Жибер, Эрнест Иванович
Поделись знанием:
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
| Эрнест Иванович Жибер | |
| Ernest Gibert | |
 | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Работы и достижения | |
| Работал в городах | |
| Важнейшие постройки |
Кафедральный собор в Самаре (не сохранился); Спасо-Преображенский кафедральный собор (Житомир) |
| Нереализованные проекты |
Комплекс зданий Императорского Сибирского университета в Томске (проект 1879 года) |
| Награды |
Орден Святого Александра Невского, орден Святой Анны третьей степени |
Эрне́ст Ива́нович Жибе́р (фр. Ernest Gibert; 25 декабря 1823, Париж — 4 февраля 1909, Санкт-Петербург) — русский архитектор, художник и преподаватель. Председатель Петербургского общества архитекторов (1893—1909).
Содержание
Биография
Родился в Париже в 1823 году. Ему было уже 10 лет, когда его отец перешёл на русскую службу и переехал с семьёй в Петербург. До приезда в Россию Эрнест Иванович не знал русского языка[1].
В Санкт-Петербурге окончил Императорскую Академию художеств.
С 1 июня 1849 года работал главным помощником архитектора Р. И. Кузьмина на перестройке дворца в Гатчине и строительстве собора. В июле 1852 года принят архитектором чертёжной в Департамент проектов и смет Главного Управления путей сообщения и публичных зданий с чином титулярного советника.[2] По окончании работ в Гатчине в октябре 1852 года Жибер был награждён орденом Святой Анны третьей степени и годовым окладом в 750 рублей серебром.[3]
В 1858 году Жибер начал преподавать в Строительном училище (Институт гражданских инженеров), где продолжал работать до 1903 года. В 1859 году за проект здания Медико-хирургической академии удостаивается звания профессора архитектуры.
Член строительных комитетов Министерства внутренних дел, императорского двора.
С 1879 по 1887 годы Жибер — главный архитектор Ведомства учреждений императрицы Марии, в 1880-е годы — архитектор главного дворцового управления. Председатель комитета, состоящего при 4 Отделении Собственной канцелярии. С 1983 по 1909 год был председателем Петербургского общества архитекторов.
Во второй половине XIX века он фактически руководил строительством в империи. Жибер был также редактором российского журнала для архитекторов «Зодчий»[4].
В 1896 году был награждён Орденом Святого Александра Невского. С 1897 года — почётный член Академии Художеств.
На протяжении всей своей жизни Эрнест Иванович много путешествовал по европейской части Российской империи, многие его поездки были связаны с профессиональной деятельностью. В 1873 году он посетил Всемирную выставку в Вене. Интересовался древнерусской архитектурой, русским и византийским стилями, что повлияло на его творчество и особенно выразилось в спроектированных им храмах в Самаре и Житомире.
Умер в 1909 году. Похоронен на Смоленском лютеранском кладбище в Санкт-Петербурге[5].
Семья
Женился на Ольге Фегин (1838—1900), от которой имел трёх сыновей и дочь Ольгу. Сыновья Эрнеста Ивановича тоже стали инженерами:
- Георгий-Генрих-Владимир Эрнестович (18.1.1872—?) стал военным инженером, дослужился в Российской армии до чина подполковника, после 1917 года участвовал в Белом движении. Был женат на дочери Санкт-Петербургского городского головы П. И. Лелянова, а после её смерти — на Юлии-Оттилии-Амалии Сиверс.
- Евгений Эрнестович Жибер окончил Петербургский университет, инженер-строитель, юрист, стал мужем поэтессы Мирры Лохвицкой
- Александр Эрнестович Жибер стал инженером путей сообщения, проектировал Рижский железнодорожный мост, получил чин действительного статского советника.
Творчество
- Аничков дворец (отделка интерьеров 1865—1867)
- Кафедральный собор в Самаре (не сохранился)
- Спасо-Преображенский кафедральный собор (Житомир). Совместно с К. К. Рахау и В. Г. Шаламовым.
- Комплекс зданий химической лаборатории (Петербург, Измайловский пр. 27)
- Комплекс зданий Экспедиции заготовления государственных бумаг (Петербург, Фонтанка, 144)
- Дом Дютфуа (трёхэтажный с флигелями) (Петербург, Измайловский пр., 19 (1881)
- Дом Утина (Петербург, Конногвардейский бульвар. Совместно с Р. И. Кузьминым)
- Памятник-бюст Петра I перед Домиком Петра I (1875, по модели скульптора Николя-Франсуа Жилле, 1760).
- Два корпуса императорских казарм (1857 год) (Рижский проспект (Санкт-Петербург), совместно с К. Я. Маевским).
- Казанская церковь (1848—1849 гг.) и церковь во имя Божией Матери Всех Скорбящих Радости (1855—1856 гг.) в Новодевичьем монастыре (обе не сохранились).
- церковь Св. Мефодия Патарского и детский приют М. М. Молчанова (1875—1877 гг., не сохранились);
- здание приюта для хронически больных детей (1898 г., Петербург, Новороссийская ул. 1 — Большой Сампсониевский проспект, 107).
- Здания мастерских при Балтийском судостроительном заводе. Петербург, 1880 (совместно с Г. В. Барановским и А. П. Новицким)
- проект корпусов Императорского Сибирского университета в Томске (не осуществлен)[6] и каменная мемориальная часовня «Над святым ключом» в Университетской роще.
- Православная церковь. Могилёв. 1869 г.
- Собор в городе Тараща Киевской губернии. 1869 г.
- Сельская церковь в селе Теремцы Подольской губернии. 1896 год
- Собор в г. Дубны Волынской губернии. 1871 г.
- Собор в г. Ковель Волынской губернии. 1872 г.
- Православная церковь в Переяславле Полтавской губернии. 1872 г.
- Евангелическо-лютеранская церковь Святой Марии (совместно с Г. Ф. Шрейбером) в Ялте. 1897 г.[уточнить] (Ялта, ул. Чехова, 10).
Напишите отзыв о статье "Жибер, Эрнест Иванович"
Примечания
- ↑ Некролог Э. И. Жибера // Зодчий. 1909. № 30. Стр. 335.
- ↑ РГИА, ф.1284, оп.67, д.103. л. 297 об, 298.
- ↑ РГИА, ф.1284, оп.67, д.103, л. 298 об.
- ↑ Борис Дубман [www.proza.ru/2011/08/28/1260 Выдающиеся архитекторы прошлого в истории Житомира]
- ↑ [funeral-spb.ru/necropols/smolenskoel/ Funeral-spb.ru | Смоленское лютеранское кладбище]
- ↑ Проект Жибера, учитывающий все пожелания и замечания, был удачным. Но он был слишком дорогим и поэтому был отклонён.
Литература
- Юбилей Э. И. Жибера // Строитель. СПб.., 1898, С.896—899;
- Кондаков С. Н. Юбилейный справочник Императорской Академии художеств (1764—1914). — СПб. Академия художеств. — 1914 год, страницы 329—330;
- Пятидесятилетний юбилей Э. И. Жибера // Зодчий. 1902, № 30, С.335—336;
- Некролог // Зодчий. 1909, № 8. Строитель. 1896. № 10—12. Стлб. 513. Зодчий, 1902. — С. 353; Зодчий, 1879. — С. 97.
- Зодчий, 1873. — С. 133; НС. — 1882. — С. 288. НС. 81, 25.
- Эрнест Иванович Жибер: По поводу 50-летия его служебной деятельности // Зодчий, 1902. — С. 335—336.
- Костылев Р. П. Петербургские архитектурные стили: (XVIII — начало XX века) /Р. П. Костылев, Г. Ф. Пересторонина. — СПб.: Паритет, 2002. — 253 с.: ил.
- Три века Санкт-Петербурга: энциклопедия в 3 томах. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ. — Второй том в 8 книгах (Девятнадцатый век: У-Я).
- Чеснокова А. Н. Иностранцы и их потомки в Петербурге: Немцы. Французы. Британцы. 1703—1917: историко-краеведческие очерки /А. Н. Чеснокова. — СПб.: САТИС, 2003. — 335 с.: ил. — Библиогр. в примеч.
- Александр Берташ [www.pravenc.ru/text/182241.html Жибер] // Православная энциклопедия. Том XIX. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2008. — С. 164—166. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-034-9
Ссылки
- [old.anichkov.ru/gdtu/history/zodchie/giber Из истории Аничкова Дворца > Зодчие Дворца > Жибер Э. И.]
- [www.snor.ru/?an=pers_142 Справочник научных обществ России]
- [regiment.ru/bio/J/1.htm Выдержка из биографии Э. И. Жибера]
- О. В. Петрова. [www.gatchinapalace.ru/special/ov_petrova_quot_the_album_of_drawings_and_paintings_ei_zhiber_from_the_collection_of_the_gatchina_pa.php Альбом чертежей и рисунков архитектора Э. И. Жибера из собрания Гатчинского дворца.]
- [elib.tomsk.ru/purl/1-4881/ Залесов В. Г. Архитекторы Томска (XIX — начало XX века). Жибер Эрнест Иванович]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Жибер, Эрнест Иванович
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Архитекторы по алфавиту
- Архитекторы XIX века
- Архитекторы Российской империи
- Архитекторы Санкт-Петербурга
- Архитекторы Самары
- Архитекторы Томска
- Архитекторы Ялты
- Выпускники Императорской Академии художеств
- Преподаватели Санкт-Петербургского архитектурно-строительного университета
- Похороненные на Смоленском лютеранском кладбище
- Члены Петербургского общества архитекторов
