Женщина, держащая плод

Поль Гоген

Женщина, держащая плод. 1893

маори Eu haere ia oe

холст, масло. 92,5 × 73,5 см

Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

К:Картины 1893 года

«Женщина, держащая плод» (маорийское название картины — Eu haere ia oe — переводится как «Куда [ты] идёшь?») — картина Поля Гогена, написанная им в 1893 году, в период своего первого приезда на Таити. Первоначально приобретённое московским купцом И. А. Морозовым до 1948 года это полотно входило в его собрание живописи. С 1948 года по настоящее время картина постоянно находится в собрании Государственного Эрмитажа.

Малоизвестный, написанный в 1892 году, вариант картины находится в Государственной галерее Штутгарта. Он обнаруживает ряд существенных различий со второй версией картины.

Характеристики картины

Название и дата написания

Таитянские и маорийские названия Поль Гоген давал большинству своих полотен, написанных в Полинезии. «Женщина, держащая плод» не стала исключением — художник подписал её словами Eu haere ia oe. Искусствоведы Буже и Даниельссон в своих работах, посвящённых Гогену, переводили это словосочетание как «Куда [ты] идёшь?». Присвоение полотнам «вопрошающих» названий тоже было одной из особенностей художника.

1893 год, подписанный самим Гогеном в нижнем левом углу холста, оспаривается некоторыми исследователями творчества живописца. Так, Бернард Доривал и Чарльз Стерлинг полагали, что Гоген написал «Женщину…» в 1892 году, а подпись просто поставил позднее. Своё мнение они аргументировали тем, что женские фигуры в фоновой части полотна были «перенесены» скорее с полотен Гогена 1891—1892 годов, нежели последующего периода.

Описание и сюжет

События, которые запечатлел художник, разворачиваются в таитянском селении: перед зрителем предстают две простые хижины, крытые травой. На переднем плане картины изображена молодая таитянская женщина, держащая в руках зеленовато-лимонный плод манго, по форме напоминающий сосуд для воды (по иной версии, поддерживаемой крупным исследователем творчества Гогена Даниельссоном, героиня полотна держит за верёвочку специальный сосуд, вырезанный в полости тыквы, и собирается идти по воду). Лицо таитянки серьёзно и выразительно, взгляд — внимателен. Существует версия, что моделью для центрального персонажа картины послужила юная невенчанная жена Гогена, таитянка Техура — этого мнения придерживалась и искусствовед Анн Дистель. Загорелое, смуглое тело женщины, само по себе напоминающее спелый фрукт, написано красивым золотисто-коричневым тоном и передано намеренно плоскостно. Чёткая непрерывная линия, описывающая контур женской фигуры, делает её более плотной и выразительной, придаёт весомость и объём. Таитянский пейзаж на фоне трактован достаточно обобщённо: на картине нет солнечных лучей или вибрации воздуха, однако зной тропического солнца ощущается и в цвете кожи женщины, и в синеве неба, и в неподвижности ветвей, и в насыщенно-красных пятнах одежды. Жёлтый орнамент на красной юбке вторит узору, который образуют листья деревьев над головой туземки, за счёт чего сама она кажется неотъемлемой частью природы.

История картины

Московский купец Иван Абрамович Морозов — представитель крупной династии промышленников и видный коллекционер живописи — впервые приобрёл три полотна кисти Гогена («Беседа», «Пейзаж с павлинами» и «Сладкие грёзы»), в 1907 году. Следующая крупная покупка работ этого художника — у арт-дилера Амбруаза Воллара, — состоялась в 1908 году и принесла Морозову пять картин, среди которых была и «Женщина, держащая плод». Полотна Гогена, выставлявшиеся в особняке коллекционера, вызывали у гостей дома неоднозначную реакцию: некоторые из них восхищались творчеством художника, у других оно вызывало возмущение.

В декабре 1918 года коллекция Морозова была национализирована большевиками и спустя несколько месяцев реорганизована в собрание «Второго музея новой западной живописи» (в «Первом музее» экспонировалась коллекция Щукина). В 1923 году, уже после эмиграции Морозова, оба музея западной живописи объединились в Государственный музей новой западной живописи (ГМНЗИ). Здесь «Женщина, держащая плод» находилась вплоть до 1948 года.

Художественные особенности. Трактовка

«Женщина, держащая плод» ярко иллюстрирует своеобразие творческого метода, с которым художник подходил к изображению людей, за что, впрочем, часто подвергался критике и обвинениям в смещении и нарушении пропорций. Искусствоведы отмечают, что «Женщина, держащая плод», вкупе с рядом других картин, написанных Гогеном в Полинезии, отличается яркой цветовой палитрой, нарочитой экзотической декоративностью и необыкновенной поэтичностью. Формы человеческих фигур, изображённых на картине, статичны; неподвижен и тропический пейзаж, на фоне которого они находятся. В этом проявляется неразрывная связь между людьми и окружающей их средой, которая всегда была присуща работам Гогена. Работая над станковой картиной, художник всегда старался решить её декоративно: плавные контуры, рисунок тканей.

Главный персонаж картины — таитянка, держащая в руках плод, — является, по мнению ряда искусствоведов, олицетворением Евы. Часто обращавшийся к религиозной тематике в своих работах, Гоген видел в жительницах Таити первобытность и экзотичность, представлявшие собой, на его взгляд, неотъемлемые атрибуты этой библейской героини. «Женщина, держащая плод» — не единственная картина полинезийского периода, на которой Гоген изобразил полуобнажённую женщину с тропическим фруктом. Последний, в свою очередь, не только играет роль «запретного плода», в христианстве символизирующего грех, но и отсылает к теме материнства и продолжения жизни, а также плодовитости и изобилия. Расположение персонажей картины на заднем плане также имеет скрытый смысл, перекликаясь с центральной фигурой: девушка, находящаяся слева от центральной героини — незамужняя, а женщина справа — с ребёнком на руках. В последнем обстоятельстве исследователи видят намёк ещё и на то, что на момент создания «Женщины…» Техура была беременна от Гогена.

Положения, принятые девушками на заднем плане, похожи на позы персонажей персидских миниатюр, где люди традиционно изображались на корточках, тогда как напоминающий волну элемент в нижнем левом углу написан в духе традиционной японской живописи. Вместе с тем некоторые детали картины явно позаимствованы художником у самого себя. В частности, фигура девушки, сидящей напротив хижины, скопирована с полотна 1892 года «Когда выйдешь замуж?» (она также встречается на гогеновских картинах «Чёрные свиньи» и «Te Fare Hymenee»). Вторую юную таитянку, наполовину скрытую стволом дерева, а также женщину с ребёнком, стоящую вдалеке, можно обнаружить среди рисунков Гогена, выполненных графически — последнюю живописец изобразил на одной из страниц своего таитянского дневника.

Ранний вариант

В отличие от версии «Женщины…» 1893 года, вариант, хранящийся в Государственной галерее Штутгарта, практически не пользуется известностью и считается одной из ранних «таитянских» картин Гогена. Кроме того, холст 1892 года несколько выше и уже окончательного варианта. В руках у «первой» таитянки нет плода — вместо него на картине присутствует молодой волчонок. Туземка, изображённая на полотне 1892 года, находится ближе к краю полотна, тогда как таитянка с картины 1893 года расположена ближе к центру, за счёт чего её фигура кажется более монументальной. Детали одежды и украшений женщины с поздней версии картины выписаны более тщательно, что позволяет зрителю понять символическое значение композиции.

В штутгартском варианте символизм практически отсутствует, и запечатлённая художником сцена носит скорее бытовой характер. Работа 1893 года, в свою очередь, рассматривается как более «зрелая» версия «Женщины, держащей плод» — с её появлением первая картина утратила свою актуальность.

В филателии

23 декабря 1970 года тридцатикопеечная марка с репродукцией картины «Женщина, держащая плод» была выпущена Почтой СССР в серии «Зарубежная живопись в музеях СССР». В 1972 году авиапочтовую марку достоинством 2 риала с репродукцией «Женщины…» выпустили в эмирате Фуджейра (см. Песчаные дюны).

• The Soviet Union 1970 CPA 3962 stamp ('Woman with Fruit' (Paul Gauguin)).jpg
• Fujairah 1972 Woman Holding a Fruit.jpg

Литература

• Charles, Victoria. [books.google.ru/books?id=LeRBfgWVEaQC&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false Paul Gauguin]. — Parkstone International, 2011. — 160 p. — ISBN 978-1-78042-486-6.

Ссылки

• [digikat.staatsgalerie.de/detail.jsp?id=AFCD265041FD433A85A06E8715EDB69E&img=1 E Haere oe i hia (Wohin gehst Du?)] (нем.). [digikat.staatsgalerie.de Официальный сайт] Штутгартской Государственной галереи. Проверено 15 июля 2012. [www.webcitation.org/6B2Np5O4x Архивировано из первоисточника 29 сентября 2012].
• [www.hermitagemuseum.org/fcgi-bin/db2www/descrPage.mac/descrPage?selLang=Russian&indexClass=PICTURE_RU&PID=GJ-9120&numView=1&ID_NUM=4&thumbFile=%2Ftmplobs%2FB1B2LDOUH0M3XJY66.jpg&embViewVer=&comeFrom=quick&sorting=no&thumbId=6&numResults=16&tmCond=%D4%D5%E0%D6%D0%E9%D0%EF&searchIndex=TAGFILRU&author=%B3%DE%D3%D5%DD%2C%26%2332%3B%BF%DE%DB%EC Женщина, держащая плод (Eu haere ia oe)] (рус.). [www.hermitagemuseum.org Официальный сайт] Государственного Эрмитажа. Проверено 15 июля 2012. [www.webcitation.org/6B2NnFLSd Архивировано из первоисточника 29 сентября 2012].
• Балановская, Татьяна. [www.odessapassage.com/passage/magazine_details.aspx?id=36031 Гоген и таитянская Ева] (рус.) // Пассаж : интернет-портал.

Отрывок, характеризующий Женщина, держащая плод

Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.