Женская сборная Италии по волейболу
Поделись знанием:
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.
Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.
В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
| Сборная Италии | |
 | |
| Конфедерация | |
|---|---|
| Национальная федерация | |
| Прозвища |
Azzurrе (Лазурные), Squadra Azzurra (Голубая эскадра) |
| Первый официальный матч | |
| Место в рейтинге FIVB |
8-е[1] |
| Тренер | |
| [www.federvolley.it Официальный сайт] | |
| Спортивные награды | ||
|---|---|---|
| Чемпионаты мира | ||
| Золото | Германия 2002 | |
| Кубок мира | ||
| Золото | Япония 2007 | |
| Золото | Япония 2011 | |
| Всемирный Кубок чемпионов | ||
| Золото | Япония 2009 | |
| Гран-при | ||
| Серебро | 2004 | |
| Серебро | 2005 | |
| Бронза | 2006 | |
| Бронза | 2007 | |
| Бронза | 2008 | |
| Бронза | 2010 | |
| Чемпионаты Европы | ||
| Бронза | ФРГ 1989 | |
| Бронза | Италия 1999 | |
| Серебро | Болгария 2001 | |
| Серебро | Хорватия 2005 | |
| Золото | Бельгия/Люксембург 2007 | |
| Золото | Польша 2009 | |
Женская национальная сборная Италии по волейболу (итал. la Nazionale italiana di pallavolo femminile) — представляет Италию на международных соревнованиях по волейболу. Управляющей организацией выступает Итальянская федерация волейбола (FIPAV).
Содержание
История
Дебют женской национальной волейбольной сборной Италии в официальных международных соревнованиях прошёл в сентябре 1951 года, когда «скуадра адзурра» приняла участие в 3-м чемпионате Европы, прошедшем в столице Франции Париже. В первом своём матче, состоявшемся 16 сентября, итальянские волейболистки уступили сборной Польши со счётом 0:3. В остальных трёх матчах турнира итальянки также проиграли и заняли последнее 6-е место. Следующее появление сборной Италии на международной арене состоялось только 16 лет спустя на чемпионате Европы в Турции, где национальная команда стала 11-й из 15-ти участвовавших команд. Дальнейшие результаты итальянских волейболисток были также весьма скромными.
Первый успех пришёл к сборной Италии в 1989 году, когда под руководством тренера Серджио Гуэрры команда выиграла бронзовые награды европейского первенства, прошедшего в ФРГ. Это послужило толчком к последующему разитию итальянского женского волейбола не только на клубном уровне, но и на уровне сборных различных возрастов. Начиная с 1990-х годов, результаты национальной команды неуклонно растут и в 1998 сборная заняла высокое 5-е место на чемпионате мира в Японии, а в 1999 на домашнем чемпионате Европы повторила свой бронзовый успех десятилетней давности.
В 2000 году сборная Италии впервые приняла участие в олимпийском волейбольном турнире, но не смогла выйти из группы предварительного этапа. В 2001 итальянки стали вторыми на чемпионате Европы, уступив в финале в упорной борьбе сборной России в пяти партиях.
В 2002 году к «скуадре адзурре» пришла первая по настоящему громкая победа. На проходившем в Германии чемпионате мира Италия под руководством тренера Марко Бонитты сенсационно стала первой, обыграв в финале команду США 3:2. С этого времени итальянская сборная прочно закрепилась среди сильнейших национальных команд планеты. С 2004 команда дважды выигрывала европейские чемпионаты, дважды Кубок мира и один раз Всемирный Кубок чемпионов, неоднократно становилась призёром Гран-при. В 2006—2012 главным тренером сборной являлся Массимо Барболини.
В новый сезон 2013 года национальная команда Италии вступила в значительно обновлённом составе — как тренерском, так и игровом. Новым наставником сборной назначен Марко Менкарелли, до этого работавший тренером молодёжной сборной Италии. В заявке на первый официальный турнир года — Гран-при — отсутствовали многолетние лидеры «скуадры адзурры» — Ло Бьянко, Пиччинини, Ортолани, Кардулло, Дель Коре, Кроче, Джоли, Андзанелло.
В марте 2014 года после 8-летнего перерыва главным тренером национальной команды стал Марко Бонитта. Вместе с ним в заявке «скуадры адзурры» вновь оказалась многочисленная группа ветеранов, ранее объявивших о завершении карьеры в сборной. Основная ставка была сделана на успешное выступление в домашнем чемпионате мира, но уверенно пройдя на турнире три групповых этапа (10 побед при одном поражении) в полуфинале итальянские волейболистки неожиданно уступили сборной Китая 1:3, а в матче за «бронзу» в упорнейшем пятисетовом поединке проиграли национальной команде Бразилии.
Результаты выступлений и составы
Олимпийские игры
- 2000: Сабрина Бертини, Антонелла Брагалья, Ана Паула Де Тассис, Мауриция Каччатори, Мануэла Леджери, Элеонора Ло Бьянко, Анна Ваня Мелло, Дарина Мифкова, Паола Паджи, Франческа Пиччинини, Симона Риньери, Элиза Тогут. Тренер — Анджолино Фригони.
- 2004: Дженни Барацца, Паола Кардулло, Мануэла Леджери, Элеонора Ло Бьянко, Анна Ваня Мелло, Паола Паджи, Франческа Пиччинини, Симона Риньери, Мануэла Секоло, Элиза Тогут, Франческа Ферретти, Надя Чентони. Тренер — Марко Бонитта.
- 2008: Таисмари Агуэро, Дженни Барацца, Мартина Гуиджи, Симона Джоли, Паола Кардулло, Паола Кроче, Элеонора Ло Бьянко, Серена Ортолани, Франческа Пиччинини, Мануэла Секоло, Франческа Ферретти, Надя Чентони. Тренер — Массимо Барболини.
- 2012: Валентина Арригетти, Дженни Барацца, Катерина Бозетти, Лючия Бозетти, Антонелла Дель Коре, Симона Джоли, Моника Ди Дженнаро, Каролина Костагранде, Паола Кроче, Элеонора Ло Бьянко, Франческа Пиччинини, Джулия Рондон. Тренер — Массимо Барболини.
Чемпионаты мира
В чемпионатах мира 1952—1967 сборная Италии участия не принимала.
- 1978: Марианджела Боначини, Мариэлла Даллари, Винченца Форестелли, Франческа Гуаланди, Камилла Джулли, Орнела Маркезе, Козетта Станцани, Клаудиа Торретта, Мария-Грация Висконти, Ферлито, Малакин, Привитера. Тренер — Альдо Беллагамби.
- 1982: Розанна Байардо, Франка Барделли, Мануэла Бенелли, Беатриче Бигьярини, Брунелла Филиппини, Чинция Фламиньи, Стефания Джулиани, Барбара Леони, Габриэлла Монетти, Козетта Станцани, Консуэло Туретта, Ардзилли. Тренер — Антонио Джакоббе.
- 1986: Розанна Байардо, Мануэла Бенелли, Лилиана Бернарди, Сабрина Бертини, Сандра Кьоппи, Чинция Фламиньи, Глория Джудуччи, Алессандра Мартини, Розанна Пази, Алессандра Дзамбелли. Тренер — Пу Цинься.
- 1990: Мануэла Бенелли, Лилиана Бернарди, Сабрина Бертини, Хельга Кьострини, Чинция Фламиньи, Консуэло Маньифеста, Мирна Мирабисси, Фабиана Меле, Фанни Пудьоли, Даниэла Сапорити, Алессандра Дзамбелли. Тренер — Серджо Гуэрра.
- 1994: Ваня Беккариа, Мануэла Бенелли, Сабрина Бертини, Гуэндалина Буффон, Сильвия Кроатто, Анна-Мария Марази, Дарина Мифкова, Микела Монари, Чинция Перона, Барбара Сицилиано, Сабина Туррини, Алессандра Дзамбелли. Тренер — Марко Аурелио Мотта.
- 1998: Сабрина Бертини, Антонелла Брагалья, Элиза Галастри, Симона Джоли, Мауриция Каччатори, Мануэла Леджери, Элеонора Ло Бьянко, Анна Ваня Мелло, Дарина Мифкова, Франческа Пиччинини, Симона Риньери, Элиза Тогут. Тренер — Анджолино Фригони.
-
2002: Сара Андзанелло, Валентина Борелли, Паола Кардулло, Мануэла Леджери, Элеонора Ло Бьянко, Анна Ваня Мелло, Дарина Мифкова, Паола Паджи, Франческа Пиччинини, Симона Риньери, Ракель Санджулиано, Элиза Тогут. Тренер — Марко Бонитта. - 2006: Сара Андзанелло, Мартина Гуиджи, Стефания Далль'Инья, Паола Кардулло, Элеонора Ло Бьянко, Серена Ортолани, Паола Паджи, Франческа Пиччинини, Симона Риньери, Элиза Тогут, Валентина Фьорин, Надя Чентони. Тренер — Массимо Барболини.
- 2010: Кьяра Арканджели, Валентина Арригетти, Кристина Барчеллини, Лючия Бозетти, Илария Гардзаро, Антонелла Дель Коре, Симона Джоли, Кьяра Ди Юлио, Паола Кардулло, Лючия Крисанти, Элеонора Ло Бьянко, Серена Ортолани, Франческа Пиччинини, Джулия Рондон. Тренер — Массимо Барболини.
- 2014: Паола Кардулло, Ноэми Синьориле, Моника Ди Дженнаро, Рафаэла Фолье, Надя Чентони, Франческа Ферретти, Кристина Кирикелла, Франческа Пиччинини, Валентина Арригетти, Элеонора Ло Бьянко, АНтонелла Дель Коре, Катерина Бозетти, Валентина Диуф, Каролина Костагранде. Тренер — Марко Бонитта.
Кубок мира
В розыгрыши 1973—1995 сборная Италии не квалифицировалась.
- 2007: Таисмари Агуэро, Сара Андзанелло, Дженни Барацца, Мартина Гуиджи, Антонелла Дель Коре, Симона Джоли, Паола Кардулло, Элеонора Ло Бьянко, Серена Ортолани, Мануэла Секоло, Франческа Ферретти. Тренер — Массимо Барболини.
- 2011: Сара Андзанелло, Валентина Арригетти, Кристина Барчеллини, Катерина Бозетти, Лючия Бозетти, Антонелла Дель Коре, Симона Джоли, Моника Ди Дженнаро, Каролина Костагранде, Паола Кроче, Элеонора Ло Бьянко, Ноэми Синьориле, Иммаколата Сиресси, Рафаэла Фолье. Тренер — Массимо Барболини.
Всемирный Кубок чемпионов
В розыгрыши 1993—2005 и 2013 годов сборная Италии не квалифицировалась.
- 2009 — 1-е место
- 2009: Валентина Арригетти, Дженни Барацца, Кристина Барчеллини, Лючия Бозетти, Симона Джоли, Антонелла Дель Коре, Сирресси Иммаколата, Паола Кардулло, Элеонора Ло Бьянко, Серена Ортолани, Франческа Пиччинини, Джулия Рондон. Тренер — Массимо Барболини.
Чемпионаты Европы
-
1989: Мануэла Бенелли, Лилиана Бернарди, Сабрина Бертини, Алессандра Дзамбелли, Эльга Кьострини, Фабиана Меле, М.Мирабисси, Ф.Подьоли, П.Пратти, Сабина Туррини, Чинция Фламиньи, Барбара Фонтанези. Тренер — Серджио Гуэрра. - 1999: Ваня Беккариа, Сабрина Бертини, Антонелла Брагалья, Элиза Галастри, Симона Джоли, Мауриция Каччатори, Мануэла Леджери, Элеонора Ло Бьянко, Паола Паджи, Франческа Пиччинини, Симона Риньери, Элиза Тогут. Тренер — Анджолино Фригони.
-
2001: Ваня Беккариа, Паола Кардулло, Мауриция Каччатори, Сильвия Кроатто, Мануэла Леджери, Элеонора Ло Бьянко, Анна Ваня Мелло, Дарина Мифкова, Паола Паджи, Франческа Пиччинини, Симона Риньери, Элиза Тогут. Тренер — Марко Бонитта. - 2005: Сара Андзанелло, Дженни Барацца, Симона Джоли, Паола Кардулло, Антонелла Дель Коре, Элеонора Ло Бьянко, Катя Лураски, Серена Ортолани, Симона Риньери, Элиза Тогут, Элиза Челла, Надя Чентони. Тренер — Марко Бонитта.
- 2007: Таисмари Агуэро, Дженни Барацца, Мартина Гуиджи, Антонелла Дель Коре, Симона Джоли, Паола Кардулло, Паола Кроче, Элеонора Ло Бьянко, Серена Ортолани, Мануэла Секоло, Франческа Ферретти, Валентина Фьорин. Тренер — Массимо Барболини.
- 2009: Таисмари Агуэро, Валентина Арригетти, Дженни Барацца, Лючия Бозетти, Антонелла Дель Коре, Симона Джоли, Паола Кардулло, Элеонора Ло Бьянко, Серена Ортолани, Франческа Пиччинини, Джулия Рондон, Мануэла Секоло. Тренер — Массимо Барболини.
Гран-при
- 2004: Сара Андзанелло, Дженни Барацца, Антонелла Дель Коре, Симона Джоли, Паола Кардулло, Мануэла Леджери, Элеонора Ло Бьянко, Дарина Мифкова, Паола Паджи, Франческа Пиччинини, Симона Риньери, Элиза Тогут, Франческа Ферретти, Надя Чентони. Тренер — Марко Бонитта.
- 2005: Сара Андзанелло, Кьяра Арканджели, Дженни Барацца, Наталья Вигано, Кристина Винченци, Мартина Гуиджи, Антонелла Дель Коре, Элеонора Ло Бьянко, Серена Ортолани, Франческа Ферретти, Валентина Фьорин, Элиза Челла, Надя Чентони. Тренер — Марко Бонитта.
- 2006: Сара Андзанелло, Мартина Гуиджи, Стефания Далль'Инья, Антонелла Дель Коре, Моника Ди Дженнаро, Лючия Крисанти, Элеонора Ло Бьянко, Серена Ортолани, Паола Паджи, Франческа Пиччинини, Симона Риньери, Элиза Тогут, Валентина Фьорин, Надя Чентони. Тренер — Марко Бонитта.
- 2007: Таисмари Агуэро, Валентина Арригетти, Дженни Барацца, Сандра Витец, Мартина Гуиджи, Стефания Далль'Инья, Антонелла Дель Коре, Симона Джоли, Паола Кроче, Элеонора Ло Бьянко, Серена Ортолани, Мануэла Секоло, Федерика Стуфи, Валентина Фьорин. Тренер — Массимо Барболини.
- 2008: Таисмари Агуэро, Сара Андзанелло, Дженни Барацца, Лючия Бозетти, Мартина Гуиджи, Антонелла Дель Коре, Симона Джоли, Паола Кардулло, Паола Кроче, Элеонора Ло Бьянко, Серена Ортолани, Франческа Пиччинини, Мануэла Секоло, Франческа Ферретти, Валентина Фьорин. Тренер — Массимо Барболини.
- 2010: Валентина Арригетти, Дженни Барацца, Кристина Барчеллини, Марта Бекис, Лючия Бозетти, Антонелла Дель Коре, Симона Джоли, Кьяра Ди Юлио, Элеонора Ло Бьянко, Лючия Крисанти, Энрика Мерло, Серена Ортолани, Франческа Пиччинини, Джулия Рондон. Тренер — Массимо Барболини.
Средиземноморские игры
- 1-е место — 1979, 1983, 1991, 1997, 2001
- 2-е место — 1975
- 3-е место — 2005
Монтрё Волей Мастерс
Тренеры
|
|
Состав
Сборная Италии в 2015 году (расширенная заявка на Гран-при, заявка на чемпионат Европы)
| № | Имя, фамилия | Год
рождения |
Рост | Амплуа | Клуб |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Индре Сорокайте | 1988 | 188 | нападающая | «Ребекки» Пьяченца
|
| 2 | Офелия Малинов | 1996 | 183 | связующая | «Клуб Италия» Рим
|
| 3 | Ноэми Синьориле | 1990 | 182 | связующая | «Горгондзола» Новара
|
| 4 | Сара Лода | 1990 | 178 | нападающая | «Скандиччи»
|
| 5 | Катерина Бозетти | 1994 | 179 | нападающая | «Горгондзола» Новара
|
| 6 | Моника Ди Дженнаро | 1987 | 174 | либеро | «Имоко» Конельяно
|
| 7 | Мартина Гуиджи | 1984 | 183 | центральная | «Горгондзола» Новара
|
| 8 | Алессия Дженнари | 1991 | 184 | нападающая | «Фоппапедретти» Бергамо
|
| 9 | Рафаэла Фолье | 1991 | 186 | центральная | «Модена»
|
| 9 | Надя Чентони | 1981 | 182 | нападающая |  «Галатасарай» Стамбул
|
| 10 | Рафаэлла Каллони | 1983 | 184 | центральная | «Бизонте Фиренце» Сан-Кашано-ин-Валь-ди-Пеза
|
| 11 | Кристина Кирикелла | 1994 | 195 | центральная | «Горгондзола» Новара
|
| 12 | Стефания Сансонна | 1982 | 175 | либеро | «Горгондзола» Новара
|
| 13 | Валентина Арригетти | 1985 | 185 | центральная | «Имоко» Конельяно
|
| 14,19 | Валентина Тироцци | 1986 | 181 | нападающая | «Поми» Казальмаджоре
|
| 14 | Элеонора Ло Бьянко | 1979 | 171 | связующая | «Фоппапедретти» Бергамо
|
| 15 | Мириам-Фатиме Силла | 1995 | 181 | нападающая | «Фоппапедретти» Бергамо
|
| 15 | Антонелла Дель Коре | 1980 | 180 | нападающая |  «Динамо-Казань» Казань
|
| 16 | Лючия Бозетти | 1989 | 175 | нападающая | «Фенербахче» Стамбул
|
| 17 | Валентина Диуф | 1993 | 202 | нападающая | «Модена»
|
| 18 | Паола Эгону | 1998 | 189 | нападающая | «Клуб Италия» Рим
|
| 19 | Летиция Камера | 1992 | 175 | связующая |  «РК де Канн» Канны
|
| 20 | Джулия Пизани | 1992 | 184 | центральная | «Унендо-Ямамай» Бусто-Арсицио
|
| 21 | Илария Спирито | 1994 | 174 | либеро | «Клуб Италия» Рим
|
| 22 | Анастасия Гуэрра | 1987 | 187 | нападающая | «Клуб Италия» Рим
|
| 23 | Беатриче Паррокьяле | 1995 | 168 | либеро | «Клуб Италия» Рим
|
| 24 | София Д’Одорико | 1997 | 187 | нападающая | «Клуб Италия» Рим
|
| 25 | Алессия Орро | 1998 | 183 | связующая | «Клуб Италия» Рим
|
- Главный тренер — Марко Бонитта.
- Тренеры — Фабио Соли, Кристиано Лукки.
Напишите отзыв о статье "Женская сборная Италии по волейболу"
Примечания
- ↑ [www.fivb.org/en/volleyball/VB_Ranking_W_2015-10.asp Рейтинг женских сборных на 6 октября 2015 года]
Фотогалерея
- Italy women's national volleyball team 2002.jpg
Чемпионки мира 2002 волейболистки Италии на приёме у президента страны Карло Чьямпи. 18.09.2002
- Aguero e Piccinini.jpg
Таисмари Агуэро и Франческа Пиччинини
- Italia PWC 1.jpg
Сборная Италии-2009
- Piccinini Ravetta Rondon.jpg
Франческа Пиччинини, Моника Раветта и Джулия Рондон
- Eleonora Lo Bianco 1.jpg
Элеонора Ло Бьянко
- Paola Cardullo.jpg
Паола Кардулло
См. также
Мужская сборная Италии по волейболу
Ссылки
- [www.federvolley.it/index.php?page=66&area=19&m=2&sm=66 Женская сборная Италии на сайте сайте Итальянской федерации волейбола] (итал.)
- [www.batsweb.org/sport/varie/volley/donne.htm Le nazionali femminili di pallavolo] (итал.)
- [worldgrandprix.2015.fivb.com/en/preliminary-round-group1/competition/teams/ita-italy Сборная Италии на сайте ФИВБ] (англ.)
- [www.cev.lu/Competition-Area/CompetitionTeamDetails.aspx?TeamID=8615&ID=701 Сборная Италии на сайте CEV] (англ.)
| ||||||
|
||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Женская сборная Италии по волейболу
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.
Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.
В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
