Желивский, Ян

Ян Желивский

Мемориальная доска Яна Желивского на Новоместской ратуше в Праге

Ян Желивский (настоящие имя и фамилия — Ян Длоубал) (1380 — 9 марта 1422, Прага) — чешский религиозный деятель, священник-гусит, проповедник, вождь пражских радикальных гуситов, политический деятель. Организатор и руководитель восстания гуситов в Праге 30 июля 1419, вождь городской бедноты. Приверженец чешского хилиазма.

Биография

Предположительно, родился в бедной семье. Служил монахом монастыря в Желиве (Юго-восточная Богемии), деревенским священником в местечке Йиржицы на юге страны. До 1418 года, когда он приехал в Прагу и стал проповедником в пражском костёле Святого Стефана, а потом в Соборе Девы Марии Снежной (чеш.), о нём ничего не известно.

Полностью разделял идеи Яна Гуса, объявил себя продолжателем его дела; кроме того, осуждал богатство и тех, кто им владел. 30 июля 1419 года, обнаружив, что во время богослужения двери костёла Святого Стефана заперты, гуситы взломали их, выгнали из храма священника и всех служащих, разграбили плебанию, после чего Ян Желивский совершил в храме таинство Вечери Господней под двумя видами. Далее процессия во главе с Желивским, неся Святые Дары, направилась к Новоместской ратуше. Ян Желивский возглавил «демонстрацию» пражан, направлявшихся к зданию ратуши, где заседал городской магистрат. В процессии были, главным образом, прихожане его храма. Желивский нёс над толпой чашу для причастия. После того как в неё кто-то бросил камень, он указал на ратушу, туда ворвалась толпа и выбросила «отцов города» из окон на предварительно поставленные пики и мечи. Кровавая бойня, вошедшая в историю как Первая пражская дефенестрация, стала началом гуситских войн. Тут же в городское самоуправление были «избраны» ставленники Яна Желивского. Немцы-богачи и монастыри были разграблены, монахи перебиты, большинство немцев бежало из Праги. Восстание в Праге, организатором которого фактически явился Ян Желивский, было началом вооруженного этапа гуситского движения и последовавших войн.

Весной 1420 в условиях подготовлявшегося императором Сигизмундом крестового похода против гуситской Чехии добился присоединения бюргерства Праги к гуситскому движению. Способствовал превращению столицы в неприступную крепость в борьбе против крестоносцев. Держал в своих руках пражский Новый город, стремился подчинить своей власти и Старе-Место Праги. В 1421 подчинив Праге ряд чешских городов, встал во главе революционных отрядов. Опираясь на бедноту, осуществлял в 1419‒1422 в Праге революционную диктатуру.

В апреле 1420 он добился объединения всех сил гуситов накануне Первого крестового похода против них. В 1421 году в ходе Чаславской ассамблеи был назначен вместе с Яном Пржибрамом консультантом у двадцати избранных провинциальных чиновников по религиозным вопросам. Уже в ноябре 1421 года Желивскому удалось организовать отстранение Пржибрама.

В 1421 участвовал в походах гуситов, некоторое время даже возглавлял гуситские отряды. В 1419—1422 годах укреплял в Праге позиции радикальных элементов, чем вызвал неприязнь со стороны более консервативно настроенного богатого бюргерства.

Совершенный 5 марта 1422 года в городском совете переворот позволил умеренным гуситам расправиться с деятелем гуситского революционного движения в Чехии Яном Желивским, который был приглашен в ратушу и казнён (или просто убит) в её дворе 9 марта 1422 года.

Литература

• Желивский Ян . Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978.
• Озолин А. И., Из истории гуситского революционного движения, Саратов, 1962;
• Kratochvil М. V., Jan Žeiivský, Praha, 1953.

Ссылки

• [zivotopisyonline.cz/jan-zelivsky-po-1380-931422-radikalni-vudce-prazskych-husitu/ Биография] (чешск.)

Отрывок, характеризующий Желивский, Ян

Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.