «The Marvelous Land of Oz», chapter «A Nickel-Plated Emperor».
- ↑ Sonic & Knuckles — Википедия
- ↑ [timberiack-dv.ru/news/151004 Новости: Компания «ИлимСибЛес» получила премию «Железный дровосек» за вклад в развитие Лесопромышленного комплекса России]
- ↑ www.smz.ru/about/Diploms/Disp.aspx?ID=10 Диплом победителя конкурса «Железный дровосек»
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Железный Дровосек
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
