Женщина из Эллинга

Женщина из Эллинга (дат. Ellingkvinden) — условное обозначение женщины, умершей в эпоху железного века и погребенной в торфяном болоте в окрестностях Силькеборга, Дания. Является одним из наиболее хорошо сохранившихся болотных тел.

Описание

Женщину из Эллинга нашел в 1938 году крестьянин-датчанин во время работ по добыче торфа в местном болоте. О находке он оповестил учёных, и тело было перевезено для изучения в Копенгаген. Хотя относительно хорошо сохранилась только задняя часть тела и, в особенности [www.tollundman.dk/gifs/DIAS67.jpg волосы на голове], было установлено, что труп принадлежит женщине.

В 1930-х годах ещё не было разработано методов для датировки подобных находок, поэтому женщина из Эллинга долгое время пролежала в запасниках Национального музея Дании. Полномасштабные исследования её тела начались только в 1976 году. Изучение зубов на рентгеновских снимках помогло установить, что она умерла в возрасте около 25 лет, а с помощью радиоуглеродного анализа учёные определили и приблизительное время смерти — около 280 года до н. э. Скорее всего женщина из Эллинга была задушена или повешена — на её шее остался след от кожаного шнура, обнаруженного в том же болоте. Её длинные волосы (около 90 см) были заплетены в косу и уложены в достаточно сложную прическу.

Сохранившаяся одежда женщины состояла из накидки, которая была пошита из четырёх кусков овчины, соединённых очень аккуратными стежками. Её длина доходила до бедер. Вероятно, на женщине была и другая одежда, однако скорее всего она была соткана из растительных волокон и полностью истлела. В пользу этого предположения говорит и тот факт, что вокруг её талии был повязан плетеный пояс из овечьей шерсти длиной 67 см и шириной 4 − 5 см.

В настоящее время тело женщины из Эллинга находится в экспозиции музея Силькеборга.

Ссылки

• Описание женщины из Эллинга на [www.tollundman.dk/ellingkvinden.asp Tollundman.dk]  (англ.)
• О женщине из Эллинга на сайте [www.silkeborgmuseum.dk/en/tollund.html музея Силькеборга]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Женщина из Эллинга

Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.