Живём вместе, умираем поодиночке
| Живём вместе, умираем поодиночке | |
| англ. Live Together, Die Alone Эпизод телесериала «Остаться в живых» | |
 Хёрли, Джек, Кейт и Сойер в плену у Других | |
| Номер серии |
Сезон 2 |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| Приглашённые актёры |
Генри Йен Кьюсик |
| Производственный номер |
223 и 224 |
| Центр. персонаж(и) | |
| День на острове |
65-67 |
| Премьера | |
| Хронология | |
| ← Ранее | Далее → |
| «Три минуты» | «Повесть о двух городах» |
| Список серий | |
«Живём вместе, умираем поодиночке» (англ. Live Together, Die Alone) — сдвоенная финальная серия второго сезона американского телесериала «Остаться в живых». В некоторых вариантах её делят на две серии стандартной длительности, как на лицензионных DVD в России, и им присваивают номера 23 и 24. Их названия, соответственно, «Живём вместе, умираем поодиночке. Часть 1» и «Живём вместе, умираем поодиночке. Часть 2».
Содержание
Сюжет
Воспоминания
Десмонда выгоняют из вооруженных сил Её Величества. До этого он несколько месяцев сидел в военной тюрьме. На выходе его ждёт машина с богатым человеком по фамилии Уидмор. Десмонд был влюблён в его дочь. Уидмор отдаёт Десмонду письма, которые тот писал Пенелопе Уидмор, и предлагает большую сумму денег, чтобы тот отстал от его дочери. Но Десмонд не принимает их, хотя у него нет денег. В кафе он знакомится с девушкой по имени Либби. Десмонд говорит ей, что хочет принять участие в кругосветной одиночной регате, устроенной Уидмором, но у него нет яхты. Тогда Либби сообщает, что у неё недавно умер муж и оставил ей яхту. Она не раздумывая отдаёт её Десмонду. Название яхты — «Элизабет», полное имя Либби.
В следующих воспоминаниях мы видим, как Десмонд готовится бегать по ступенькам стадиона. Туда же приезжает Джек Шепард. Десмонд хочет уже начать, но подъезжает ещё одна машина, из которой выходит Пенелопа Уидмор. Десмонд говорит ей, что уплывает в кругосветную регату, чтобы вернуть себе честь. Пенелопа плачет и не хочет отпускать его. Потом мы видим, как яхта Десмонда попадает в шторм. Он пытается что-нибудь сделать, но не получается и он теряет сознание, ударившись головой о борт. Дальше он урывками видит, как его по джунглям тащит какой-то человек в жёлтом костюме. Десмонд просыпается в бункере «Лебедь». Его притащил человек по имени Кельвин. Он рассказывает, что он член Дхармы, и каждые 108 минут нажимает на кнопку, чтобы спасти мир. Также мы узнаём, что до этого в бункере также жил некий Радзинский, напарник Кельвина, но он застрелился. Кельвин говорит, что в джунглях ходит какая-то инфекция, и что Десмонду каждые 10 дней надо колоть вакцину, и что по острову можно ходить только в специальном костюме. Десмонд живёт в бункере с Кельвином на протяжении двух лет. За это время он ни разу не выходил оттуда. Они управляют противовзрывными дверьми, выезжающими из потолка и блокирующими бункер, и Кельвин, продолжая работу Радзинского, рисует на одной из них карту чернилами, которые видны только под ультрафиолетом. Также Кельвин, однажды напившись, показывает Десмонду в подвале под самым таймером ключ и аппарат для него, сказав, что если повернуть ключ, то карман с электромагнитной энергией, из которого они частями выпускают накапливающуюся там энергию каждые 108 минут, откроется полностью и больше не надо будет нажимать на кнопку. Но Кельвин боится это сделать. Мы видим, как позже Кельвин снова собирается выйти из бункера. Десмонд заметил, что на его защитном костюме есть дырка. Десмонд пошёл за Кельвином и увидел, как тот снял костюм и противогаз, выйдя из бункера, и пошёл дальше без них. Десмонд следит за ним и видит около берега свою яхту. Оказывается, Кельвин чинил её и хотел уплыть. Он обнаруживает слежку и предлагает Десмонду уплыть с ним, говоря, что смысл кнопки — неправда, что он лгал ему. Десмонд в смятении и злости накидывается на Кельвина и, повалив, случайно убивает о камень. Десмонд бежит обратно в бункер, счетчик доходит до нуля, и Десмонд не успевает вовремя ввести код. На счётчике появляются красно-чёрные иероглифы, комната трясется, магнит активируется. Десмонд сумел все-таки набрать цифры и нажать кнопку, всё прекратилось. Спустя некоторое время мы видим пьяного Десмонда с пистолетом в руке, который, открыв свою заветную книгу, которую собирался прочесть перед смертью, нашел в ней письмо Пенелопы. В письме она сообщает Десмонду, что верит — он справится с чем угодно, что она любит его и будет ждать вечно. Вдруг он слышит сверху люка какие-то звуки, голос. Десмонд встаёт под люком, зажигает свет и видит в стекле люка Джона Локка, который стучится в бункер в тот момент, когда Бун умирал в пещерах.
События
Джек, Саид и Сойер прыгнули в воду и поплыли к яхте. На ней они нашли пьяного Десмонда. Когда они вернулись на берег, Десмонд рассказал Джеку, что он плыл несколько недель, но, когда он увидел землю, оказалось, что он приплыл обратно к острову. Локк пытается заставить Эко не нажимать на кнопку, но тот выталкивает Локка из бункера. Тогда Джон обращается за помощью к Десмонду. Он рассказывает ему о станции «Жемчужина». Они решают помешать Эко нажать на кнопку. Саид снова говорит Джеку, что подозревает, что Майкл поведёт выживших в ловушку. У него появился план: он поплывёт на яхте к лагерю других, пока Майкл ведёт их по острову, и разведёт сигнальный огонь, но об этом нельзя рассказывать Майклу. Джеку эта идея нравится. Десмонд соглашается отдать свою яхту. Саид берёт с собой Джина, потому что тот умеет управлять яхтой, и Сун, как его жену. Группа Майкла и группа Саида отправляются в путь. Саид, Джин и Сун замечают с яхты кусок статуи — ногу с четырьмя пальцами. Десмонд выключает в бункере свет, это заставляет Эко выйти из комнаты с компьютером. Тогда Десмонд и Локк вбегают туда и закрывают двери. Эко умоляет открыть, но Джон уверен, что на кнопку нажимать нельзя. Но ему надо ещё долго ждать, пока счётчик не окажется на нуле. Мистер Эко идёт за помощью к Чарли. Кейт замечает, что два человека следят за ними. Она говорит об этом Сойеру, и они вдвоём начинают в них стрелять. Один другой убежал, а второго убил Сойер. После этого Джек сказал Майклу, что знает, что тот исполняет поручение других. Майкл признается в убийствах Аны-Люсии и Либби. Херли хочет вернуться в лагерь, но Джек не отпускает его, мотивируя тем, что тогда их всех убьют. Джек говорит, что у него есть план. Они всё равно пойдут дальше, к лагерю других. Чарли показывает Эко, где в лесу спрятан динамит. Эко закладывает его под дверь в бункере и говорит Десмонду и Локку, что делает. Десмонд уверен, что дверь выдержит. И он оказывается прав. Эко взрывает динамит, дверь не ломается, Чарли успевает убежать, а вот Эко задело взрывом. Группа Джека находит в джунглях конец пневматической трубы, которая начинается на станции «жемчужина». Там в куче лежат все тетради, среди которых и записка Джона, которую он пустил во время её посещения. Мы понимаем, что работа этой станции была напрасной. Саид приплывает к лагерю других, который мы видели во флешбеке Майкла. Саид заглядывает в хижины, но там никого нет, поселение пустое. Араб открывает дверь, которую охраняли двое с ружьями, но за ней только маленькое углубление в скале. Других здесь не было. Но Саид всё равно развёл костёр. Группа Джека увидела его. И вдруг они услышали шёпот, Сойеру в шею попал электрический дротик, Сойер теряет сознание, Джек и Кейт побежали, но в них тоже попали такие дротики, Джек наугад стреляет из пистолета, но ни в кого не попадает. Он видит, как к ним подбегают люди в лохмотьях и связывают, а затем Джек потерял сознание. Позже их всех связанными привели на какую-то пристань. С пленников сняли мешки, и они увидели около 15 других, в том числе бородача и девушку Алекс. Кейт говорит, что знает, что у бородача накладная борода. Он снимает её, а Би Клу называет его Томом. К пристани подъезжает катер с человеком, которого выжившие держали в плену. Локк показывает Десмонду отчёты со станции «жемчужина». Тот читает их и видит надпись «системный сбой». Он помнит, что когда на минуту опоздал ввести числа, на мониторе было написано то же самое. Десмонд спрашивает, когда упал самолёт рейса 815. Локк говорит, что 22 сентября. И Десмонд видит, что именно 22 сентября 2004 года он не успел нажать на кнопку. Десмонд говорит, что самолёт упал из-за него. Но Локк не верит, остаётся минута до нуля. Десмонд хочет ввести числа, но Джон разбивает компьютер. Десмонд в панике. Он открывает двери и куда-то бежит. Мы видим, как Чарли ухаживает за раненым Эко. Счётчик становится на ноль, появляются красно-чёрные иероглифы, начинается сильная тряска, железные предметы притягиваются к магниту. Локк в испуге говорит, что ошибся. Чарли пытается вытащить Эко из бункера, но тот отталкивает его и говорит, чтобы он бежал. Локк тоже бежит. Десмонд достаёт ключ, бежит к аппарату, который взрывает магнит, и поворачивает ключ. Всё тут же заливается белым светом. Все люди на пристани хватаются за уши и видят, что небо стало фиолетовым. Это же видят те, кто находятся в береговом лагере выживших. Потом бывший пленник, который, похоже, является у Других одним из главных, говорит Майклу, что тот может уезжать с острова с сыном, который сидит в катере. Он рассказывает, куда надо плыть, чтобы выбраться, и что Майкл на остров больше не вернётся. Майкл и Уолт уезжают, Би Клу говорит, что Хёрли может идти в свой лагерь и что ему надо предупредить остальных, чтобы те не совались к другим. А Сойер, Кейт и Джек должны идти с ними. Чарли выходит из леса в береговой лагерь. Он плохо слышит, так как у него заложило уши. Но в остальном с ним всё в порядке. Но Эко, Локк и Десмонд не возвращались. Клэр целует Чарли. Дальше мы видим полярную станцию с двумя полярниками. Они зарегистрировали магнитную аномалию. Затем один из них позвонил какой-то девушке и сообщил ей о случившимся. Эта девушка — Пенелопа Уидмор.
Напишите отзыв о статье "Живём вместе, умираем поодиночке"
Ссылки
- Эпизод [www.imdb.com/title/tt0793130/ «Живём вместе, умираем поодиночке»] на сайте IMDb
- [www.ign.com/articles/2009/11/04/lost-flashback-live-together-die-alone-review Обзор эпизода] на сайте IGN
Отрывок, характеризующий Живём вместе, умираем поодиночке
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.
Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
