Жестокий романс (фильм)

Жестокий романс
Жанр	мелодрама
Режиссёр	Эльдар Рязанов
Автор сценария	Эльдар Рязанов
В главных ролях	Алиса Фрейндлих Лариса Гузеева Никита Михалков Андрей Мягков Алексей Петренко Виктор Проскурин
Оператор	Вадим Алисов
Композитор	Андрей Петров
Кинокомпания	Киностудия «Мосфильм». Шестое творческое объединение
Длительность	145 мин.
Страна	СССР СССР
Язык	русский
Год	1984
IMDb	ID 0090368
Выход фильма «Жестокий романс»

К:Фильмы 1984 года

«Жесто́кий рома́нс» — советский художественный фильм режиссёра Эльдара Рязанова, снятый в 1984 году по мотивам пьесы Александра Островского «Бесприданница». Третья советская экранизация пьесы. Главную роль сыграла Лариса Гузеева, для которой этот фильм стал дебютом в кино.

Фильм снискал популярность у зрителей (о чём говорит, в частности, признание его «лучшим фильмом года» по версии журнала «Советский экран»), получил несколько официальных наград. Популярность обрели звучащие в нём романсы в исполнении Валентины Пономарёвой и Никиты Михалкова, саундтрек фильма сразу же после показа был выпущен на виниловом диске и аудиокассетах. При этом фильм имел разгромные рецензии критиков, обвинявших режиссёра в отходе от авторской трактовки пьесы и неверной расстановке акцентов. После принятия «Закона об информации» фильм получил категорию 12+ (то есть для зрителей, достигших возраста 12 лет).

Сюжет

Действие разворачивается на берегу Волги в вымышленном провинциальном городе Бряхимове в 1877—1878 годах. Серии фильма хронологически различаются: эпизоды, показанные в 1 серии, длятся в течение почти всего года, тогда как 2 серия показывает менее, чем один день, в который происходит кульминация действия.

Харита Игнатьевна Огудалова — дворянка хорошей и уважаемой фамилии, вдова с тремя взрослыми дочерьми, обеднела после смерти мужа, но делает всё, чтобы устроить жизнь дочерей (то есть выдать их замуж за достаточно богатых и знатных женихов). В отсутствие средств она держит открытый дом, рассчитывая, что общество красивых и музыкальных барышень привлечёт холостых мужчин, достаточно богатых, чтобы жениться по любви на бесприданницах.

1 серия

Фильм начинается со сцены свадьбы Ольги Дмитриевны Огудаловой, которую выдают замуж за какого-то князя из Тифлиса. Её сестра Анна уже некоторое время замужем за иностранцем и живёт в Монте-Карло. Впрочем, вскоре выясняется, что её мужа поймали на шулерстве, и Харита Игнатьевна вынуждена унижаться, добывая деньги, чтобы послать их дочери. «Непристроенной» остаётся младшая дочь Лариса, к которой явно неравнодушен богатейший купец в Бряхимове, Мокий Пармёнович Кнуров, но он в возрасте и уже женат, так что в качестве возможного жениха не рассматривается, хотя Харита Игнатьевна и использует его интерес к дочери для получения денег и дорогих подарков.

Другой ухажёр — молодой успешный коммерсант и друг детства Ларисы, Василий Данилович Вожеватов, довольно богат, но не настолько, чтобы позволить себе жениться на бесприданнице. За главной героиней откровенно волочится почтовый служащий и чиновник Юлий Капитонович Карандышев. Он любит Ларису, но при этом глуповат, небогат (на фоне купцов — просто беден), болезненно самолюбив и совершенно неинтересен самой девушке.

Всех этих ухажёров затмевает Сергей Сергеевич Паратов — красивый, обаятельный, франтоватый, легкомысленный и богатый барин и судовладелец. Он ухаживает за Ларисой, делает ей дорогие подарки и катает на собственном пароходе. Паратов явно влюблён в Ларису, и она отвечает ему взаимностью. Всё идёт к тому, что Сергей Сергеевич должен сделать предложение. Но тут он спешно уезжает из города — спасать своё состояние, по его словам, растранжиренное нечистоплотными управителями. Паратов не находит времени проститься с Ларисой, а просто исчезает. Узнав об его отъезде, она бросается на вокзал, но не успевает к отправлению поезда.

Несколько месяцев Паратов не даёт о себе знать, а Лариса глубоко переживает утрату своей любви. Потеряв надежду на столь удачную партию, Харита Игнатьевна продолжает, хоть и считая каждую копейку, устраивать вечера в надежде найти мужа для Ларисы. Но однажды в доме Огудаловых арестовывают очередного богатого кандидата в женихи, Гуляева, оказавшегося не московским банкиром, а банковским кассиром, сбежавшим с деньгами. Скандал отваживает от дома оставшихся ухажёров.

Харита Игнатьевна только и делает, что уговаривает дочь выбрать жениха, поскольку шансы на удачную партию со временем лишь уменьшаются. Однажды Лариса в ответ на очередную просьбу матери заявляет, что выйдет замуж за первого, кто посватается за неё. Этим первым оказывается Карандышев, и начинается подготовка к свадьбе. Карандышев сразу же обнаруживает свой мелочный и честолюбивый нрав. Харита Игнатьевна предостерегает дочь от опрометчивого шага, но последняя тверда в своём намерении, хотя и не скрывает от жениха, что не любит его и согласилась на брак только от безысходности.

Кнуров изъявляет желание взять на себя расходы по приобретению для Ларисы лучшего подвенечного платья, а также замечает, что Карандышев явно не сможет обеспечить жене достойную её жизнь, и Ларисе следовало бы как можно быстрее уйти от мужа и вернуться к матери. Он намекает, что при определённых условиях может помочь с решением возникающих при этом материальных проблем.

Лариса просит Карандышева как можно скорее уехать в его имение, но жених настаивает на пышной свадьбе в Бряхимове, мечтая продемонстрировать всем, что Лариса предпочла его прочим ухажёрам, всегда смотревшим на него, как на пустое место. Ради этого он затевает званый обед, куда приглашает Кнурова и Вожеватова. Неожиданно в город возвращается Паратов. Он по-прежнему откровенно шикует, но в действительности его дела пошатнулись: он продаёт Вожеватову свой пароход и собирается по расчёту жениться на богатой невесте.

От Кнурова и Вожеватова Паратов узнаёт о том, что Лариса собирается замуж за Карандышева, и о предстоящем обеде у жениха. Это явно уязвляет самолюбие Паратова, но вслух он лишь высказывает свои наилучшие пожелания невесте.

2 серия

Паратов отправляется с визитом к Огудаловым, где встречается с Ларисой и добивается от неё признания, что её чувства к нему остались прежними. Появляется Карандышев и, уязвлённый появлением соперника, в сравнении с которым он явно проигрывает, провоцирует ссору с Паратовым, насмехаясь над тем, что тот учился русскому языку у бурлаков. Паратов приходит в гнев, и дело едва не доходит до дуэли. Они мирятся стараниями Хариты Игнатьевны, после чего Паратов получает приглашение на всё тот же обед и соглашается. Но на самом деле он собирается отплатить Карандышеву.

Обед проходит ужасно: жених, ошалев от значимости, которую он в собственных глазах приобрёл благодаря согласию Ларисы, напивается, чему способствует взятый Паратовым на обед и представленный англичанином безработный актёр-пьяница Аркадий Счастливцев (он же Робинзон). Важность, с которой пытается вести себя пьяный Карандышев, оказывается в комичном противоречии с дешёвым поддельным вином и общей скудностью стола. Кнуров раздражённо замечает приятелям:

Я, господа, не ел ничего. Со мной первый раз в жизни такой случай: приглашают обедать известных людей, а есть нечего.

Стыдясь происходящего, Лариса выходит из-за стола. Паратов, скрывший от Огудаловых свою предстоящую женитьбу, говорит Ларисе о своей любви и о готовности бросить всё ради неё. Он зазывает её на пароход «Ласточка», где состоится банкет, который Вожеватов даёт в честь покупки парохода. Лариса позволяет себя уговорить. В тот момент, когда пьяный хозяин отлучается за вином, Паратов, Лариса, Кнуров и Вожеватов отправляются на пароход. Вернувшийся Карандышев понимает, что над ним посмеялись и увезли его невесту.

Несмотря на попытки Хариты Игнатьевны остановить его, он бросается в погоню, прихватив с собой заряженный пистолет, но не успевает к отплытию парохода и отправляется догонять его на лодке. На «Ласточке» после весёлого банкета с песнями и плясками Лариса с Паратовым уходят в его каюту и проводят ночь вместе. Утром, когда Лариса просит Паратова прояснить её теперешнее положение, он советует Ларисе возвращаться домой, чтобы не давать повода для пересудов. Она требует, чтобы Паратов сам привёз её обратно и попросил её руки, но последний заявляет, что всё произошедшее — следствие охватившей его страсти, и что он не может жениться на Ларисе, так как уже обручён с другой.

Кнуров и Вожеватов решают, что в сложившейся ситуации можно пригласить Ларису с собой в заграничную поездку — оба собираются посетить Парижскую выставку. Кнуров намного богаче, а Вожеватов — значительно моложе. Чтобы не устраивать конкуренции, они разыгрывают право пригласить Ларису в Париж, в орлянку. Побеждает Кнуров, и Вожеватов обещает ему, что не будет претендовать на внимание Ларисы. Карандышев, который к утру догнал «Ласточку» и поднялся на борт, оказывается свидетелем договорённости купцов. Ларисе некуда деться — она явно и думать не хочет о том, чтобы опозоренной вернуться к постылому жениху.

Когда Лариса обращается к Вожеватову за поддержкой, он, ссылаясь на данное им слово, категорически отказывает. Кнуров же прямо, хоть и крайне почтительно, предлагает Ларисе стать его содержанкой. Он говорит, что с радостью сделал бы ей предложение, но не может, поскольку женат, однако обещает предоставить ей «такое содержание, что самые злые критики замолчат». Потрясённая Лариса отмалчивается. Карандышев находит её и предъявляет свои права на неё.

Лариса заявляет, что если уж все обращаются с ней, как с вещью, то она намерена быть «дорогой вещью» и поэтому собирается согласиться на предложение Кнурова. Она честно признаётся Карандышеву, что если ей не повезло быть замужем за любимым, то можно пойти по другому пути и найти внимание богатого:

Я не нашла любви, так буду искать золото.

Обезумевший жених стреляет в Ларису из пистолета, произнося при этом фразу, ставшую крылатой:

Ну так не доставайся же ты никому!

Умирая, она поблагодарила его за этот выстрел.

В фильме снимались

В главных ролях

• Алиса Фрейндлих — Харита Игнатьевна Огудалова, вдова потомственного дворянина и мать трёх дочерей
• Лариса Гузеева — Лариса Дмитриевна Огудалова, её младшая дочь (озвучивание — Анна Каменкова, вокал — Валентина Пономарёва)
• Никита Михалков — Сергей Сергеевич Паратов, потомственный дворянин и владелец судоходной компании
• Андрей Мягков — Юлий Капитонович Карандышев, небогатый почтовый чиновник и жених Ларисы
• Алексей Петренко — Мокий Пармёныч Кнуров, крупный предприниматель и немолодой человек с громадным состоянием
• Виктор Проскурин — Василий Данилович Вожеватов, судовладелец, молодой, но успешный коммерсант и друг детства Ларисы

В ролях

• Георгий Бурков — Робинзон, он же актёр Аркадий Счастливцев
• Татьяна Панкова — Ефросинья Потаповна, тётушка Карандышева (2 серия)
• Борислав Брондуков — Иван, слуга в кофейной
• Александр Пятков — Гаврило, хозяин кофейной
• Юрий Саранцев — Михин, капитан парохода «Ласточка»
• Ольга Волкова — француженка-модистка (1 серия)
• Дмитрий Бузылёв — цыган Илья
• Александр Панкратов-Чёрный — Иван Петрович Семёновский, офицер и герой кавказской кампании (1 серия)
• Сергей Арцибашев — Гуляев, банкир и заворовавшийся кассир (там же; в титрах как «Сергей Арцыбашев»)

В эпизодах

• Ибрагим Барги — 1-й гость Огудаловых
• Владислав Гостищев — городовой, пытающийся запретить Паратову заехать верхом на лошади на пристань (1 серия)
• Ольга Красикова — Ольга Дмитриевна Огудалова, старшая сестра Ларисы (1 серия)
• Александр Кузьмичёв — судейский
• В. Манешин
• Юрий Мартынов — 2-й гость Огудаловых
• Владимир Мышкин — офицер, однополчанин Семёновского
• Вера Петрова — гостья Огудаловых
• Николай Сморчков — батюшка
• Георгий Эльнатанов — Георгий, грузинский князь и муж Ольги Дмитриевны (1 серия)
• Анна Фроловцева — Аннушка, кухарка Огудаловых
• Евгений Цымбал — Егор, матрос «Ласточки»
• Цыганский ансамбль под управлением Николая Васильева (в титрах как «А. Васильев»)

Съёмочная группа

• Сценарий и постановка: Эльдар Рязанов
• Оператор-постановщик: Вадим Алисов
• Художник-постановщик: Александр Борисов
• Композитор: Андрей Петров
• Режиссёр: Леонид Черток
• Монтажёр: Валерия Белова
• Звукооператоры: Семён Литвинов, Владимир Виноградов
• Романсы на стихи Беллы Ахмадулиной, Марины Цветаевой, Редьярда Киплинга, Эльдара Рязанова
• Государственный симфонический оркестр кинематографии
  • Дирижёр: Сергей Скрипка
• Художник по костюмам: Наталья Иванова
• Оператор: Пётр Кузнецов
• Художник-гримёр: Ия Перминова
• Ассистенты
  • режиссёра: Татьяна Пронина, Александр Громов
  • оператора: Владимир Шмыга, Анатолий Васильев
• Установщик цвета: Божена Масленникова
• Консультант: Владимир Лакшин
• Редактор: Любовь Горина
• Музыкальный редактор: Раиса Лукина
• Директора фильма: Лазарь Милькис, Людмила Захарова

Создатели сверены по титрам фильма.

Музыка в фильме

Звуковая дорожка

Сторона 1:

• Романс о романсе (Белла Ахмадулина; расширенная версия)
• Вальс
• Снегурочка (Белла Ахмадулина)
• Марш
• Любовь — волшебная страна (Эльдар Рязанов)

Сторона 2:

• Под лаской плюшевого пледа (Марина Цветаева)
• А цыган идёт (Редьярд Киплинг), перевод Григория Кружкова
• Цыганский танец
• Ой, призадумался (народная песня)
• Погоня
• А напоследок я скажу (Белла Ахмадулина)
• Романс о романсе (Белла Ахмадулина; стандартная версия)

Музыка из кинофильма была выпущена фирмой «Мелодия» на грампластинках и компактных аудиокассетах «Свема» в 1984 году.

Исполнители

• Валентина Пономарёва (1, 3, 5, 6, 11, 12)
• Никита Михалков (7)
• Алексей Кузнецов, Михаил Кочетков: гитары (1, 3, 5, 6, 11, 12)
• Ансамбль Цыганской песни Николая Васильева (7, 9)
• Оркестр Госкино СССР
  • Дирижёр: Сергей Скрипка (1, 2, 4, 8, 10, 12)

Съёмки фильма

Сам Рязанов говорил:

Прототипом города Бряхимова, где происходят события в «Бесприданнице», на мой взгляд, мог быть Ярославль или Нижний Новгород. Не захудалый уездный городишко, как в «Ревизоре» у Гоголя, с курами и свиньями на улице, а крупный промышленный центр.

В начальных титрах показана Волжская набережная в Ярославле. Натурные съёмки проходили, в основном, в Костроме.

В фильме снимались пароходы «Спартак» (в фильме — «Ласточка», постройка 1914, Красное Сормово, тип Великая Княжна) и «Достоевский» («Святая Ольга», постройка 1956, Óbuda Hajógyár, проект 737А)

Критика

«Жестокий романс» — попытка Эльдара Рязанова выйти за пределы комедийного жанра. Несмотря на зрительский успех, фильм вызвал гневную отповедь со стороны литературно и театрально ориентированных критиков, обвинивших его создателей в опошлении исходной пьесы и в глумлении над русской классикой. По мнению критиков, история Ларисы Огудаловой была трактована Рязановым в духе «Мадам Бовари»; неслыханной дерзостью по отношению к материалу Островского представлялось то, что весьма идеализированная в пьесе Лариса по сценарию проводит ночь с «обаятельным русским плейбоем» Паратовым, после чего ей стреляет в спину истеричный Карандышев. Авторитетный в то время кинокритик Евгений Данилович Сурков опубликовал в «Литературной газете» разгромную статью, где возмущался тем, что экранная Лариса «попела, поплясала с гостями, а потом пошла в каюту к Паратову и отдалась ему».

Другим объектом для нападок стала актёрская игра начинающей актрисы Гузеевой, которая, по мнению рецензентов, потерялась на фоне таких корифеев, как Михалков и Фрейндлих. «Неопытность, а временами даже беспомощность начинающей актрисы фильм не пытается преодолеть, — писал, к примеру, Б. О. Костелянец. — Нам так и остаётся неясным, чем именно она вызывает всеобщий восторг окружающих её мужчин».

Известный литературовед Дмитрий Урнов сетовал, что «вместо разоблачения паратовской пустоты» в фильме дана «пусть умеренная, её апология», что в нарисованной Рязановым картине мира нечего противопоставить искушению «сладкой жизни». Если в пьесе музыкальность присуща только Ларисе, то экранный Паратов и сам не прочь исполнить проникновенный романс. Исполнитель роли Паратова, что характерно, не считал своего героя отрицательным: «Лариса не жертва расчётливого соблазнителя, а жертва страшной широты этого человека», — заметил он. Через какое-то десятилетие выяснилось, что, изображая губительную власть денег над людьми, Рязанов запечатлел на киноплёнке «почти пророческое предчувствие новорусской эпохи».

В качестве ответа критикам Рязанов дал имя Суркова отрицательному персонажу своего следующего фильма «Забытая мелодия для флейты» (Евгения Даниловна Сурова, роль Ольги Волковой). Он также опубликовал пояснительную статью, где называл главными героями фильма Волгу и пароход «Ласточка». Режиссёр пояснил, что при работе над фильмом большое значение придавалось

разудалой цыганской стихии, которая, врываясь в музыкальную ткань, придаёт некий надрыв, который так любили наши предки… [цыганские мелодии] вносят лихую бесшабашность, весёлое отчаяние, в них чувствуется какой-то надлом, ожидание беды, несчастья.

Награды

• 1984 — Конкурс «Лучший фильм года» (журнал «Советский экран»)
  • Лучший фильм года
  • Лучший актёр года (Никита Михалков)
• 1985 — Международный кинофестиваль в Дели
  • «Золотой павлин» — главный приз фестиваля

Видео

В 1990-е годы фильм выпущен на видеокассетах кинообъединением «Крупный план». В 2001 году тем же объединением на DVD выпущена отреставрированная версия, дополненная интервью Эльдара Рязанова.

Ссылки

• [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=2102 «Жестокий романс»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
• [cinema.mosfilm.ru/films/film/jestokii-romans/ZHestokij-romans-Seriya-1/?show «Жестокий романс»] на сайте «Мосфильма»
• «Жестокий романс» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Жестокий романс (фильм)

– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.