Женщины в народном собрании

Женщины в народном собрании

«Же́нщины в наро́дном собра́нии» (др.-греч. Ἐκκλησιάζουσαι) — комедия древнегреческого комедиографа Аристофана. Известна также под названием «Законодательницы».

Поставлена на Ленеях в 392 году до н. э. — во время кризиса афинской демократии (война, разруха, упадок интереса горожан к общим делам города). По теме участия женщин в политике близка к «Лисистрате». Место, которое комедия заняла в состязании, неизвестно.

Сюжет

Афинские женщины под предводительством молодой Праксагоры переодеваются в мужчин и, придя в народное собрание, уговаривают всех вручить власть женщинам.

Получив бразды правления, женщины обобществляют имущество и устанавливают новые «коммунистические» порядки — отчасти комические (как, например, предписание, согласно которому мужчины должны уделять равное внимание всем женщинам — и молодым, и старым, и красивым, и безобразным), но в целом оказывающиеся благими для Афин.

Заканчивается комедия угощением, которое женщины устраивают всем жителям города.

Самое длинное древнегреческое слово

Комедия содержит самое длинное из всех известных древнегреческих слов, состоящее из 171 буквы — название невиданного «сверхобжорного» блюда из множества продуктов:

λοπαδοτεμαχοσελαχογαλεο-
κρανιολειψανοδριμυποτριμματο-
σιλφιοκαραβομελιτοκατακεχυμενο-
κιχλεπικοσσυφοφαττοπεριστερα-
λεκτρυονοπτοκεφαλλιοκιγκλοπε-
λειολαγῳοσιραιοβαφητραγα-
νοπτερύγων

Оно занимает в тексте семь стихов (1169—1175), являясь при этом единым существительным. Такие длинные слова, образованные соединением нескольких корней, были свойственны «высокой» речи — в частности, трагедиям; но в данном случае приём доведён до комедийного гротеска.

В русском переводе название блюда было вольно передано А. И. Пиотровским с помощью следующей конструкции:

Скоро ждёт нас
Устрично-камбально-крабья-
Кисло-сладко-кардамонно-
Масло-яблоко-медово-
Сельдерейно-огуречно-
Голубино-глухарино-куропачья-
Зайце-поросятино-телячья
Кулебяка.
Слышал, так хватай живее
Ложку, плошку, поварёшку!
На закуску запаси
Заливную заверлюшку!

Отрывок, характеризующий Женщины в народном собрании

– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.