Жестокие игры (телеигра)
Поделись знанием:
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.
На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.
Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.
Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
| Жестокие игры | |
| Жанр | |
|---|---|
| Производство |
ООО «Красный квадрат» |
| Ведущий(е) | |
| Композитор | |
| Страна производства | |
| Язык | |
| Количество сезонов |
3 |
| Количество выпусков |
26 |
| Производство | |
| Продюсер(ы) | |
| Место съёмок | |
| Продолжительность |
1 час 15 минут |
| Вещание | |
| Телеканал(ы) |
|
| Формат изображения | |
| Формат звука | |
| Период трансляции | |
| Премьерные показы | |
| Хронология | |
| Предшествующие передачи | |
| Похожие передачи | |
| Ссылки | |
| [www.1tv.ru/games .ru/games] | |
«Жестокие игры» — экстремальное телешоу на Первом канале, российский аналог телеигры «Вынос» (англ. Wipeout) на телеканале ABC в США. Программа «Жестокие игры» является адаптацией формата «Wipeout», которая разработана компанией «Endemol», и снимается по лицензии телеканалами более чем 25 различных стран. Ведущие программы — Яна Чурикова, Кирилл Набутов, Дмитрий Дибров (в 1-м сезоне). В 3 сезоне ведущие программы впервые приняли участие. С 2013 года выходит на канале Ю под названием Навылет и представляет собой юмористическое соревнование.
Содержание
Место съёмок
В 40 км от Буэнос-Айреса построили конкурсный городок. Премьера экстремального шоу на телевидении прошла 7 марта 2010 года после программы Время в 21:15 на Первом канале.
Правила игры
Для участия в игре отбирается десять человек (пять женщин и пять мужчин). Отбор проходят как звёзды, так и обычные люди. Им приходится участвовать в таких конкурсах, которые не проходили даже участники Больших гонок.
Команда из десяти человек — пятеро мужчин и женщин — проходят испытания на полосе препятствий недалеко от Буэнос-Айреса (Аргентина). Игра разделена на четыре этапа: квалификацию («Прямой удар»), второе испытание («Сбитый лётчик»), где участникам предстоит перепрыгивать через движущееся препятствие, третье испытание («Зона перегрузки»), где участникам предстоит преодолевать небольшой курс препятствий после раскручивания на высокой скорости на вращающейся установке, и финал («Особо опасен»), где двое лучших сойдутся «друг против друга». Победитель каждой игры пройдет в финал сезона.
Шоу требует от участников хорошей спортивной формы и уверенности в себе. Все участники прошли подготовочную полосу МЧС. При отказе продолжать игру участник дисквалифицируется. В каждой серии проекта в игру вступает команда из десяти человек (пять мужчин и пять женщин). Впрочем, это ни в коем случае не сплочённый коллектив. Здесь каждый бьётся сам за себя.
«Прямой удар» (Грязное дело)
Квалификационный тур, который проходят все десять участников. Им надо за наименьшее время пройти полосу препятствий. Обычно она состоит из:
- Спуска на платформы
- Испытания с грязью, требующего баланс — к примеру, шатающиеся планки, резиновые панцири, опрокидывающиеся кубики, кнопки на грязи. В 4 и 6 серии были испытания с водой — брёвна и «грибы».
- Стена с боксёрскими перчатками (зачастую называется «стеной Кости Цзю»). Участникам надо как можно быстрее пройти стену из боксёрских перчаток, которые случайным образом ударяют участника. Если он не дошёл до серебряного захвата, ему придётся попробовать ещё раз.
- Большие шары — серия из четырёх огромных резиновых шаров, на которых участнику надо удерживать баланс и дойти до противоположной стороны.
- Прыжок с тарзанкой — участник должен использовать тарзанку для либо приземления в спасательные круги, удерживания на стене остановки на платформе и т.д для зачёта минимального времени — в случае падения, участнику либо придется подниматься до финиша либо плыть до отдельной финишной платформы.
или:
- Спуска на платформы
- Испытания с грязью: «Адские клавиши», Прыжок с тарзанкой, Шатающейся бочки.
- Стена с боксёрскими перчатками (зачастую называется «стеной Кости Цзю»). Участникам надо как можно быстрее пройти стену из боксёрских перчаток, которые случайным образом ударяют участника.
- Большие шары — серия из четырёх огромных резиновых шаров, на которых участнику надо удерживать баланс и дойти до противоположной стороны. Если участник слишком долго стоит готовясь к прыжку то участника толкают молотом-мотиватором.
- Испытания над водой — нужно прыгать на подвешаные платформы.
В 3 сезоне испытание стало третьим, и следовательно, его проходят 6 участников. Препятствия таковы:
- Спуск на платформы
- Испытания с грязью (откидывающиеся платформы, кресты) или с водой (вращающиеся кольца).
- Стена с боксёрскими перчатками. Если участник не дошёл до серебряного захвата, ему придётся попробовать ещё раз.
- Большие шары — серия из четырёх огромных резиновых шаров, на которых участнику надо удерживать баланс и дойти до противоположной стороны. Если участник слишком долго стоит, готовясь к прыжку — то ему «поможет» платформа-мотиватор.
- Вращающееся колесо с фигурами (квадратом, кругом, треугольником), через которое участнику надо пройти, либо прыгнув в фигуру с платформы или батута, либо съехав с «детской» горки.
Те двое участников, которые показали худшее время, выбывают из игры. Также из игры выбывают те, кто самолично отказался выступать дальше. Победитель каждой группы получает пять секунд бонусного времени.
В первом сезоне абсолютный рекорд по прохождению данного препятствия принадлежит Алексею Полихуну, который «пролетел» этот конкурс всего за 1 минуту 15 секунд.
«Боевое крещение»
Используется с 3 сезона. Участвуют все 10 участников. Им надо: пробежать по какой-либо из трёх вращающихся зелёных стрелок в центр круга и выбежать из него по красной. Всё это время в противоположную сторону будет крутиться крестовина, которая сбивает участников. Проползать под ней нельзя. С красной стрелки участник попадает на качающуюся платформу, а с неё — на финиш.
«Сбитый лётчик» (Чертово колесо)
В этом конкурсе принимают участие оставшиеся участники. Стоя на высоких и узких подиумах, им надо перепрыгивать через планку, которая с каждым вращением поднимается выше и ускоряется. На конце вращающейся стрелы устанавливаются разные препятствия: одиночный валик, кольцо, резиновые вертикальные столбики и так далее. Первые двое участников каждого пола, которые упадут с подиума, покидают игру. Победитель получает 10 секунд бонусного времени. Во 2 сезоне 8 игры победителем стал Илья Новиков, и это был самый короткий «Сбитый лётчик».
«Зона перегрузки» (Адский марафон)
Участников сначала раскручивают на вращающейся установке до головокружения, после чего им надо пройти небольшой курс препятствий, который требует отличного чувства равновесия — это повторяется дважды. Те участники, которые финишируют первыми в забегах, проходят в финал состязания и получают бонусные 10 секунд. Из игры выбывают двое самых медленных участников. Во 2 сезоне поменяли название на «Адский марафон»
«Особо опасен» (Огненная земля)
В конкурсе принимают участие четверо лучших. Каждому из них предстоит пройти большую полосу препятствий, которая состоит из:
1 вариант:
- Бревна, намазанного маслом;
- Катящихся бочек, через которые необходимо перепрыгивать;
- Шведской стены — необходимо использовать выступы в стене, чтобы добраться до её конца;
- Вращающегося конуса с выступами, за которые надо зацепиться и прыгнуть на другой мат;
- Неровного крутящегося бревна;
- Батутов, на которые надо прыгать, чтобы добраться до финиша.
2 вариант:
- Спуск с крутой горки;
- Наклонная плоскость с потоками воды;
- Стена плача;
- Дорожка и столбы и 2 стрелки которые хотят сбить;
- 3 платформы с препятствиями (домики, столбы) или без них;
- Финальная платформа и финальная кнопка.
Победителем среди двоих участников считается тот, кто показал лучшее время. Со 2 сезона была переименована в Огненную землю. В первом сезоне всегда присутствовал 1 вариант, в первых четырёх сериях второго — 2 вар., в остальных четырёх — снова первый. В третьем сезоне закрепился второй.
«Железный фактор»
Если оба игрока одного пола покажут одинаковое время, то в начале следующей игры проводится «тай-брейк» — игра «Железный фактор». Участники хватаются за перекладину, закреплённую за вертолёт, который затем начинает делать виражи, всё быстрее и быстрее. Тот из них, кто дольше продержится над водой, выигрывает. Финальное испытание: В финале испытание «Железный фактор» представляло собой подвешенную на большую высоту платформу. Участнику-мужчине нужно было пройти по ней, собирать и бросать вниз флажки. Победителем считался участник, прошедший испытание за наименьшее время
«Адский марафон»
В первом варианте испытания участники должны были как можно дольше удержаться на беговой дорожке и уклоняться от огромного шара, который был сверху и опускался вниз. Во 2-м варианте испытания участники должны были пройти беговую дорожку за минимальное время. Препятствия — подвешенные маты и шарики, которые организаторы бросали под ноги участникам. Испытание «Адский марафон» со 2 сезона упразднено, так стало называться испытание «Зона перегрузки».
«Чёртово колесо»
Используется со 2 сезона. Участники стоят на огромных гвоздях, а недалеко от них крутятся 3 стрелки. Одна из них — это мостик, через который надо перелезть в центр и сесть на сидушку. Другие 2 стрелки пытаются сбить с мостика участника. В следующий тур проходят 6 участников из 8. В третьем сезоне название «Чёртово колесо» приняло новое испытание, в котором участнику надо дольше всех держаться на бегу по вращающемуся назад конусу, перепрыгивая при этом сбивающую рогатку.
«Аргентинская дуэль»
В первом сезоне участники держались на вертолете и кто позже упадёт, тот и выиграет, причём в первом сезоне испытание устраивалось только 1 раз, когда у Юрия Кунакова и Алексея Воробьёва оказалось одинаковое время. Во втором сезоне звёздные гости выбирают лучшего игрока из выпуска (который не прошёл в финал). Во втором сезоне вначале, участники бегали по вращающейся платформе и кто позже упадёт, тот и участвует в новом выпуске. Позже, они стали ездить на велосипеде через стёкла и кто пробьёт больше стёкол, достанет до красной кнопки на вертолёте, и кто быстрее откроет наручники, тот и участвует в новом выпуске.
«Вращающееся кресло»
Обоих участников по очереди сажают на кресло, ввинченное в стену (на уровне головы к креслу прикреплена прозрачная коробка). Участника пристёгивают к креслу и просовывают его голову в коробку. В коробку засыпают различного вида насекомых и холоднокровных животных. Руки пристёгивают наручниками с ключами на цепи. Кресло раскручивает электромотор. за минуту участник должен расстегнуть наручники и показать свободные руки. Испытание проходило один раз, в котором сражались две девушки, одной из них в ухо заполз опарыш. Его вытащили врачи с помощью пинцета.
- Список аргентинских дуэлей
- 1 сезон
- Юрий Кунаков и Алексей Воробьёв (Воробьёв победил и вышел в финал вместе с Екатериной Волковой, а Кунакову разрешили участвовать в новом выпуске)
- 2 сезон
- Дмитрий Носов и Аристарх Венес
- Влад Соколовский и Анатолий Пашинин
- Юрий Торсуев и Станислав Ярушин (Станислав Ярушин, в связи с травмой плеча, отдал свою победу Юрию Торсуеву)
- Нина Альперович и Татьяна Пономарёва (Нине Альперович в ухо залез опарыш, а Татьяна Пономарёва не успела закончить испытание и поэтому обе проиграли)
- 3 сезон
- Илья Новиков и Данила Поляков
- Джульетта Баширова и Анна Кожникова (Кожникова победила и вышла в финал вместе с Сергеем Ашихминым, а Башировой разрешили участвовать в новом выпуске)
- Сергей Улегин и Александр Емельяненко
Участники
1-й сезон
Всего — 70 участников. Помимо рядовых любителей экстрима, в проекте «Жестокие игры» также приняли участие:[1]
Известные люди (среди участников):
- Александр Пашутин — актёр, финалист 1-й игры, но в 4-й игре отдал своё место в игре Алексею Свирину.
- Ольга Ефремова — актриса, финалистка 1-й игры
- Тимур Родригез — шоумен, участник
- Виктор Салтыков — певец, участник.
- Лера Кудрявцева — телеведущая, участница.
- Анастасия Цветаева — актриса, участница.
- Хаджимурат Аккаев — спортсмен, участник
- Олеся Коваленко — чемпионка мира по сумо, участница.
- Эвелина Блёданс — актриса, участница.
- Костя Грим — певец, участник группы «Братья Грим», участник.
- Алексей Воробьёв — актёр, певец, автор песен, финалист 2-й игры.
- Екатерина Волкова — актриса, финалистка 2-й игры.
- Юрий Кунаков — спортсмен, участник 2-й игры, финалист 3-ей игры, победитель 1-го сезона.
- Дмитрий Клоков — спортсмен, участник.
- Сергей Сафронов — иллюзионист, участник.
- Ксения Стриж — радиоведущая, участница.
- Влад Топалов — певец, участник.
- Дмитрий Брекоткин — телеведущий, участник.
- Женя Малахова — певица, участница группы «Reflex», участница.
- Елена Замолодчикова — спортсменка, финалистка 3-ей игры, победительница 1-го сезона.
- Алексей Марков — спортсмен, участник.
- Крис Кельми — певец, участник.
- Корнелия Манго — певица, участница.
- Иван Николаев — актёр, финалист 4-й игры.
- Сергей Бабаев — телеведущий, участник.
- Ирина Дубцова — певица, участница.
- Наталья Сенчукова — певица, участница.
- Марина Шаинова — спортсменка, участница.
- Алексей Свирин — спортсмен, участник 4-й игры, финалист 1-й игры из-за того что Александр Пашутин отдал ему своё место в игре.
- Никита Пресняков — актёр, финалист 5-й игры.
- Лада Дэнс — певица, участница.
- Николай Лукинский — шоумен, участник.
- Виктория Дайнеко — певица, участница.
- Елена Кулецкая — модель, финалистка 5-й игры.
- Максим Дрозд — актёр, участник.
- Елена Посевина — спортсменка, участница.
- Хасан Бароев — спортсмен, участник.
- Ольга Кокорекина — телеведущая, участница.
- Татьяна Герасимова — телеведущая, участница.
- Максим Покровский — музыкант, участник.
- Егор Пазенко — актёр, участник.
- Антон Голоцуцков — спортсмен, финалист 6-й игры.
- Екатерина Юрьева — биатлонистка, финалистка 6-й игры.
- Анастасия Трегубова — ведущая, участница.
- Алёна Свиридова — певица, финалистка 7-й игры.
- Дмитрий Шепелев — телеведущий, участник.
- Аврора — телеведущая, участница.
- Алексей Полихун — журналист, призёр проекта «Последний Герой: забытые в раю», финалист 7-й игры.
- Лариса Ильченко — спортсменка, участница.
- Сергей Панов — баскетболист, участник.
- Вита Самойлова — телеведущая, участница.
В роли звёздных экспертов побывали:
- Алексей Ягудин — спортсмен, звёздный эксперт 1-й игры, участник 3-го сезона.
- Михаил Грушевский — шоумен, звёздный эксперт 2-й игры.
- Александр Скляр — музыкант, звёздный эксперт 3-ей игры.
- Антон Привольнов — телеведущий, звёздный эксперт 4-й игры.
- Ирина Слуцкая — спортсменка, звёздная экспертница 5-й игры.
- Анастасия Заворотнюк — телеведущая, актриса, звёздная экспертница 6-й игры.
- Юрий Николаев — телеведущий, звёздный эксперт 7-й игры.
- Ольга Корбут — гимнастка, звёздная экспертница финала игры.
2-й сезон
Всего — 80 участников. Помимо рядовых любителей экстрима, в проекте «Жестокие игры» также приняли участие:
- Дмитрий Носов — спортсмен, финалист 3-ей игры, участник 1-й игры.
- Александр Баширов — актёр, режиссёр, участник.
- Роза Сябитова — сваха, ведущая программы «Давай поженимся», участница.
- Ксения Бородина — телеведущая, участница.
- Александр Устюгов — актёр, режиссёр, участник 1-й игры, финалист 4-й игры из-за того что Павел Прилучный отдал ему своё место в игре.
- Юлия Тимонина — участница группы «Мобильные блондинки», финалистка 1-й игры.
- Юлия Такшина — актриса, бывшая жена Григория Антипенко, участница.
- Леонид Овруцкий — солист группы «Kvatro», участник.
- Николай Круглов — биатлонист, финалист 2-й игры.
- Татьяна Терёшина — певица, участница.
- Андрей Зибров — актёр, участник.
- Станислава Комарова — спортсменка, участница.
- Павел Кашин — певец, участник.
- Елена Папанова — актриса, дочь Анатолия Папанова, участница.
- Аристарх Венес — актёр, участник.
- Светлана Конеген — писательница, участница.
- Мария Кравцова (Марика) — дизайнер, участница.
- Анастасия Кочеткова — певица, финалистка 3-ей игры, но из-за травмы вместо её выступила Мария Федотова.
- Елена Кондулайнен — актриса, участница.
- Динара Сафина — теннисистка, участница.
- Влад Соколовский — певец, участник 3-ей игры, финалист 5-й игры.
- Виктор Набутов — журналист, сын Кирилла Набутова, участник.
- Александр Кузнецов — актёр, участник.
- Григорий Антипенко — актёр, бывший муж Юлии Такшиной, участник.
- Анатолий Пашинин — актёр, участник.
- Максим Виторган — актёр, сын Эммануила Виторгана, участник.
- Юрий Аскаров — юморист, участник.
- Сабина Ахмедова — актриса, участница.
- Екатерина Федулова — актриса, финалистка 4-й игры.
- Анжелика Крылова — фигуристка, участница.
- Виктория Боня — телеведущая, участница.
- Павел Прилучный — актёр, муж Агаты Муцениеце, финалист 4-й игры, но из-за травмы вместо его выступил Александр Устюгов.
- Марк Тишман — певец, участник.
- Никита Зверев — актёр, муж Юлии Мавриной, участник.
- Павел Баршак — актёр, участник.
- Юлия Маврина — актриса, жена Никиты Зверева, участница.
- Светлана Мастеркова — спортсменка, участница.
- Мария Лиепа — актриса, дочь Мариса Лиепы, участница.
- Юлия Чичерина — певица, финалистка 5-й игры.
- Ирада Зейналова — корреспондент, сестра Светланы Зейналовой, участница.
- Вадим Олейник — певец, финалист 6-й игры, но он отдал своё место Владимиру Дантесу.
- Владимир Дантес — певец, финалист 6-й игры, выступил вместо Вадима Олейника.
- Вилле Хаапасало — актёр, участник.
- Юрий Торсуев — актёр, участник.
- Станислав Ярушин — актёр, участник.
- Оксана Казакова — фигуристка, участница.
- Мария Сёмкина — актриса, участница.
- Екатерина Гордон — телеведущая, бывшая жена Александра Гордона, финалистка 6-й игры.
- Антон Ескин — актёр, финалист 7-й игры, победитель 2-го сезона.
- Алексей Мишин — спортсмен, участник.
- Светлана Лазарева — певица, участница.
- Виктор Логинов — телеведущий, участник.
- Андрей Кайков — актёр, участник.
- Софья Великая — спортсменка, участница.
- Юлия Беретта — певица, участница.
- Анастасия Сиваева — актриса, финалистка 7-й игры, победительница 2-го сезона.
- Александр Песков — пародист, участник.
- Арчи — шоумен, участник.
- Александр Дитятин — гимнаст, участник.
- Наталья Антюх — спортсменка, участница.
- Елена Перова — певица, финалистка 8-й игры.
- Илья Новиков — игрок «Что? Где? Когда?», финалист 8-й игры.
- Елена Потанина — игрок «Что? Где? Когда?», участница.
- Юлианна Шахова — телеведущая, участница.
- Авнер Вэриус — скрипач, участник.
В роли экспертов выступили:
- Дмитрий Нагиев — телеведущий, эксперт 1-й игры.
- Николай Валуев — боксёр, эксперт 2-й игры.
- Вячеслав Фетисов — хоккеист, эксперт 3-ей игры.
- Александр Цекало — юморист, эксперт 4-й игры.
- Лариса Гузеева — актриса, эксперт 5-й игры.
- Пётр Толстой — телеведущий, эксперт 6-й игры.
- Анна Шатилова — советская телеведущая, эксперт 7-й игры.
- Борис Крюк — ведущий игры «Что? Где? Когда?», эксперт 8-й игры.
- Дмитрий Дибров — телеведущий, эксперт дайджеста.
- Надежда Бабкина — певица, эксперт финала.
3-й сезон
Всего — 70 участников. Помимо рядовых любителей экстрима, в проекте «Жестокие игры» также приняли участие:
- Алексей Ягудин — фигурист, участник
- Илья Новиков — игрок Что? Где? Когда?, участник
- Елена Кулецкая — модель, участница 1-й игры, финалистка 2-й игры
- Арчи — телеведущий, шоумен, финалист 1-й игры
- Марк Тишман — певец, участник
- Татьяна Терёшина — певица, участница
- Анастасия Кочеткова — певица, участница
- Юлия Тимонина — певица, финалистка 1-й игры
- Корнелия Манго — певица, участница
- Алексей Наумов — мотогонщик, финалист 2-й игры
- Данила Поляков — топ-модель, участник программы Топ-модель по-русски, 3 сезон, участник
- Виктор Васильев — шоумен, участник
- Александр Пряников — телеведущий, участник
- Влад Демин — актёр, телеведущий, участник
- Ольга Хохлова — актриса, участница
- Дарья Миронова — экстрасенс, участница
- Светлана Зейналова — телеведущая, сестра Ирады Зейналовой, участница
- Яна Чурикова — телеведущая, одна из бессменных ведущих программы «Жестокие игры», участница
- Кирилл Набутов — телеведущий, один из бессменных ведущих программы «Жестокие игры», отец Виктора Набутова, участник
- Александр Иванов — певец, участник
- Маша Цигаль — дизайнер, участница
- Сергей Харитонов — боксёр, борец, участник
- Ирина Ортман — певица, участница
- Дарья Екамасова — актриса, финалистка 3-й игры
- Бьянка — певица, участница
- Артём Иванов — певец, участник
- Сергей Ашихмин — певец, финалист 4-й игры, победитель 3-го сезона
- Игорь Письменный — актёр, участник
- T-killah — певец, участник
- Анна Цуканова — актриса, участница
- Агата Муцениеце — актриса, жена Павла Прилучного, участница
- Джульетта Баширова — радиоведущая «Радио 13», участница
- Анна Кузина — актриса, участница
- Анна Кожникова — футболистка, защитница клуба «Россиянка» и Сборной России, финалистка 4-й игры, победительница 3-го сезона
- Митя Фомин — певец, участник
- Кирилл Батишта — певец, участник
- Виталий Минаков — спортсмен, финалист 5-й игры
- Алексей Гоман — певец, участник
- Кристина Асмус — актриса, финалистка 5-й игры
- Дмитрий Кожома — капитан команды КВН «Станция Спортивная», участник
- Дарья Повереннова — актриса, участница
- Ксения Роменкова — актриса, участница
- Елена Третьякова — певица, участница группы «Ранетки», участница
- Даниил Белых — актёр, участник
- Александр Емельяненко — спортсмен, боевое самбо, участник
- Ирина Антоненко — мисс Россия-2010, участница
- Сергей Улегин — спортсмен, гребля на каноэ
- Ирина Синицина (†) — парашютистка, финалистка 6-й игры, умерла 1 октября 2012 года в Москве от полученных травм
- Алиса Селезнева — радиоведущая, участница
- Эндрю Нджогу — КВНщик, участник
- Анна Чурина — актриса, участница
- Григорий Дрозд — спортсмен, бокс, финалист 6-й игры
- Алёна Водонаева — телеведущая, певица, участница
- Роман Архипов — певец, участник
- Вячеслав Манучаров — шоумен, участник
- Иван Маховиков — актёр, участник
- Владимир Дятчин — спортсмен, плавание, финалист 7-й игры
- Вячеслав Жеребкин — певец, солист группы На-На, участник
- Алёна Карташова — спортсменка, вольная борьба, участница
- Светлана Сурганова — певица, участница
- Наталья Фрейдина — спортсменка, автогонки, финалистка 7-й игры
В роли экспертов выступили:
- Надежда Бабкина — певица, звёздный эксперт 1-й игры
- Павел Астахов — адвокат, уполномоченный по правам ребёнка РФ, звёздный эксперт 2-й игры
- Александр Ф. Скляр — музыкант, звёздный эксперт 3-й игры
- Ольга Слуцкер — тренер команды России в «Больших гонках», звёздный эксперт 4-й игры
- Лариса Гузеева — телеведущая программы «Давай поженимся», звёздный эксперт 5-й игры
- Николай Валуев — боксёр, звёздный эксперт 6-й игры.
- Дмитрий Нагиев — телеведущий, звёздный эксперт 7-й игры.
- Дмитрий Дибров — телеведущий, звёздный эксперт финала.
Пары 1-го сезона
- Ольга Ефремова и Алексей Свирин, до этого Александр Пашутин — пара 1-й игры.
- Екатерина Волкова и Алексей Воробьёв — пара 2-й игры.
- Елена Замолодчикова и Юрий Кунаков — пара 3-ей игры. Победители 1 сезона.
- Марина Баженова и Иван Николаев — пара 4-й игры.
- Елена Кулецкая и Никита Пресняков — пара 5-й игры.
- Екатерина Юрьева и Антон Голоцуцков — пара 6-й игры.
- Алёна Свиридова и Алексей Полихун — пара 7-й игры.
Пары 2-го сезона
- Юлия Тимонина и Антон Русанов — пара 1-й игры.
- Наталья Деркачёва и Николай Круглов — пара 2-й игры.Фавориты 2-го сезона
- Мария Федотова, до этого Анастасия Кочеткова и Дмитрий Носов — пара 3-ей игры.
- Екатерина Федулова и Александр Устюгов, до этого Павел Прилучный — пара 4-й игры.
- Юлия Чичерина и Влад Соколовский — пара 5-й игры.
- Екатерина Гордон и Владимир Дантес, до этого Вадим Олейник — пара 6-й игры.
- Анастасия Сиваева и Антон Ескин — пара 7-й игры. Победители 2 сезона.
- Елена Перова и Илья Новиков — пара 8-й игры.
Пары 3-го сезона
- Юлия Тимонина и Арчи — пара 1-й игры.
- Елена Кулецкая и Алексей Наумов — пара 2-й игры.
- Дарья Екамасова и Герман Бухаров — пара 3-й игры.
- Анна Кожникова и Сергей Ашихмин — пара 4-й игры. Победители 3 сезона.
- Кристина Асмус и Виталий Минаков — пара 5-й игры.
- Ирина Синицина (†) и Григорий Дрозд — пара 6-й игры.
- Наталья Фрейдина и Владимир Дятчин — пара 7-й игры.
Травматизм
1-й сезон
- В 6 игре телеведущая Ольга Кокорекина неудачно упала с бревна в третьем испытании, получив травму ребра.
- В 7 игре телеведущая Аврора на финальном испытании испытала болевой шок в области спины.
- В финале актёр Никита Пресняков во время прохождения испытания с шарами вывихнул плечевой сустав, а актриса Ольга Ефремова испытала болевой шок после растяжения спинных суставов во время падения в воду.
2-й сезон
- В 3 игре певица Анастасия Кочеткова на финальном испытании получила травму тазобедренного сустава, а теннисистка Динара Сафина неудачно упала с шаров, получив легкую травму спинных суставов.
- В 4 игре актёр Павел Прилучный получил травму голеностопа на первом испытании, актриса Сабина Ахмедова на третьем испытании получила травму кисти руки.
- В 5 игре актёр Павел Баршак получил травму ноги на первом испытании и копчика на финальном испытании.
- В 6 игре пожарный Филипп Асташов получил перелом руки на втором испытании, а спортсменка Оксана Казакова получила травму коленной чашечки.
3-й сезон
Победители
1-й сезон
- Елена Замолодчикова (гимнастка)
- Юрий Кунаков (спортсмен, прыгун в воду)
Интересен тот факт, что они обогнали своих соперников Алексея Воробьёва и Екатерину Волкову всего на 8 секунд, причём они получили 60 штрафных и 40 бонусных.
2-й сезон
- Анастасия Сиваева (актриса)
- Антон Ескин (актёр)
3-й сезон
- Анна Кожникова (футболистка)
- Сергей Ашихмин (певец)
1 сезон (Навылет)
- Александр Иванов (Россия)
Сезоны
1-й сезон
Передачи 1-го сезона транслировались с 7 марта по 15 мая 2010 года. Всего было снято 9 серий:
- 1 серия — 7 марта 2010 года — длительность: 1 час 15 минут;
- 2 серия — 13 марта 2010 года — длительность: 1 час 15 минут;
- 3 серия — 20 марта 2010 года — длительность: 1 час 15 минут;
- 4 серия — 27 марта 2010 года — длительность: 1 час 15 минут;
- 5 серия — 10 апреля 2010 года — длительность: 1 час 40 минут;
- 6 серия — 17 апреля 2010 года — длительность: 1 час 40 минут;
- 7 серия — 24 апреля 2010 года — длительность: 1 час 40 минут;
- 8 серия. Дайджест — 2 мая 2010 года — длительность: 1 час 40 минут;
- 9 серия. Финал — 15 мая 2010 года — длительность: 1 час 40 минут.
2-й сезон
Передачи 2-го сезона транслируются с 27 февраля по 28 мая 2011 года.
- 1 (10) серия — 27 февраля 2011 года
- 2 (11) серия — 6 марта 2011 года
- 3 (12) серия — 13 марта 2011 года
- 4 (13) серия — 20 марта 2011 года
- 5 (14) серия — 27 марта 2011 года
- 6 (15) серия — 3 апреля 2011 года
- 7 (16) серия — 10 апреля 2011 года
- 8 (17) серия — 17 апреля 2011 года
- 9 (18) серия. Дайджест — 24 апреля 2011 года
- 10 (19) серия. Финал — 15 мая 2011 года
- 11 (20) серия. Дайджест — 28 мая 2011 года
3-й сезон
- 1 (21) серия — 21 апреля 2012 года
- 2 (22) серия — 30 апреля 2012 года
- 3 (23) серия — 19 мая 2012 года
- 4 (24) серия — 26 мая 2012 года
- 5 (25) серия — 2 июня 2012 года
- 6 (26) серия — 23 июня 2012 года
- 7 (27) серия — 30 июня 2012 года
- 8 (28) серия. Финал — 7 июля 2012 года
Напишите отзыв о статье "Жестокие игры (телеигра)"
Примечания
- ↑ [www.1tvrus.com/anonce/pkvs/12108/ Первый канал представляет один из самых экстремальных проектов десятилетия — «Жестокие игры», анонс на сайте «Первого канала».]
Ссылки
- [www.echo.msk.ru/programs/tv/663354-echo.phtml Жестокие игры современного ТВ — интервью с Яной Чуриковой, передача «Телехранитель», «Эхо Москвы», 14.03.2010.]
Отрывок, характеризующий Жестокие игры (телеигра)
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.
На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.
Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.
Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
