Жеребков, Алексей Герасимович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Алексей Герасимович Жеребков

генерал А. Г. Жеребков
Дата рождения

30 сентября 1837(1837-09-30)

Дата смерти

6 сентября 1922(1922-09-06) (84 года)

Место смерти

Банат (Югославия)

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Род войск

казачьи войска

Звание

генерал от кавалерии

Командовал

Донской казачий № 3 полк, лейб-гвардии Казачий полк, Сводный Казачий лейб-гвардии полк, 3-я бригада 1-й гвардейской кавалерийской дивизии

Сражения/войны

Польская кампания 1863 года, Русско-турецкая война 1877—1878

Награды и премии

Орден Святого Владимира 4-й ст. (1863), Золотое оружие «За храбрость» (1863), Орден Святой Анны 2-й ст. (1875), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1877), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1880), Орден Святой Анны 1-й ст. (1884), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1887), Орден Белого Орла (1902).

Алексей Герасимович Жеребков (1837—1922) — генерал от кавалерии, участник русско-турецкой войны 1877—1878 годов.

Родился 30 сентября 1837 года, происходил из дворян Области Войска Донского. Образование получил в 1-м кадетском корпусе, из которого выпущен 6 июня 1857 года корнетом в лейб-гвардии Казачий полк. 30 августа 1859 года произведён в поручики и 23 апреля 1861 года получил чин штабс-ротмистра.

Произведённый 7 апреля 1862 года в ротмистры, Жеребков, в должности командира эскадрона, в 1863 году принял участие в подавлении восстания в Польше, за отличие был в 1863 году награждён орденом св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом и 16 декабря пожалован золотой шашкой с надписью «За храбрость», 30 октября следующего года произведён в подполковники.

С 11 июня 1869 года Жеребков командовал Донским казачьим № 3 полком и, состоя в этой должности, 26 февраля 1871 года получил чин полковника. С 8 мая 1871 года он состоял во главе Донского казачьего учебного полка.

Назначенный 26 февраля 1872 года командиром лейб-гвардии Казачьего полка Жеребков 22 июля того же года получил звание флигель-адъютанта.

В 1877 году во главе лейб-гвардии Казачьего полка Жеребков выступил на Дунайский театр начавшейся русско-турецкой войны.

Под начальством Жеребкова находился сводный отряд, посланный из Тырнова 4 июля для экспедиции, которая отправлена была для сбора точных сведений о числе и роде войск, сосредоточенных турками под Сельви и в окрестностях и в случае встречи неприятеля должна была бить и гнать турок до Ловчи. Отряд выступил из Тырнова 4 июля в 5 часов пополудни.

Обогнув гору Акенджилар и пройдя турецкое селение того же имени, на семивёрстном расстоянии от Сельви, отряд был встречен сильным ружейным огнём. Турки засели в кустах и виноградниках, по склонам горы и на шоссе. Немедленно был выдвинут взвод 6-й Донской батареи, и первый выстрел из орудия разрывной гранатой попал в центр турецкого расположения. Дав несколько последовательных выстрелов из орудий, полковник Жеребков, не давая опомниться туркам, приказал быстрой атакой сбить их с позиции. Вся террасообразная возвышенность огласилась криками «ура». Турки дрогнули и всё, что было настигнуто в лесу, рубилось и кололось.

Пока левый фланг рубил в лесу, центр и прикрытие артиллерии на рысях шли по шоссе, огибавшем гору, чтобы принять на себя уходившего неприятеля. Отряд, продвигаясь вперёд по извилистому шоссе, взойдя на возвышенность, увидел в 5 верстах быстро удалявшегося неприятеля. В следующем лесу казачий разъезд напал на след нескольких отступавших башибузуков. Покончив с ними и взобравшись на возвышенность, с которой отлично были видны все окрестности, отряд расположился на часовой отдых.

В половине второго отряд поднялся с бивуака, следуя по дороге на Ловчу. Полковник Жеребков шёл во главе отряда; полковники Орлов и Мандрыкин ехали с передовыми казаками от авангарда; как вдруг на одном из изгибов шоссе, при выходе дороги на более открытое место, передовые были осыпаны градом пуль. Жеребков послал за артиллерией. Орудия понеслись вперед для занятия позиции. Двадцатиминутный огонь двух орудий снова много помог. Считая, что огонь артиллерии достаточно подготовил успех атаки, Жеребков приказал казакам спешиться и цепью направил их на взятие возвышенности, находившейся против левого фланга. Сотня 23-го Донского полка составила правый фланг, а центр, с оставшейся от прикрытия артиллерией и полусотней донцов, одновременно двигался на возвышенность с фронта. Видя значительное утомление людей, Жеребков послал штабс-ротмистра Муханова с приказанием сесть на коней и атаковать. Турки не выдержали атаки и побежали врассыпную, однако Жеребков удержал казаков от погони за отдельными группами.

Снова был собран отряд и на плечах отступающего неприятеля двинулся вперёд. Не доходя Ловчи двух вёрст, представилась большая гора, покрытая леском и виноградниками; дорога шла в гору, огибая её с правой стороны, и отряд снова был встречен выстрелами, направленными из ложемента и окопов. Русские орудия открыли меткий огонь, и лошади и казаки были до крайности утомлены в предыдущем бою. Жеребков обратился к казакам: «Напрягите, братцы, ваши усилия: ещё три версты — и город ваш!» Задача была нелёгкая: сбить с фронта было трудно; ложемент был занят ротой низама, и звуки сигнальных рожков ясно указывали на присутствие регулярной пехоты.

Одновременной атакой с левого фланга и из центра казаки выбили турок из окопов. Немедленно на занятую позицию были доставлены орудия, которые открыли убийственный огонь по бегущим. Разъезды преследовали их до сумерек.

Переночевав в турецких окопах, полковник Жеребков наутро продолжил движение к Ловче. С перевала дорога шла по склону горы и с одной стороны имела обрыв и реку, у которой расположен довольно большой город. Спускаясь по крутому шоссе, полковник Жеребков был на полпути встречен болгарами, объявившими, что турки оставили город. В турецком населении города паника была страшная: отступающий низам и бегущие башибузуки распространили слух, что громадная сила русских двигается на Ловчу.

Оставив орудия на высотах возле города, на случай сопротивления оставшихся в городе турок, полковник Жеребков торжественно вступил на центральную городскую площадь. Жеребков за отличие в этом деле был награждён орденом св. Владимира 3-й степени с мечами.

За другие отличия против турок он был 26 февраля 1878 года произведён в генерал-майоры (со старшинством от 31 октября 1881 года) с назначением в свиту Его Величества.

С 1 ноября 1878 года по 16 декабря 1881 года Жеребков командовал льготным Донским дивизионом лейб-гвардии Казачьего полка, а затем возглавил лейб-гвардии Сводный казачий полк. С 13 марта 1884 года он вновь был назначен командиром лейб-гвардии Казачьего полка, а с 26 февраля 1886 года был начальником 3-й бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии.

7 марта 1891 года Жеребков был назначен окружным начальником Таганрогского округа Области Войска Донского и 30 августа того же года был произведён в генерал-лейтенанты. С 26 октября 1904 года состоял в распоряжении военного министра и 31 января 1906 года был произведён в генералы от кавалерии с увольнением в отставку.

Накануне начала Первой мировой войны Жеребков, 24 января 1914 года, был возвращён на службу с чином генерала от кавалерии и со старшинством в чине от этой же даты, состоял по Донскому казачьему войску, также он был назначен генерал-адъютантом.

После Февральской революции и отречения императора Николая II Жеребков на митинге в Новочеркасске сорвал с себя и растоптал аксельбанты генерал-адъютанта. 8 сентября 1917 года вышел в отставку. После Октябрьской революции эмигрировал в Югославию и скончался в Банате 6 сентября 1922 года.

Среди прочих наград Жеребков имел ордена св. Анны 2-й степени (1875 год), св. Станислава 1-й степени (1880 год), св. Анны 1-й степени (1884 год), св. Владимира 2-й степени (1887 год), Белого орла (6 декабря 1902 года).



Источники

  • Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009
  • Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. М., 2007
  • Милорадович Г. А. Список лиц свиты их величеств с царствования императора Петра I по 1886 год. Киев, 1886
  • Список генералам по старшинству. Составлен по 1 сентября 1890 года. СПб., 1890
  • Список генералам по старшинству. Составлен по 15 апреля 1914 года. Пг, 1914
  • Старчевский А. А. Памятник Восточной войны 1877—1878 гг. СПб., 1878
  • [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=2025 Жеребков, Алексей Герасимович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Напишите отзыв о статье "Жеребков, Алексей Герасимович"

Отрывок, характеризующий Жеребков, Алексей Герасимович

– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.